Кто из жителей Твери не слышал о знаменитых местных старинных казармах - “Дворе Пролетарки”? Образцовый жилой комплекс, некогда построенный фабрикантами Морозовыми для рабочих и служащих Тверской мануфактуры, считается ценнейшим памятником индустриальной архитектуры и инженерной мысли того времени. Однако больше он знаменит как место, где люди до сих пор живут в условиях, которые заставляют задаться вопросом: а какое, собственно, у нас тысячелетье на дворе? О бедствиях жителей Пролетарки вышел уже не один десяток материалов - но воз и ныне остается там же. А ведь таких, вместе с жильцами потерявшихся во времени, “мертвых домов” по России разбросано то тут, то там...
Чтобы попасть из Москвы в затерянный во времени мир, нужно не очень много - билет на тверскую электричку, да после спросить у тверичей, как найти “Двор Пролетарки”. Вам его обязательно покажут: комплекс старинных “морозовских” казарм на берегу замусоренной реки Тьмаки в городе знают все. Правда, скорее не как памятник архитектуры, а как место, куда не всякий таксист рискнет заехать в темное время суток. Казармы Пролетарки - “тверская Хитровка” - имеют темную репутацию мрачного гетто и самого криминального места города. Они же при этом остаются местом паломничества любителей старины, краеведов и фотографов (как правило, в светлое время суток), а также неиссякаемым источником “жилищно-коммунального хоррора” для охочих до новых сюжетов журналистов.
Еще двадцать с небольшим лет назад Пролетарка была нормальным комплексом заводских общежитий коридорного типа, разве что с историческим колоритом. Но предприятию, за которым они числились, теперь не до общежитий, и дома с проживающими в них семьями словно повисли в воздухе: неясно, кому заниматься ремонтом и благоустройством, неясно, кому расселять людей.
Пролетарка стала стремительно маргинализироваться, постепенно обретя репутацию притона наркодилеров, алкоголиков и прочих представителей городского дна. Но в таком - не самом, надо сказать, приятном - соседстве до сих пор в своих комнатах живут семьи бывших работников фабрики...
Как и во всяком уважающем себя затерянном мире, текущего времени на Пролетарке не чувствуешь: она будто бы закрылась от окружающей городской реальности. Неудивительно - ее краснокирпичные старые корпуса, лишь краем выходящие на оживленные улицы, остаются до сих пор обособленным от шумящего города организмом. Такой она и задумывалась в XIX веке, когда фабриканты Морозовы решили создать здесь подобие идеального города для рабочих.
Давным-давно, еще в конце 1850-х годов, московский купец Савва Васильевич Морозов, основатель знаменитой династии, купил перспективное текстильное предприятие - Тверскую мануфактуру бумажных (то есть хлопчатобумажных, говоря современным языком) изделий. Только что через город, который и так процветал благодаря своему положению между новой и старой столицами на главном российском шоссе, да еще и был портом на Волге, прошла свежепостроенная “чугунка” - Московско-Петербургская железная дорога.
Это был период, когда в Средней России начинал бурно развиваться “текстильный кластер”, который станет флагманом “первой русской индустриализации” конца того столетия. Складывались промышленные империи и царства - Хлудовых, Рябушинских, Коншиных. Тверь за вторую половину XIX века сумела превратиться в серьезный промышленный центр: к началу нового столетия здесь было уже под шестьдесят предприятий, в основном “бумагопрядильных”.
“Товарищество Тверской мануфактуры” Морозовых быстро выбилось среди них в безоговорочные лидеры, да что там - стало одном из крупнейших и динамично развивающихся текстильных производств страны. На рубеже столетий здесь работали около семи с половиной тысяч человек - цифра и по меркам наших дней весьма внушительная. А уже к 1915 году рабочих на предприятии было вдвое больше.
Подавляющее большинство этих рабочих необходимо было обеспечить жильем. В те времена фабричный люд на русских производствах состоял в основном из вчерашних крестьян, едва оторвавшихся от земли и не успевших врасти в городскую среду.
Строительство казарм при сколь-нибудь крупных производствах было в те годы обычным делом, однако во многих случаях владельцы фабрик старались по возможности сэкономить на этой статье расходов. И среднестатистические условия жизни в среднестатистической казарме шокировали бы современного наблюдателя, как шокировали они в свое время и публицистов левого толка: часто в казармах царила духота, скученность и связанная с ней антисанитария.
Однако так было не везде, и тверской казарменный городок, который стал обустраиваться на берегу реки Тьмаки еще с 1850-х годов, как раз прекрасный пример “социально ответственного” подхода. Особенно это проявилось в конце столетия, когда управление производством перешло в руки Варвары Алексеевны Морозовой.
Варвара Морозова, урожденная Хлудова, была супругой Абрама Морозова, владельца Тверской мануфактуры и внука основателя династии, Саввы Васильевича. Для своего времени это была женщина весьма незаурядная - ей удалось не только снискать себе высочайший авторитет среди московского и тверского купечества благодаря недюжинным коммерческим талантам, а среди интеллигенции - прекрасной образованностью и широким кругозором. Она прославилась прежде всего как меценат и благотворитель, спонсор различных “социальных проектов” как в Твери, так и в Москве.
В последние годы жизни у Абрама Морозова развилось серьезное психическое заболевание, и Варвара Алексеевна фактически взяла бразды правления Тверской мануфактурой в свои руки. После смерти мужа в 1882 году она стала хозяйкой одного из крупнейших отечественных текстильных производств уже и де-юре. И со всей присущей ей энергией стала воплощать в жизнь идею об улучшении рабочего быта на своих производствах в соответствии с лучшими зарубежными примерами - некоторое количество образцовых и комфортных фабричных поселков, возведенных прогрессивными фабрикантами, к тому времени уже существовало в Европе.
