Корейские профсоюзы пережили многое — и японскую оккупацию страны, и военную диктатуру. Перед ними — правительство, которое не привыкло уступать и договариваться. Рядом с ними — поддержка профсоюзов всего мира. И она очень кстати: как отмечают южнокорейские профактивисты, солидарности всегда не хватает, даже когда ее много.
Материал опубликован в "Профсоюзном журнале" № 1, 2017
Профсоюзное движение в Корее с самого начала имело особенную, национально окрашенную ноту. Это немудрено: страна была японской колонией с начала ХХ века и вплоть до 1945 года. Неприязнь к угнетателям в экономической сфере была связана с ненавистью к грубой власти иностранцев, а выступления работников — с борьбой за независимость страны.
В 20-е годы прошлого века движение трудящихся было довольно бурным. В Сеуле родилась первая общенациональная организация — Корейское общество рабочей взаимопомощи. Оно объединило не только рабочих, но и врачей, торговцев, юристов. Через два года насчитывалось 20 филиалов в провинциях и 15 тысяч членов союза. В 1922 году собрались печатники, железнодорожники и транспортники — и основали Рабочий союз Кореи. Еще через два года была создана Рабоче-крестьянская федерация Кореи, объединившая около 170 организаций. Программа федерации включала борьбу за 8-часовой рабочий день, снижение арендной платы за землю, установление гарантированного минимума заработной платы.
В 30-е годы, по мере вовлечения Кореи в экономику Японии, протесты стали нарастать. По всей стране с участием коммунистических групп создавались подпольные «красные профсоюзы». Их лозунги, наряду с экономическими, включали левые политические и национально-освободительные требования. В забастовках в среднем участвовали до 15 тысяч человек ежегодно — почти в полтора раза больше, чем в 20-е годы. Японской полиции удалось разгромить «красные профсоюзы» и в северных, и в южных городах: Пхеньяне, Хэчжу, Йосу, Масане...
В конце 30-х годов Япония вступила в войну с Китаем, затем — во Вторую мировую. Репрессии внутри колонии стали жестче, и рабочее движение в Корее пошло на спад.
В 1945 году разгром Японии в войне положил конец ее господству в Корее, которая была разделена по 38-й параллели: все, что севернее, — сфера влияния Советского Союза, все, что южнее, — США.
В 1948 году на карте мира возникли два новых государства: северная КНДР и южная Республика Корея. Бурное экономическое развитие последней в сочетании с авторитарным режимом поставило перед профсоюзным движением новую задачу: бороться приходилось сначала за гражданские права, а уже потом — за трудовые.
В 50-х годах разразилась война между северным и южным корейскими государствами. Было не до экономических профсоюзных требований — выжить бы, получить работу. В то время Южная Корея по уровню ВВП на душу населения (менее 100 долларов) отставала даже от некоторых африканских стран.
Тем удивительнее метаморфоза, произошедшая с республикой за три десятка лет после этих событий и поднявшая ее на 11-е место в мире по уровню ВВП, который на душу населения превысил 38,5 тысячи долларов. Это обеспечило Южной Корее почетное место между высокоразвитыми Швейцарией и Финляндией.
Одни и те же причины вызвали и «чудо на реке Ханган», как в мире окрестили экономический рывок Кореи (на берегу Хангана стоит Сеул), и новый подъем протестного движения.
После гражданской войны в стране царили разруха и неразбериха, и на этой волне в результате переворота в 1961 году у власти оказались военные, которые правили жесткой рукою вплоть до 90-х.
Генерал-диктатор Пак Чон Хи до самой смерти (от пули начальника южнокорейского ЦРУ) твердо и последовательно проводил свои принципы, многие из которых выглядели отнюдь не демократично.
Пак Чон Хи неумолимо вычистил коррупцию из госаппарата, ввел государственное управление экономикой, госпланирование, национализировал транспорт и банковскую систему. Диктатор сделал ставку не на «свободный рынок», а на крупные промышленные группы — чеболи.
Чеболь представляет собой группу фирм, которой владеют определенные (не случайные, а фактически назначенные государством) семьи. По сути, клановые олигархические концерны под протекцией правительства. Примеры — всем известные Samsung, LG, Hyundai, Daewoo. Это чисто азиатский феномен.
При всем при том корейский лидер пользовался всяческой, в том числе финансовой, поддержкой США, которые не жалели денег на борьбу с коммунизмом. Под запретом была левая идеология, оппозиционеров сажали в тюрьмы, несогласную прессу закрывали.
