Сербов в России любят: как никак, чуть ли не единственный народ в Европе, кто в этом платит нам взаимностью. Но популярным туристическим направлением Сербию, увы, не назовешь - ни побережья с курортами, ни игрушечно-открыточных городков. Просто самобытная, живая и колоритная, изрядно потрепанная жизнью страна. Корреспондент “Солидарности” отправился туда на короткое время и попробовал понять, как она чувствует себя на пути к светлому европейскому будущему.
Хотя сербская столица и зовется Белградом, определяют ее облик другие цвета. Во-первых, зеленый - цвет многочисленных парков, сквериков и платанов, которыми густо засажены улицы, цвет бронзовых куполов церквей и правительственных зданий в старом городе. Но прежде всего - серый, вернее, десятки его оттенков и текстур. Здесь и живописная буроватая закопченность ветхих старинных домов, и суровый колер монументальных госучреждений довоенной поры, и - куда без него - унылый бетон многоэтажек эпохи социализма.
В свое время Белград строился на костях старинного турецкого города как импозантная столица молодого европейского государства, и его архитекторы явно ориентировались на Вену. Однако после войны о градостроительной эстетике здесь уже никто не думал - и меж изящных обветшалых зданий проросли безликие коробки. Сейчас все это архитектурное разнообразие щедро украшено политической агитацией и граффити, а иногда и более красноречивыми знаками - на стенах некоторых зданий отчетливо видны следы осколков - память о бомбежках в 99-м.
Самый яркий памятник тем событиям - это здания-близнецы Генштаба Югославии по обе стороны от центральной городской улицы князя Милоша. Огромные, разрушенные ракетным ударом и уже четырнадцать лет зияющие провалами в стенах и пустыми окнами. Ремонтировать их не стали намеренно - чтобы не забыть.
Принимать на себя удары сербской столице не впервой. Дунай, близ которого вырос Белград, в Средние века стал беспокойной границей между Западом и Востоком: к началу XVI века на южном берегу укрепились турки, а земли к северу оказались под властью христианских правителей.
Поэтому старый Белград - это прежде всего крепость с грозным именем Калемегдан (“Твердыня битвы”). Заложенная еще римлянами, она множество раз переходила из рук в руки, обрастала новыми стенами, бастионами, рвами и поливалась все новыми потоками крови. Сейчас в Калемегдане разбит парк - любимое место белградцев для прогулок с детьми и собаками и, конечно, вечная приманка для туристов.
Но чаще ездят в Белград не за достопримечательностями: город слывет всебалканской столицей ночной жизни. Дешевизна и сума-сшедшинка - именно этого в Белграде ищет молодежь со всей Европы. Что правдато правда: сумасшедшинки сербской столице не занимать - она здесь разлита в воздухе:
- Ребята, траву курите? - спрашивают двое дядек в белградском хостеле.
- Простите?
- Мы криминалисты из отдела по борьбе с наркотиками.
- А зачем вы спрашиваете?
- Врага надо же знать в лицо, так что у нас есть!
Картина вторая - цыганский оркестр, словно сошедший с экрана из фильмов Кустурицы, караулит прихожан у дверей храма. При виде прохожего музыканты вскакивают, окружают и начинают поливать его звуками. Мне пройти незаметно тоже не удалось - пришлось опустить сумму, эквивалентную бутылке пива, в призывно подставленный медный раструб.
“После бомбежек 99-го года встречаются серб и американец.
Серб: Скажи, а сколько стоит одна ваша крылатая ракета?
Американец: Не знаю, около миллиона долларов, наверное.
Серб: Ну так сбросили бы наличными, а друг друга мы бы сами поубивали”.
Когда говорят об особенностях сербского менталитета, то первым, скорее всего, вспомнят слово “инат”. На русский язык этот термин перевести сложно. Очень грубым приближением будет “упрямство” - но для русского “упрямства” на Балканах найдется с десяток синонимов, каждый с очень специфическим оттенком. Инат - это феноменальное упорство вопреки. Черта характера, которая позволила сербам выжить как народу во время турецкой оккупации, но может выйти боком в мирной жизни. Когда я искал адекватное описание этого явления, лучшей формулировкой оказалось - “назло лицу уши отморозить”.
- Послушай, Милан, а не перейти ли тебе в ислам?
- Да что ты говоришь такое, ни за что! Пусть хоть режут меня!
- А если назло и из принципа?
- Это дело другое.
