По словам Сергея Кузина, он и сам не ожидал, что станет депутатом Государственной думы РФ, — его вполне устраивала прежняя должность председателя Московской городской организации Общероссийского профсоюза образования. Но обстоятельства сложились так, что два года назад работу пришлось сменить. И даже освоить совершенно новую область профессиональных интересов, переквалифицировавшись из специалиста в области образования в эксперта по вопросам ЖКХ. Впечатлениями о том, каково быть депутатом, Сергей Павлович поделился с читателями «Профсоюзного журнала».
— Сергей Павлович, ваш уход с профсоюзной работы в Госдуму через год после парламентских выборов стал для многих членов профсоюза событием неожиданным. Можете напомнить, как это произошло?
— Это событие и для меня стало большой неожиданностью. Я ведь никогда не стремился во власть, не стремился стать депутатом. Когда появился Общероссийский народный фронт, Федерация независимых профсоюзов России и Московская федерация профсоюзов вступили в это формирующееся движение. Весной 2011 года тогда еще премьер-министр Владимир Путин предложил «Единой России» отдать половину мест в своих избирательных списках беспартийным кандидатам от Народного фронта и распределить эти места по итогам праймериз, после чего МФП предложила внести в московский список мою кандидатуру. Я не отказывался, так как был абсолютно уверен, что меня не изберут и мое согласие ничего не значит.
— А при этом по итогам праймериз вам досталось вполне «проходное» место в списке.
— И за это я должен сказать «спасибо» членам нашего профсоюза и членам других профсоюзов бюджетной сферы. Праймериз проходили летом, вместе с другими кандидатами я участвовал в собраниях в разных округах Москвы. По итогам выступлений и ответов на вопросы проходили голосования. Несмотря на жару, залы были переполнены, и в них я всегда встречал множество знакомых лиц. Ведь туда приходили в основном бюджетники, в том числе работники детсадов и школ. В конце сентября меня пригласили на съезд партии «Единая Россия», там я впервые и увидел московский партийный список и свою фамилию в нем под номером 17. Кстати, на съезде я слышал за спиной недоуменные вопросы: а кто такой этот Кузин под 17-м номером? Там же ко мне подходили люди, в том числе незнакомые, поздравляли, будто вопрос о моем избрании решен.
— Но поздравления оказались преждевременными?
— Да, на парламентских выборах 2011 года «Единая Россия» набрала по Москве намного меньше, чем прогнозировалось, — 46,6%, так что из ее списка в Думу прошли только 15 человек. Возглавлявший список мэр Москвы Сергей Собянин предпочел остаться в прежней должности, и его мандат передали кандидату под номером 16, а я оказался, что называется, первым в отцепленном вагоне. Воспринял это спокойно, как раз такого результата и ожидал, еще целый год с удовольствием проработал председателем Московской городской организации Общероссийского профсоюза образования. А в конце 2012 года пришла правительственная телеграмма о том, что я избран депутатом и получил мандат ушедшего заместителем губернатора Московской области Ильдара Габдрахманова. Это было как гром среди ясного неба. Пришлось срочно собирать множество документов, увольняться с работы. И уже 16 января 2013 года я занял кресло в зале заседаний, которое и занимаю до сих пор.
— Многие профсоюзные лидеры, становясь депутатами органов законодательной власти — как федерального, так и региональных, остаются и на профсоюзной работе, только на общественных началах. Вы же решили посвятить себя парламентской деятельности. С чем это было связано?