Зато именно в то время была создана Федерация корейских профсоюзов (ФКП) — взамен распущенной накануне Генеральной федерации корейских профсоюзов с ее филиалами. ФКП была единственным законным профсоюзным центром в республике и не вызывала у власти нареканий.
Такие профсоюзы мало помогали работникам, и те пытались организовываться отдельно от официального профобъединения. Тем более что и мотивы были.
Собственными ресурсами (кроме людского) природа Южную Корею не наделила, и упор был сделан на обработку заграничного сырья и экспорт готовой продукции. А значит, рабочая сила — дешевая и обильная — оказалась далеко не последней в списке экономических активов государства.
Зарплата корейских рабочих в 60-е годы была в десять раз меньше, чем американских, а уровень производительности труда — в два с половиной раза выше. Трудолюбивые корейцы привычно выкладывались по полной. Рабочий день длился 10 часов, а выходной полагался всего раз в месяц. К тому же хозяева экономили на производственных площадях, делая перекрытия в цехах высотой около полутора метров: на такие рабочие места приходилось буквально заползать и трудиться на четвереньках.
Зато система соцобеспечения в период «чуда» отсутствовала практически полностью. Все силы «азиатского тигра» были брошены на рывок.
Прыжок тигра не оборвался даже со смертью генерала Пака. Знакомым уже для Южной Кореи приемом военного переворота у руля государства вскоре оказался новый диктатор — Чон Ду Хван, который продолжил прежний курс.
Несмотря на продолжавшиеся «чудеса», в стране назревало недовольство. Объективно результат экономического роста был налицо: люди из деревень переселялись в города, перестали голодать и сменили ветхие хижины на приличное жилье, а их дети получали образование, прежде недоступное родителям. Возникали крупные предприятия, на которых трудились тысячи рабочих, объединявшихся в профсоюзы. И если с одной стороны закручивались идеологические гайки, с другой — росло осознание происходящего. Трудящиеся и студенты под руководством оппозиционных сил выходили на улицы и протестовали — главным образом против диктаторского режима.
Диктаторский режим отвечал с грубостью, не брезгуя ничем, не боясь крови.
Одним из самых трагических событий стало восстание в городе Кванджу в 1980 году, которое было жестоко подавлено армией и стоило жизни сотням мирных граждан.
После гибели генерала Пака наступило время демократических надежд, которыми расцвела «сеульская весна». В мае 1980 года 100 тысяч студентов устроили демонстрацию в Сеуле против диктатуры. Чон Ду Хван ввел военное положение и объявил о закрытии университетов. Тогда студенты мятежного Кванджу вышли к воротам Национального университета Чоннам, протестуя против его закрытия. Следующий ход был за военными, которые так жестоко старались усмирить недовольных, что вызвали бурную реакцию общественности. Вскоре к студентам присоединились другие горожане, а в Кванджу была установлена власть вооруженного гражданского ополчения, которая продержалась десять дней. Одни вооружались карабинами, захваченными на ружейных складах и у налоговой полиции, другие хватали палки.
Ополчение, состоявшее из студентов, заводских рабочих, строителей, чистильщиков обуви, старьевщиков, служащих заведений общепита и гостиниц, вынудило армию отступить. Отступившие части взяли город в кольцо, и через несколько дней армия с участием авиации все же захватила Кванджу. Правительство сообщало о гибели в результате этой операции около двухсот человек, но в отчете британской телерадиовещательной корпорации BBC говорилось, что цифры занижены. Семьи погибших тоже уверяют, что жертв было гораздо больше. Точное число до сих пор неизвестно. Военная диктатура вскоре заявила, что действия армии были обоснованы поведением бунтовщиков-коммунистов, но спустя годы, уже при гражданском режиме, тогдашние лидеры страны были приговорены к заключению. Правда, затем амнистированы.
С этого часа протестные настроения только нарастали. Вместе с требованием 44-часовой рабочей недели, соблюдения прав рабочих, достойной зарплаты и защиты от увольнений профсоюзные организации продолжали использовать политические лозунги. Как указывает обозреватель англоязычного сайта workers.org, в 80-е годы четверть всех политических заключенных в Южной Корее были в тюрьме за профсоюзную деятельность — за нарушение репрессивных законов о труде.
В 1987 году на улицы столицы вышло около миллиона человек — члены профсоюзов, студенты, горожане. Главными требованиями были демократические выборы президента, снятие ограничений на деятельность оппозиционных партий и профсоюзов. На этот раз кровь не пролилась, ибо сначала в дело были пущены дубинки и слезоточивый газ, а затем военное правительство и вовсе капитулировало.
В стране прошли наконец демократические выборы, и хотя у власти вновь оказался военный — возврата к старому уже не было. А в 1992 году был избран первый гражданский президент.