Еще сербы - вечные “плохие парни” Балкан, о чем не без гордости расскажут вам сами (ведь это почетнее, чем быть “всебалканским лентяем” черногорцем, или “глуповатым хитрецом”, как говорят о боснийцах). И при этом они же, сербы, вечные жертвы несправедливости и “небесный народ”. Кто их разберет...
Одно бесспорно: радушия к гостям им точно не занимать. Берегитесь, если серб приглашает вас выпить кофе - считайте, день потерян. Тем более что угостит он, скорее всего, совсем не кофе. Вариантов много - сливовица, дуньевача (айвовая ракия), вильямовка (та же ракия, только грушевая)... Однако надо признаться: день на изучение сербских дистиллятов потратить не жаль.
Сербы часто говорят: “пить как русский” - но в этом деле они дадут нам фору. В кафанах за стаканчиком ракии люди сидят уже с 7 -8 утра. Другое дело, напившихся до положения риз здесь редко увидишь. А вот что в этих краях действительно близко соотечественнику - это вполне понятные русскому уху крепкие слова и выражения чуть не на каждом углу. Интересно, что обсценную лексику в сербском обществе можно услышать даже по телевизору или в кинотеатре. Да и чего ждать от страны, где слова “матерњи језик” означают всего-навсего “родная речь”.
“Вы слишком долго прожили в Сербии, если:
- Вы совершенно спокойно относитесь к тому, что матом ругаются даже пятилетние дети. Они не ругаются... они им разговаривают.
- Вы сами знаете ругательства на всех европейских языках.
- Вам уже не мешает, что в кафе и ресторанах накурено так, что не видно, сколько денег надо заплатить по счету, который принес вам официант.
- Вас не удивляет, что после 15:00 на рабочем месте уже невозможно никого застать.
- Знаешь как минимум одного военного преступника и полностью с ним солидарен.
-Уже не вздрагиваешь, когда слышишь выстрелы. Это или свадьба, или день рождения, или “наши” гол забили...
-Уже не удивляет, когда гость, усаживаясь пить кофе, вместе с мобильником достает и пистолет - “чтобы не мешал”.
- С пеной у рта доказываете всем, что Никола Тесла изобрел ВСЕ, включая колесо. Через три часа уступаете: “Хорошо, не колесо вообще. Но уж какое-то ОСОБЕННОЕ колесо - точно!”
(Из блога irааn.livejоurnal.com)
Кстати, с оружием в Сербии и вправду “все хорошо” - если верить полицейским отчетам, на руках или в огородах у граждан, и это без учета Косова, как минимум четверть миллиона незарегистрированных стволов. Всего по количеству оружия на душу населения страна занимает третье место в мире - больше только в США и в Йемене.
И то сказать, какой же это “плохой парень” без пушки?
А мы движемся из Белграда на юг. Через пятьдесят километров проезжаем Смедерево - небольшой город, выросший у стен огромной пустой крепости. Смедеревскую твердыню построили в XV веке в отчаянной попытке сдержать натиск турок - и сюда был перенесен в последний раз престол сербских независимых владетелей. Толстые стены и мощные башни не помогли. Последняя столица старой Сербии пала. Но едем дальше - через Шумадию в Рашку, к сердцу страны.
“Шумадия” означает “лесной край”. Именно здесь в свое время начались восстания против турок, вынудившие османов оставить Сербию в покое. Но сегодня лесов, где некогда прятались гайдуки, осталось немного. Село тянется за селом, изредка картину оживляют кукурузные поля - Сербия страна крестьянская, земле здесь пустовать не дают.
Крупнейший в Шумадии город Крагуевац некогда стал первой столицей освобожденной от турок Сербии: княжеский (а в последствии королевский) престол переедет отсюда в Белград только в 1840-е годы. Крагуевац стал университетским городом - а с 50-х еще и столицей югославского автопрома: здесь был выстроен знаменитый завод-гигант Zastava (“Знамя”).
Самый известный автомобиль из Крагуеваца - Zastava 750, “Фичо” - народный до фольклорности брат отечественного “горбатого” “запорожца” (а по сути - лицензионная копия итальянской малютки Fiat-600). Жители бывшей Югославии к “фичам” относятся с той же смесью ностальгии, любви и иронии, как наши автолюбители к “запорожцам” - и даже организуют тематические фан-клубы. Впрочем, на сельских дорогах в глубинке эти машинки и ныне бегают вполне бодро.
В начале 90-х для Крагуеваца и его автопрома настали тяжелые времена - виной тому были войны и введение ООН тяжелейших экономических санкций против Югославии. Потом по “Заставе” нанесли и другой удар - ракетный. В 1999 году промышленный комплекс, который, помимо производства авто, выпускал и оружие, стал мишенью для самолетов НАТО и был разрушен. Тысячи людей остались без работы.