— Решение было нелегким. Поначалу я так и планировал: работать в Думе и на общественных началах возглавлять городскую организацию профсоюза. Но тут решающую роль сыграли два обстоятельства. Во-первых, я понял, что если буду совмещать две должности, то фактически исполнять функции председателя придется моему заместителю Марине Ивановой. Но без полномочий первого лица Марине Алексеевне будет довольно трудно поддерживать рабочие контакты с внешними организациями, ведь на многих мероприятиях часто требуется присутствие именно первого лица. Во-вторых, была просьба руководителя Московского департамента образования Исаака Калины, с которым у нас и были, и сохраняются нормальные, доверительные отношения. Исаак Иосифович всегда выстраивал работу с профсоюзом на паритетных началах. А когда я стал представителем высшего органа федеральной власти, соблюдать такой баланс в социальном партнерстве стало сложнее. Поэтому я решил уйти с должности, и считаю это правильным. В то же время я остаюсь членом Генсовета ФНПР, Совета МФП, ЦС Общероссийского профсоюза образования, советником Московской городской организации профсоюза.
— Сложно было включаться в работу парламента через год после формирования его состава, когда все должности в комитетах уже распределены и законотворческая деятельность в самом разгаре?
— Это было самое трудное, пожалуй. Я всю свою жизнь, с 17 лет, работаю. И за 40 с лишним лет трудового стажа ни разу не было, чтобы я ехал на работу без удовольствия. В этом смысле я считаю себя счастливым человеком. А вот первый год в Думе я ездил туда безо всякого желания, мне казалось, что это просто не моя работа. Во-первых, придя в Думу через год после выборов, я чувствовал себя человеком лишним, ведь все депутаты уже включились в работу профильных комитетов, а меня целых две недели не могли ни в какой комитет определить. Во-вторых, было ощущение, что тут все всех знают, а я человек случайный. Даже впервые избранные депутатами за год успели обзавестись контактами, мне же предстояло все это только начинать, входить в курс дел. А чувствовать себя неопытным, что называется, «желторотым», в моем возрасте уже неудобно.
Когда фракция «Единая Россия» предложила мне стать членом комитета по жилищной политике и ЖКХ, я отказывался, потому что не считаю себя специалистом в этом вопросе. Мне интересно было бы работать в комитете по образованию или в тех комитетах, которые связаны с моей прежней деятельностью: по труду, соцполитике и делам ветеранов или по науке и наукоемким технологиям. Но пришлось согласиться. Говорили, что это временно, на полгода, а потом предложат что-нибудь более подходящее. Но прошло полтора года, и никто так ничего и не предложил. Пришлось самому запросить список комитетов, мое присутствие в которых фракция сочла бы желательным. Наиболее интересным мне показался комитет по делам СНГ и связям с соотечественниками за рубежом. Я написал заявление с просьбой перевести меня в этот комитет, и фракция поддержала.
— В новом комитете освоиться получилось легче?
— Да, поскольку эта сфера мне хорошо знакома. Наша городская организация профсоюза вела активную международную работу, мы развивали и укрепляли дружеские контакты между педагогами Москвы и их коллегами из Украины, Белоруссии, Абхазии... Так получилось, что в тот момент, когда я пришел в комитет, Госдума ратифицировала соглашение о создании Евразийского союза, сейчас пока из трех членов — России, Белоруссии и Казахстана, но с 1 января добавится Армения. Постоянно ведется ратификация разных межправительственных соглашений и договоров. Позавчера я в качестве представителя комитета встречал, а сегодня в Домодедово провожал спикера парламента Республики Таджикистан, который прилетал в Москву на сессию ОДКБ (интервью состоялось 7 ноября. — С.К.).
— Кстати, а как складываются отношения с бывшими украинскими коллегами?
— По-разному. Московская городская организация профсоюза много лет поддерживала дружеские отношения с профсоюзными организациями работников образования Киева, Донецка и Крыма. Сейчас отношения, конечно, поменялись. Я регулярно общаюсь с председателем Донецкой областной организации Асей Горшковой, последний раз недели две назад разговаривали по телефону. Как только начались артиллерийские обстрелы Донецка, я сразу же связался с Асей Семеновной, и она мне рассказала, что там действительно украинские вооруженные силы методично уничтожают жилищный фонд, выводят из строя объекты социальной инфраструктуры. Вдруг связь прервалась: сначала я услышал в трубке сообщение на украинском языке о проблемах со связью, а затем какой-то голос на чистом русском языке сказал мне такое, чего и повторять не хочу. Мне стало... странно, другого слова не подобрать. Я перезвонил Асе Семеновне, и она говорит: а что ты удивляешься, у нас все разговоры прослушиваются, перлюстрация полная...