В 90-е годы профсоюзное движение смогло сосредоточиться на решении традиционных профсоюзных задач.
До этого времени нормы южнокорейского трудового законодательства считались одними из наиболее антирабочих в мире. Разработанные при авторитаризме законы ограничивали профсоюзы в участии в политической деятельности, а самих трудящихся — в объединении. Например, школьным учителям и госслужащим было вовсе запрещено создавать профсоюзы. Теперь с этим можно было спорить. Под давлением профсоюзов положения пересматривались и постепенно приближались к соответствию мировым стандартам. Однако состояние социально-трудовых прав в Южной Корее еще очень далеко от справедливого. Зато и профсоюзное движение не дремлет — в этой стране привыкли не только упорно работать, но и настойчиво сражаться за свои права.
Не всех устраивала благонадежная Федерация корейских профсоюзов (ФКП). Люди объединялись в другие организации. Набирала силу Корейская конфедерация профсоюзов (ККП). В 1996 году ФКП объединяла 1,7 млн человек, а ККП насчитывала 500 тысяч — квалифицированных рабочих, занятых на предприятиях как государственного, так и частного секторов в автомобилестроении, судостроении, сфере телекоммуникаций. Несмотря на это, власти упорно не хотели признавать ККП, а ее председатель Квон Ён Гиль даже был заключен на несколько месяцев в тюрьму.
Легализована ККП была только в 1999 году и сейчас является вторым по численности объединением профсоюзов в стране, более левым и горячим, чем ФКП. ККП охотно проводит массовые акции, в том числе несанкционированные, которые зачастую оканчиваются столкновениями с полицией.
ФКП традиционно более лояльна к правительству и менее воинственна, но в последние годы все больше симпатизирует оппозиции и поддерживает коллег по профсоюзному цеху.
Впрочем, программа у корейских профцентров общая: сокращение рабочей недели до 40 или хотя бы 42 часов, выплаты предпринимателями жалованья освобожденным профсоюзным руководителям, увеличение государственных инвестиций в социальный сектор и др.
Оба объединения в англоязычной прессе определяются как «umbrella labor group», то есть как «зонтичные». Они не принимают решений, а являются представительными органами для переговоров с правительством и выполняют координационные функции. Решения же об участии профсоюза в той или иной акции принимаются на собраниях рядовых членов организации или активистов прямым голосованием.
Некоторые исследователи заявляют, что истинная роль профсоюзов в южнокорейском коллективе не в борьбе за права его членов, а в создании атмосферы поддержки и положительного психологического климата. Такие утверждения не мешают корейским профсоюзам выступать достаточно жестко. То и дело в прессе появляются сообщения о многотысячных акциях протеста.
Нынешнее правительство — едва ли не чемпион по количеству претензий к нему со стороны профсоюзов. Правительство обороняется отработанными методами: полицейскими дубинками, арестами, признанием действий трудящихся незаконными.
У власти сегодня находится правая партия «Сэнури» (Партия новых рубежей), и с 2012 года страной управляет Пак Кын Хе — член партии и дочь того самого генерала-диктатора Пак Чон Хи. Желая продолжения чуда, правительство постоянно пытается переделать трудовое законодательство так, чтобы побольше развязать работодателям руки.
Южнокорейские блогеры со ссылкой на местные СМИ сообщили, что лидер южнокорейской правящей партии «Сэнури» Ким Му Сон на встрече с журналистами сказал: «Если бы профсоюзы не размахивали металлическими трубами, ВВП на душу населения достиг бы уже 30 тысяч долларов». По его мнению, забастовки нанесли серьезный вред развитию страны. А Ли Ён Дык, член оппозиционной партии и бывший председатель Федерации корейских профсоюзов, ответил Ким Му Сону: «Люди, не вносившие никакого вклада в экономическое развитие страны, обвиняют рабочих, сыгравших главную роль в экономическом развитии, и продолжают нести чушь. Если вернутся настоящие борцы за независимость Кореи, то они будут размахивать металлическими трубами именно перед вами. Не забывайте об этом».
Одна из крупнейших в истории страны забастовок произошла в декабре 2013 года. В ней участвовали рабочие железнодорожной компании Korail, выступившие против приватизации отрасли.
Южнокорейские источники сообщали об отстранении от работы более 8 тысяч забастовщиков, о массовых арестах и увольнениях рабочих. А также об уголовных делах в отношении профсоюзных активистов. Пятеро из них дополнительно привлечены к ответственности за такое преступление, как чтение северокорейской литературы, запрещенное законом о государственной безопасности.