Свет в конце тоннеля забрезжил в середине 2000-х: Крагуевацем вновь заинтересовались итальянцы. Большую часть акций предприятия выкупил Fiat, пообещавший крупные инвестиции не только в производство, но и в сам город. Сейчас в Крагуеваце собирают итальянские модели - но безработицу полностью победить не удалось.
Да и в целом для Сербии эта проблема до сих пор весьма актуальна - безработных в стране около 20%. Статус кандидата в члены ЕС, который Сербия недавно получила, вроде бы, сулит зарубежные инвестиции и ускорение восстановления экономики. Но снятие визовых барьеров (рабочие визы в Европу сербам до сих пор нужны), скорее всего, приведет лишь к тому, что люди чаще станут уезжать из страны. Что неудивительно - средняя зарплата в Сербии колеблется от 300 до 400 евро в месяц.
Все, конечно, относительно. Продукты питания здесь существенно дешевле, чем в России, но бензин дорог - и транспорт обходится чуть ли не в два раза дороже, чем у нас.
Сербия - она как Nokia. С каждым годом все тоньше.
(С просторов интернета)
Гористый юго-запад Сербии в сторону черногорской границы - это место, “откуда есть пошла” сербская государственность. Самостоятельное сербское княжество Рашка было провозглашено в IX веке. Три столетия спустя сербам удалось создать одно из мощнейших государств на юго-востоке Европы, изрядно потеснив на Балканах дряхлеющую Византию. Памятники этого сербского “золотого века” - россыпь древних монастырей. Сопочани, Жича, Студеница, Милешева - эти названия известны любителям искусства благодаря фрескам редкой красоты: здешние живописцы-изографы по мастерству не уступали константинопольским, а то и превосходили их.
Сейчас рядом со старыми монастырями все чаще можно услышать пение муэдзина - пять столетий турецкого владычества даром не прошли. Южная часть древней Рашки, населенная славянами, принявшими ислам, более известна под именем Санджак. И его после отделения Косово все чаще называют следующим “кандидатом на выход”.
Сепаратистские идеи сильны много где в Сербии - например, на севере, в бывшей австро-венгерской Воеводине, где проживает целая россыпь национальных диаспор, из которых особенно активна и сильна венгерская. Гораздо хуже, впрочем, положение на юге, в Прешевской долине у македонской границы - так называемом “Восточном Косово”. Львиная доля населения тут - албанцы, к Белграду никакой симпатии не испытывающие.
Вот и с Санджаком все непросто. На Балканах национальная принадлежность всегда играла куда меньшую роль, чем религиозная - так что местные мусульмане назывались попросту “санджаклии” - санджакцы. Но после распада Югославии они все чаще говорят о себе как о боснийцах - даром, что в самой Боснии многие даже не бывали.
В центре Нови-Пазара, неофициальной столицы Санджака (никакой территориальной автономии у региона нет), в сквере можно видеть памятник югославским партизанам. К звезде на памятнике неизвестный художник добавил полумесяц. Авторы уличных граффити тоже не отстают. “Ненавидим Белград” - гласят надписи на стенах.
Но, сказать по правде, на “рассадник исламизма” город совершенно не похож. Хиджаб на молодой девушке увидишь редко - носят его в основном старушки. Да и мужчин проще увидеть в кафане, а не в мечети - причем за одним столиком будут спорить до хрипоты серб-беженец из Косово и мусульманин - сторонник косовской независимости, не забывая при этом чокаться сливовицей и угощать ею автора этих строк.
- Здесь у нас последний заповедник Югославии, - говорят мне.
Снаружи слышно заунывное “Алла-а-аху экбер”: пришел час молитвы. Звук азана заглушает звон стопок со сливовицей.
В Боснии конца восьмидесятых, говорят, было то же самое.
И вот настала пора уезжать, самолет уже через пару часов - а я думаю, так ли нас здесь любят, как все об этом говорят. За стопкой мне, конечно, много рассказывали о “православном братстве” - но все же гораздо меньше, чем во “враждебной” Грузии. А самым гостеприимным и открытым городом в итоге оказался “опасный” мусульманский Нови-Пазар.
Нет, думаю я, похоже, мы просто склонны выдавать желаемое за действительное. И протягиваю водителю аэропортового шаттла деньги на билет.
- Русским бесплатно, - отвечает тот.