Ситуация в Донецкой области, конечно, очень плохая. Люди несколько месяцев не получают зарплаты и не платят профвзносы. Хотя из профсоюза не выходят — людям просто не до профсоюза. Я хорошо знаю, что такое Донецкая область. Это огромный регион, а сейчас по нему прошла линия фронта, и наши коллеги, даже при отсутствии денежных поступлений, ведут большую работу как на территориях, контролируемых Киевом, так и на территориях «народных республик». Собирают среди своих же работников образования, которые не пострадали от обстрелов, гуманитарную помощь для разгромленных школ, для педагогов, чьи дома разрушены. А таких людей очень много. Собирают что могут: вещи, медикаменты... Я интересовался судьбой председателя Славянской городской организации профсоюза, с которой хорошо знаком, — слава богу, она жива. К сожалению, с руководителем киевской организации профсоюза отношения у меня прервались, хотя раньше отношения были очень хорошие. Думаю, прервались не по моей вине...
— А удается ли вам, будучи одновременно депутатом и членом ряда руководящих профсоюзных органов, способствовать проведению позиции профсоюзов в Государственной думе? Быть представителем интересов профсоюзов в парламенте?
— Смотря какой смысл в это вкладывать. Лоббирование чьих-то частных интересов, использование для этого статуса депутата Государственной думы я считаю неправильным. Если ко мне поступают запросы от членов профсоюза, я сначала пытаюсь понять, та ли это проблема, которой я могу заниматься. Например, когда обращаются по поводу увольнений, я считаю, что вопрос этот должен решаться на уровне переговоров первичной, территориальной профсоюзной организации с администрацией конкретного учреждения.
Сейчас в бюджетной сфере происходит «оптимизация», сокращение штатов. Отчасти это связано с выполнением «майских указов» Путина, но лишь отчасти. Конечно, когда человека увольняют, ему больно, но во многих случаях оказывается, и остальные работники учреждения это хорошо понимают, что данную ставку действительно нужно было сокращать. Вмешиваться в такие локальные вопросы — а именно с этим ко мне чаще всего и обращаются — я не могу. Я считаю, что в трудовом коллективе, в профсоюзной организации, в администрации учреждения люди понимают эту ситуацию намного лучше меня.
Что касается лоббирования интересов профсоюза в целом — на мой взгляд, те профсоюзы, которые реально работают, сами в состоянии лоббировать свои интересы. Поэтому я обращаюсь к коллегам, чтобы они говорили мне в первую очередь о проблемах, требующих решения на уровне изменения федерального законодательства. Ведь основная задача депутата — это все-таки законотворческая деятельность.
— Но если сильные профсоюзы сами, без помощи депутатов, в состоянии решать собственные задачи, нужно ли им представительство в органах законодательной власти?
— Безусловно! Сейчас профсоюзы не обладают правом законодательной инициативы, но через своих представителей в Государственной думе могут предлагать к рассмотрению любые проекты законов. Это не значит, что все проекты будут приняты, но это значит, что есть легальный канал, причем не требующий всякий раз тратить время и усилия, собирая по сто тысяч подписей в Интернете. С моей точки зрения, профсоюзам необходимо иметь представителей во всех партиях, ведь профсоюзы объединяют наемных работников вне зависимости от их политических предпочтений и партийной принадлежности. И с точки зрения профсоюзов не столь важно, в какой фракции состоит представляющий их депутат. Важно другое: какие законы он вносит, за какие законы голосует, как они влияют на социально-экономическое положение трудящихся.
— И все-таки за два года, пусть и в не самом подходящем комитете, вам удалось поучаствовать в законотворческой деятельности?