Этим делом, хотя со временем руководство производством перешло к ее старшему сыну Ивану Абрамовичу, Варвара Алексеевна продолжила заниматься почти до самой смерти в 1917 году. Да и Иван Абрамович не отставал.
Фактически “Морозовский городок” при ней превратился в первый в России полноценный, самодостаточный микрорайон, с собственной инфраструктурой, каковой остальные жители губернской Твери могли только завидовать...
Топчемся перед входом в один из жилых корпусов, не решаясь нырнуть в полумрак. Изнутри веет сыростью и тяжелым, прогорклым запахом кухни, старой штукатурки и плесени. Тускло горят лампочки Ильича.
- Проходите, не бойтесь! - раздается приветливый голос из полутемного коридора. - А уходя - не плачьте.
Две дружелюбные тетушки в халатах, совершенно на маргиналов и трущобных жителей непохожие, оказываются русскими беженками из Узбекистана, осевшими здесь еще в девяностых. Они ведут нас показывать сохранившуюся на кухне старинную дровяную “морозовскую” печь, сразу на десять семей, естественно, давно не действующую. Такие были и в других корпусах - но там их разобрали: уж больно много жизненного пространства занимают ставшие бесполезными громадины.
Казарменная кухня перетянута бельевыми веревками и завалена коробками. У печи стоит неприкаянная тележка из супермаркета, в ней свернулся калачиком рыжий котяра. Коту здесь уютно - в отличие от меня. На чугунном столбе - плакат: “Политике президента - да! Каждому россиянину - свою собственность”.
Плакат явно древний, эпохи еще предыдущего царствования. Кому-то из жильцов, говорят, удалось приватизировать свои комнаты, но большинство по-прежнему живет по договору социального найма. Кстати, квартплата здесь вполне сопоставима с той, что платят жители отдельных квартир.
- Не собираются расселять вас?
- Нас если расселят, то на два метра в землю, - невесело усмехаются тетушки, отмахиваясь от объектива, с досадой, но беззлобно.
К посетителям, приходящим на Пролетарку окунуться в подобие Дантова ада, либо охотникам до морозовских реликтов здесь привыкли. Но мне некомфортно и неловко. Казарменный быт, как и сто лет назад, оголен и выставлен нараспашку. Чувствуешь себя залезшим без спросу в чужой дом праздным наблюдателем. Когда праздно наблюдать приходится за чужой бедой, неприятно вдвойне.
Впрочем, до душевных терзаний посетителей жителям Пролетарки дела особого нет - толку-то с них?
В начале XX века “Морозовский городок” насчитывал уже пять десятков строений и корпусов. Именно в тот период, вплоть до Первой мировой войны, и была возведена львиная доля жилого комплекса будущей Пролетарки. Просторные, светлые жилые помещения, высокие потолки, широкие лестничные пролеты с ажурными, литыми из чугуна лестницами и даже такая редкость, по крайней мере для рабочего жилья, как промывные “ретирадные”. Отдельно селили семейных, и, конечно, собственные квартиры полагались “рабочей аристократии” - мастерам. Были построены многоквартирные изящные дома и для специалистов.
Было в городке Тверской мануфактуры еще множество такого, что и не снилось обитателям других рабочих казарм. Так, на крышах жилых корпусов было оборудовано несколько... обсерваторий для рабочих. Была при мануфактуре и публичная библиотека для рабочих, и собственный “народный театр”. Правда, после стачек революционных 1905 - 1907 годов театр был закрыт, а в его здание водворился архив...
Ну а если говорить и дальше о “социальной инфраструктуре”, то, повторим, она здесь была чуть ли не лучшей в городе. При мануфактуре действовали собственное родильное отделение и ясли, или, как тогда говорили, “колыбельная”, а также учреждения призрения для немощных и, естественно, школа. Родильный дом, кстати, существует до сих пор и по-прежнему популярен среди тверичей.
Продолжению строительства и развитию “социалки” помешали лишь революционные события и смерть в сентябре 1917 года Варвары Алексеевны...
Обваливающиеся стены и потолки, окна без стекол, все еще крепкие чугунные ажурные лестницы (предприимчивые местные уже кое-где распилили их и продали), дырявые крыши, закоулки, скученность и духота... При этом в казармах много детей.
В затерянном мире все как будто перевернулось - “город будущего” века девятнадцатого в век нынешний превратился в место, где проявились социальные страшилки советских книг об ужасах жизни при царизме. Но не все так однозначно. Гуляя по “Двору Пролетарки”, видишь и другое - неплохие автомашины и стеклопакеты в иных окнах.
Среди двенадцати “многоэтажек” Морозовского городка особенно выделяется импозантный дом “Париж”, построенный в 1910 - 1913 годах в стиле модерн по проекту архитектора Терского. Это здание, столетие которого в прошлом году отмечалось местными активистами и властями с немалой помпой, и сейчас считается одним из архитектурных символов Твери. Еще в 1970-е годы его перестроили в обычный многоквартирный дом, с отдельными санузлами, и теперь оно выглядит вполне прилично.
Добротные дома Пролетарки, несмотря на многолетний недогляд со стороны города, все еще стоят крепко. Отдельная квартира в таком доме - с широкими лестничными пролетами, с высокими, по меркам жителей “панелек”, потолками и светлыми комнатами - вообще-то, роскошь, и многие, похоже, начали это понимать.
Только вот на полноценный ремонт других “пролетарских” домов у властей нет не то средств, не то политической воли, а амбициозные проекты переселения более чем полутысячи семей в другое жилье пока так и остались проектами. А для инвесторов игра с тверским гетто, похоже, остается слишком рискованной, чтобы в нее вкладываться.
Затерянные миры и временные аномалии - они такие, с ними просто не сладишь.