Недавно в России вновь заговорили о пересмотре нормы рабочего времени, вернее, о введении четырехдневной рабочей недели. Полного согласия по этому вопросу в профрядах нет (идет обсуждение), а чиновники считают перемены маловероятными. “Солидарность” решила вспомнить уроки прошлого - в частности, введение в 1927 году в СССР семичасового рабочего дня. Тем более что решение об этом было принято ровно восемьдесят семь лет назад.
На фото - фрагмент обложки журнала "Огонек" с информацией о переходе на семичасовой рабочий день
Осенью 1927 года страна Советов готовилась отметить свой первый настоящий юбилей - десятилетие революции. Праздник должен был получиться невиданным и резонансным - необходимо было продемонстрировать миру, чего за десять лет достигло первое в мире социалистическое государство.
Только вот во властных кругах атмосфера была не праздничная. Противоречия в правящей партии, лихорадившие ВКП(б) с начала 20-х годов, достигли предела. Блок Сталина и Бухарина вошел в прямую конфронтацию с “объединенной оппозицией” во главе с Троцким и Зиновьевым. Страсти на трибунах кипели: раскол компартии на фоне все большего усиления “сталинцев” казался вполне реальным делом.
И в этой ситуации 15 октября появляется праздничный манифест ЦИК, в который было включено заявление о сокращении в СССР рабочего дня до семи часов “без уменьшения вознаграждения за труд”. Пункт был добавлен по инициативе сторонников “генеральной”, то есть сталинской, линии, в последний момент и без лишней огласки - так что стал полной неожиданностью для “троцкистов”.
“Ожидал кто-нибудь такой реформы? - вопрошал Троцкий по этому поводу. - Была ли она партией обдумана? Слышала ли партия хоть намек на такой шаг две недели тому назад? Нет, и на этот раз политика ведется в порядке сюрпризов, неожиданностей, застижения партии врасплох”.
На то, очевидно, расчет и был: принятие манифеста сильно укрепляло позиции Сталина, тогда как “левые” были вынуждены оппонировать “популистской” норме, причем оказывались во вдвойне неловком положении, поскольку выступать против уменьшения рабочего дня с сохранением размера вознаграждения впрямую они, естественно, не могли.
Оппозиции, которая назвала манифест “праздничным зигзагом”, пришлось, оправдываться:
“...Никогда, ни в каком случае, - говорил Троцкий, - в манифесте не появилось бы столь неожиданное обещание семичасового рабочего дня, если бы оппозиция в течение всего предшествующего периода не боролась так упорно и настойчиво против небрежного, невнимательного и “нехозяйственного” отношения к потребностям и нуждам рабочего класса”.
Вскоре, впрочем, в крышку гроба партийного плюрализма будет вбит один из последних гвоздей. Уже 7 ноября “объединенная оппозиция” организует собственную демонстрацию, альтернативную официальной, которая закончится нападениями на манифестантов “сторонников генеральной линии” и, в конечном итоге, исключением Троцкого и Зиновьева из партии...
А манифест о семичасовом рабочем дне приобретет вид закона уже после нового года.
“Когда вводили семичасовой рабочий день, шептуны, вражеское охвостье пытались подзуживать рабочих: вот, мол, рабочий день уменьшается, а с ним уменьшится и заработок, - цитируют десять лет спустя “Известия” токаря завода “Металлист” Пшеницына. - Вот им ответ: накануне перехода на семичасовой рабочий день заработок мой составлял 200 - 250 рублей. А сейчас я зарабатываю 600, и не у одного меня так - у всех, кто честно работает, кто правильно понимает право на труд, предоставляемое Сталинской Конституцией”.
Норма о семичасовом рабочем дне официально продержалась в СССР до 1940-го года, когда на фоне начавшейся в Европе войны рабочий день был снова удлинен до восьми часов. Казалось бы, очень странно - сокращать рабочее время в период сверхнапряженной индустриализации, которая стартовала в СССР вслед за принятием закона... Но дьявол, как всегда, кроется в деталях.