— Конечно. На сегодня я являюсь автором или соавтором 19 законопроектов, большинство из которых принято, а два на стадии рассмотрения. Это законопроекты разной направленности. Я постоянно участвую в работе комитета по образованию — ведь депутат имеет право ходить на заседания любых комитетов. Моя подпись стоит под законопроектами, проходящими по линии комитета по труду. В частности, под законом, которым мы восстановили почти полностью статью Трудового кодекса о невозможности увольнения председателя профкома без согласования с вышестоящей профсоюзной инстанцией. Ранее эта статья была отменена Конституционным судом по иску одной экзальтированной дамы, по мнению которой, такая норма закона ставит ее в неравноправное положение.
Мною подготовлен, согласован в комитете по труду и частично в Минтруде законопроект, отменяющий право увольнять руководителей бюджетных учреждений без объяснения причин. Не понравился чиновнику руководитель учреждения, потому что, например, встретил не на первой ступеньке лестницы на улице, а в фойе, — и все, уволен, не соответствует должности. На мой взгляд, руководители — это такие же граждане, которые должны иметь такие же трудовые права, что и обычные работники.
Я доволен, что нам удалось принять закон, ограничивающий рост тарифов на оплату жилищно-коммунальных услуг в суммарном исчислении 6% в год. Регионы могут повышать этот показатель еще на 6%, но теперь это невозможно сделать решением губернатора или, допустим, начальника «Водоканала» — такие решения должны приниматься региональными законодательными собраниями. Все законопроекты перечислять долго. Кому интересно, могут посмотреть их на моем сайте в Интернете.
— А как сказывается на вашей законотворческой деятельности, на голосованиях по тому или иному законопроекту членство во фракции «Единая Россия»? Нет ли ощущения, что вам приходится просто проводить политику правительства?
— Во-первых, любая партия в любой стране идет на выборы и старается получить парламентское большинство для того, чтобы проводить свои решения. И если депутат избирается по партийному списку, то есть люди голосуют не конкретно за него, а за партию, то вполне логично, что его парламентская деятельность осуществляется в русле решений этой партии. Во-вторых, поскольку «Единая Россия» — партия пропрезидентская и проправительственная, ее решения предварительно обсуждаются и в правительстве, и в администрации президента. Но ничего позорного в том нет. В конце концов, не депутатам реализовывать решения, принимаемые Государственной думой, а органам исполнительной власти, и потому вполне резонно с ее представителями консультироваться.
Я сам несколько раз участвовал в таких обсуждениях законопроектов с членами правительства, каждое похоже на смертный бой. Ведь представители законодательной и исполнительной власти смотрят на одни и те же вопросы под разным углом. В правительстве лучше владеют информацией о том, сколько в бюджете денег, какие проблемы можно решить уже сейчас, а какие требуют более длительной работы. А депутаты Госдумы лучше понимают общественные настроения, ведь мы все встречаемся с избирателями, испытывая постоянное и довольно серьезное давление с их стороны. Поэтому согласование позиций представителей законодательной и исполнительной власти проходит порой очень трудно. И не раз я был свидетелем того, как законы принимались Государственной думой, а значит, и фракцией «Единая Россия», несмотря на отрицательные заключения правительства или администрации президента.
— То есть в большинстве случаев вы голосуете так, как решила фракция?
— Да, ведь в день пленарного заседания каждый раз рассматриваются десятки законопроектов — иногда 30, иногда 50. А чтобы самостоятельно разобраться в каждом из них, нужно быть специалистом в данном вопросе. Например, я не разбираюсь, когда можно рубить строевой лес в Карелии. Существуют профильные комитеты, предварительно рассматривающие, дорабатывающие каждый выносимый на пленарное заседание законопроект. В работе этих комитетов, в парламентских слушаниях принимают участие юристы, причем отраслевые юристы, эксперты. Кто бывает в здании Государственной думы, те могут подтвердить: там, как на Казанском вокзале, каждый день тысячи людей из разных регионов.
