Интересная штука - память. На днях мне написали однокурсники по учебе на историческом факультете Московского педагогического государственного университета им. В.И. Ленина. И выяснилось, что причина тому есть: с окончания альма-матер внезапно исполнилось 30 лет. Если не это повод, чтобы встретиться, то я тогда ничего не понимаю в поводах.
Но я почему-то вспомнил, что к тому времени (1993 год) исполнилось уже три года, как группа молодых людей - неформалов под впечатлением от шахтерских забастовок создала центр рабочего и профсоюзного движения “Кас-Кор”. И уже прошло два года, как мы начали работать в газете “Солидарность”, куда нас пригласило новое руководство Московской Федерации профсоюзов во главе с немолодым (42 года) М.В. Шмаковым. И прошел год, как я начал работать во Всеобщей конфедерации профсоюзов (ВКП). Для понимания - на тот момент ВКП только что была преобразована из ВКП СССР, а последняя появилась на руинах ВЦСПС в 1990 году.
Я все это рассказываю не только по причинам сентиментальности или воспоминаний “как бабка девкой была”. На тот момент я застал в ВКП и людей, которые привыкли системно работать в условиях жесткой внутрипрофсоюзной вертикали, и ситуацию, когда эта вертикаль разрушилась. И на смену бюрократии пришел “праздник непослушания”. Он пришел под знаком “освобождения от диктата центра”, отказа от выполнения общих решений. Более того, отказа даже сообщать “тоталитарному центру” какие-либо сведения о работе своего профсоюза. Тогда это подавалось под соусом “борьбы с бюрократией”. Я, кстати, не спорю, бюрократия была. Но по сравнению с сегодняшними формами отчетности и в бизнес-корпорациях, и госаппарате (про отчетность врачей вообще промолчим) прежняя бюрократия ВЦСПС была терпимой.
Но даже не это главное. Это был период распада единых профсоюзных ресурсов - организационных, информационных, финансовых, уставных. Не секрет и то, почему это происходило: на основе энергии распадающейся структуры можно запустить собственный маленький профсоюзный спутник (маленький, но свой). Так в профсоюзах возникли элементы феодальной структуры, многие из которых не ликвидированы до сих пор. Дело не в том, что какой-то профсоюзный руководитель сознает себя маркизом Карабасом. Все довольно просто: любое разделение профсоюзных ресурсов на части снижает эффективность профсоюзов.
Если мы вспомним историю, то сутью профсоюзов всегда было объединение. Скинемся по копейке, чтобы на общий рубль нанять юриста. Каждому нужно ходить на общие акции. Прочитал газету - передай товарищу. И так далее. Включая, кстати, обмен информацией - и даже не просто статотчетностью, а и персональными данными. Да, это сложно. Но я не исключаю, что когда-нибудь будущее может вынудить нас рассматривать даже унитарные формы профсоюзных структур. То есть такие профсоюзные объединения, в которых будут отсутствовать суверенные (независимые) структуры. В 80-е годы прошлого века был так называемый “ставропольский эксперимент”, когда на территории края отраслевые структуры были заменены территориальными. И это нанесло большой удар по отраслевым профсоюзам. Но это не значит, что в профсоюзах в принципе невозможны серьезные структурные изменения, связанные с усилением принципа демократического, но - централизма.
Столкнувшись 30 лет назад с децентрализованным хаосом в профсоюзах, в котором отдельные личности рыбу успешно ловили на личную удочку и который до сих пор не преодолен до конца в первую очередь в части финансов, я теперь убежден: нам предстоит пройти серьезный путь усиления через централизацию. А пугать бюрократией и тоталитаризмом не надо. Мы их помним лично. Неприятно, да. Но феодализм, как оказалось, гораздо хуже.