На странице в Facebook, посвященной поддержке железнодорожников в их забастовке, сотни записей, говорящих о хронологии событий. 22 декабря 2013 года было записано:
«Сегодня утром, в 09:00, полиция ворвалась в офис Корейской конфедерации профсоюзов, якобы получив информацию, что шестеро из разыскиваемых лидеров железнодорожной забастовки прячутся здесь.
4600 полицейских, включая 900 спецназовцев, были брошены на это. 800 активистов защищали офис изнутри и снаружи. Полиция разбила стеклянные двери в передней части здания, чтобы распылить слезоточивый газ на защитников здания.
В ходе этого нападения около 120 человек, включая некоторых лидеров Корейской конфедерации профсоюзов и ее местных отделений, были арестованы.
Южнокорейские официальные средства массовой информации показывают штурм здания в прямом эфире, обвиняя в нем участников законной забастовки и профсоюзных активистов.
...Происходящее сейчас в Южной Корее событие ярко и наглядно показывает антидемократический, антирабочий и антипрофсоюзный характер нынешнего южнокорейского правительства».
Арестованных профсоюзных лидеров отпустили на свободу через год — все это время активисты проводили акции и не уставали требовать справедливости.
В течение последних пяти лет бастуют работники Hyundai, организованные в профсоюз корейских металлистов. Последняя такая масштабная акция прошла летом 2016 года: на улицы Сеула вышли десятки тысяч профсоюзных активистов в рамках всеобщей 150-тысячной забастовки, охватившей всю отрасль. Объединенные в профсоюзы, работники Hyundai Motor и Hyundai Heavy Industries начали забастовку, требуя повышения зарплаты. Крупнейшая автомобильная корпорация — чеболь считает претензии чрезмерными.
В то же время только четырехчасовая приостановка работы 48 тысяч членов профсоюза на заводе Hyundai Motor в Ульсане обошлась компании в 39 млрд вон (34,2 млн долларов).
Отношения Hyundai Motor с профсоюзами давно не заладились: работники спорят с компанией с систематической настойчивостью. И, надо сказать, небезуспешно. По итогам прошлого года базовая ставка зарплаты на Hyundai была повышена на 4,2%, до 85 тысяч вон (72,7 доллара в час) — наряду с 300-процентным бонусом и 2 млн вон стимулирующих выплат. На этот раз работники хотят увеличения базовой ставки на 7,2% и выплаты около 30% чистой прибыли компании за 2015 год в качестве премий.
Есть претензии к чеболю Hyundai и у заемных работников. У них тоже есть свой профсоюз. По всему миру прогремела акция протеста двоих рабочих на опоре высоковольтной ЛЭП в городе Ульсан. Их, временных работников корпорации, поддерживали профсоюзы всей страны и за рубежом. «Солидарности всегда не хватает, даже когда ее много», — заметили участники акции.
296 дней провели профактивисты Чхон Ый Бон и Чхве Пён Сын на высоте 50 метров над землей, в тесноте и холоде — так они пытались выразить протест против компании Hyundai, использующей заемный труд. Уже и суд высказался, что компания действует незаконно, но ее руководство ясно показало, кто в доме хозяин, не пожелав устранить нарушение.
«В 2004 году Минтруд признал использование заемной рабсилы на конвейере автозавода незаконным, но с тех пор более 160 заемных рабочих только на ульсанском автозаводе компании Hyundai уже уволено, — дал интервью один из участников “высотной” акции ресурсу saint-juste. — Более 600 человек подверглись репрессиям другого сорта — отстранению от работы на определенный срок и так далее. 20 рабочих были арестованы за профдеятельность, двое сейчас официально числятся в розыске. Собственно, оба сейчас сидят на опоре ЛЭП: я, Чхве Пён Cын, в розыске с 2010 года, и Чхон Ый Бон — с 2012 года. Кроме того, всего с профактивистов фирма сейчас взыскивает 17,8 млрд вон за якобы понесенные ею “убытки”».
14 ноября 2015 года очередная профсоюзная акция протеста закончилась столкновениями с полицией. Демонстранты в Сеуле шли под разными лозунгами — от отставки правительства Пак Кын Хе до запрета введения нового учебника с «единым взглядом на историю страны» — одной из последних идей госпожи Пак. Южнокорейские профсоюзы, выступившие организаторами акции, заявили, что недовольны попытками властей изменить трудовое законодательство страны, облегчающее для компаний процесс увольнения работников. Полицейские применили слезоточивый газ и водометы для разгона демонстрантов. В ходе беспорядков пострадали десятки человек — и правительство не преминуло обвинить в этом председателя Конфедерации корейских профсоюзов Хан Сан Гуна. Профлидер около месяца скрывался от полиции в буддийском храме, затем сдался силовикам, окружившим храм.