После обсуждения законопроекта в профильном комитете каждая из фракций принимает решение, поддержать его или нет, и в подавляющем большинстве случаев мы голосуем в соответствии с решением фракции. Впрочем, если мое мнение с мнением фракции расходится, это не значит, что я не имею права голосовать по-своему или не голосовать вовсе. Такие случаи бывают, и никто ни на кого за это голос не повышает, из фракции не исключает — просто просят объяснить причину. Глубокое заблуждение — воспринимать фракцию «Единая Россия» как нечто монолитное. В ней существуют разные мнения и даже разные платформы. Бывает, что члены фракции спорят друг с другом даже на пленарных заседаниях. Как однажды заметил председатель Государственной думы Сергей Евгеньевич Нарышкин, это — нормальное проявление демократии.
— И с мнением, что Государственная дума нынешнего созыва — это «взбесившийся принтер», вы не согласны?
— «Взбесившийся принтер»? Это, конечно эффектная фраза. Но это мнение людей, которые очень мало знают о работе парламента. Стоит признаться, я и сам долгое время, наблюдая по телевизору, как депутаты, бегая по рядам, голосуют за своих товарищей, думал: «Вот работенка-то! Где они все? Прогуливают?». Но теперь убедился, что здесь нет никаких причин для возмущения. Ведь если фракция приняла решение, как голосовать за тот или иной законопроект, то все кнопки может нажать и один человек. А почему людей не бывает в зале? Причин много. Например, в пятницу заседание продолжается до 8 часов вечера, а человеку надо лететь домой регулярным рейсом — частного-то самолета у него нет. Кроме того, работа депутата Государственной думы заключается не только и не столько в присутствии на пленарных заседаниях и нажатии кнопок. Надо ездить в командировки, участвовать в экспертных советах, проводить деловые встречи. От нас требуют присутствовать в зале в дни пленарных заседаний, причем требуют — в буквальном смысле слова, но далеко не всегда это получается, так что в зале редко когда присутствуют все 450 депутатов.
Это не значит, что нет бездельников и прогульщиков, которые получили мандат только для решения своих личных проблем. Есть, наверное, и такие, но я с ними незнаком. Большинство же депутатов, по моим наблюдениям, относятся к своей парламентской деятельности как к работе, такой же, как любая другая работа, и относятся вполне ответственно. Например, почти на каждом пленарном заседании присутствует Валентина Владимировна Терешкова, немолодой уже человек, имя которого известно во всем мире, и притом очень занятой. Может быть, она могла бы себе позволить не присутствовать на рядовых заседаниях, но почти всегда присутствует. И подобных примеров можно привести довольно много.
— Вы говорили, что поначалу ездили на новую работу без удовольствия, думали, что она вам не подходит. Сейчас ваше отношение к ней изменилось?
— Теперь, по прошествии двух лет, я, надеюсь, стал понимать, что и как, и где точно могу принести пользу и конкретному человеку, который ко мне обращается с какой-то просьбой, и моей стране в целом. И желание работать есть, несмотря на то, что я уже достиг пенсионного возраста. А вот что касается перспективы, я пока не думаю об этом, не хочется делать фальстарт, тем более что до следующих выборов еще два года. Но, пользуясь случаем и выступая на страницах профсоюзного издания, хочу сказать, что если профсоюзам России и профсоюзам Москвы по-прежнему будет требоваться в высшем законодательном органе человек, который будет работать, в том числе на благо профсоюзов, и если они сочтут необходимым снова выставить мою кандидатуру на выборы в Государственную думу, я думаю, что дам согласие. И это имеет прямой резон, потому что у меня уже будет за плечами уже опыт работы, а опыт работы в любой организации многого стоит.
Материал опубликован в "Профсоюзном журнале" № 1, 2015
Часть интервью была опубликована в газете «Солидарность» № 45, 2014