Суд освободил полицию от ответственности за участие в беспорядках, переложив ее на профлидера. Хан Сан Гун получил 5 лет заключения и штраф в размере 500 тысяч вон (около 400 евро).
Это стало первым серьезным выпадом нынешнего правительства в адрес профсоюзов. Общественность всего мира возмутилась.
Недавно следственный изолятор, где содержится Хан, посетил Филипп Дженнингс, генеральный секретарь UNI Global Union — самой крупной в мире международной федерации промышленных профсоюзов. «Брат Хан не просто президент ККП — он президент всех борющихся рабочих во всем мире, — цитируют Дженнингса СМИ. — Международное рабочее движение не будет спать, пока он не будет освобожден».
Дженнингс говорил о договоренности Международной организации труда (ILO), Международной конфедерации профсоюзов (ITUC) и Профсоюзного консультативного совета при ОЭСР (TUAC) провести вместе с UNI Global Union кампанию за освобождение Хана. Однако корейский профлидер, как рассказывают СМИ, не согласился, призвав вместо этого к международной поддержке забастовок профсоюзов в государственном и финансовом секторах.
«Встретившись с Ханом, я физически ощутил, как Южная Корея возвратилась в прошлое, — сказал Дженнингс в интервью южнокорейской газете The Hankyoreh в тот же день. — Уже 20 лет как Южная Корея присоединилась к ОЭСР, но демократия и основные права рабочих постоянно ухудшаются».
Международная конфедерация профсоюзов запустила онлайн-кампанию за освобождение всех профсоюзных лидеров.
«Репрессии правительства Пак против законной профсоюзной деятельности вызывают ужасные последствия для корейских рабочих, — приводят англоязычные источники слова генерального секретаря МКП Шарон Барроу. — Рабочие вынуждены работать сверхурочно до 100 часов в месяц, находясь под угрозой увольнения, а работодатели увольняют тех, кто пытается вступать в профсоюзы. Во многих компаниях стандарты здоровья и безопасности ужасны, широко распространены сексуальные домогательства, а работники терпят полное пренебрежение со стороны начальства».
Между тем забастовки и демонстрации все продолжаются. В сентябре 2016 года опять бастовали железнодорожники и сотрудники метрополитенов Сеула и Пусана. Они выступили против введения новой системы оплаты труда, исходящей из профессиональных характеристик и качества работы. В октябре на улицы вышли работники государственного сектора — против антирабочей реформы трудового законодательства.
12 ноября в Сеуле собрался миллионный народный митинг с требованием немедленной отставки президента Пак Кын Хе. Также звучал призыв освободить всех профактивистов из заточения. Делегация представителей международных профсоюзов из Евросоюза и США присоединилась к демонстрации.
Под этими же девизами прошла национальная забастовка 30 ноября. По данным Корейской конфедерации профсоюзов, более 220 тысяч работников общественного транспорта, гражданской службы, строительства и образования приняли участие в акции. Федерация корейских профсоюзов также не осталась в стороне и требовала отставки правительства, обвиняя его в коррумпированности.
Национальный парламент назначил специального прокурора для расследования обвинений в адрес чеболей и отношений корпораций с окружением президента Пак. В знак солидарности с корейскими коллегами представители международных федераций профсоюзов IndustriALL, IUF, BWI, PSI и UNI собрались перед штаб-квартирой ООН в Женеве, и далее демонстрация двинулась к зданию миссии Южной Кореи, чтобы доставить официальным представителям письмо, подписанное всеми организациями. В миссии встретиться с профсоюзной делегацией отказались, но письмо приняли.
Между тем кресло нынешнего президента раскачивалось под ней не только из-за волны профсоюзных возмущений, но и из-за недовольства в правительственных кругах. Разоблачения Пак Кын Хе в коррупционных схемах, связанных с ее дружескими связями, уронили ее рейтинг президента до рекордно низких 4%. Правящая партия «Сэнури», членом которой является Пак, выступила за добровольную отставку президента в апреле 2017 года, однако оппозиция потребовала от парламента начать процедуру импичмента уже в декабре 2016 года. Сама президент в телевизионном сообщении заявила о готовности покинуть пост и принесла публичные извинения за «неискренность» перед народом…
Врочем, извинения не помогли: 9 декабря парламент страны проголосовал за импичмент президенту Пак Кын Хе.
Южная Корея опять готова к переменам — и опять с надеждой на лучшее.