“Семичасовой рабочий день вслед за тем был проведен законодательным путем, но никто его всерьез не брал, ни рабочие, ни сам Сталин. Каждый директор завода имеет в своем распоряжении сотни тысяч так называемых “сверхурочных” часов, которые он распределяет между рабочими своего завода, и таким образом, под прикрытием “сверхурочности”, повсюду удлинен рабочий день”, - отмечал в 1935 году “Бюллетень оппозиции большевиков-ленинцев”, издававшийся отныне в парижском изгнании.
Механизм этой манипуляции описывает подробнее революционер - эмигрант Виктор Серж (он же Виктор Кибальчич), выехавший из СССР в Бельгию в 1936 году.
“Паспорт визируется по месту работы. При каждой перемене места работы причина перехода вносится в паспорт. Я знаю факты, когда рабочим, уволенным за неявку в выходной день для участия в “добровольной” (и, естественно, неоплачиваемой) работе, в паспортах делалась отметка: “Уволен за срыв производственного плана”.
Можно, конечно, упрекать опальную оппозицию в изгнании в необъективности, но духу времени эти свидетельства вполне отвечают. Опять же, были и другие механизмы, которые влияли на реальный режим трудового времени работников - это и сдельная заработная плата, которая была в 30-е годы внедрена на львиной доле предприятий (вот откуда, судя по всему, троекратный рост зарплаты токаря Пшеницына), и стахановское движение, набравшее обороты во второй половине десятилетия. В условиях “антивредительской кампании” и очередного “большого скачка” вполне себе стахановские рекордные показатели заставляли руководителей на местах существенно увеличивать базовые нормы выработки остальным работникам.
“Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее, - говорил по этому поводу Сталин. - А когда весело живется, работа спорится... Если бы у нас жилось плохо, неприглядно, невесело, то никакого стахановского движения не было бы у нас”.
Впрочем, семичасовой рабочий день - это лишь малая толика в череде реформ рабочего времени, начавшихся в конце двадцатых. Мы уже останавливались на этой теме подробно в “Солидарности” № 30, 2012, однако в данном контексте логично напомнить о ней вновь.
Не успело пройти и двух лет после перехода на семичасовой рабочий день, трудящихся ждало еще одно нововведение - переход на “непрерывное производство в предприятиях и учреждениях Союза ССР” - соответствующий декрет был принят СНК в конце августа 1929 года.
Напомним, это было непростое время для мировой экономики, и для советской в том числе. В мире бушевал серьезный финансовый кризис, самым знаковым проявлением которого была американская Великая депрессия.
“Непрерывное производство в предприятиях и учреждениях, - говорилось в тексте закона, - должно вводиться с полным соблюдением интересов занятых в них рабочих и служащих. В частности, и после перевода предприятий и учреждений на непрерывное производство для каждого рабочего и служащего не должно уменьшиться общее число дней отдыха в году и не должно увеличиться общее годовое число рабочих часов”.
“Непрерывка” перекроила советский календарь. Теперь в неделе для работающего советского человека стало не семь дней, а пять, из них один - выходной. Выходные дни варьировались - работников отныне разделили на несколько категорий. Табель-календарь времен непрерывки радовал яркими цветами - дни недели были раскрашены в красный, желтый, зеленый и фиолетовый. Соответственно, например, “красные” работники имели выходной в “красные” дни, пока “фиолетовые” и “желтые” ждали своего часа.
Пятидневка, впрочем, продержалась недолго - уже с нового 1932 года была введена шестидневная неделя (память об этом, например, осталась в старом добром фильме “Волга-Волга” с его титрами “первый день шестидневки”, “второй день шестидневки” и т.д.). Выходные объявлялись 6, 12, 18, 24 и 30 числа каждого месяца - 31-е число в любом случае являлось рабочим. “Шестидневка” просуществовала до все того же 1940-го года, когда вместе с восьмичасовым рабочим днем ввели “семидневку” с выходными по субботам. Тогда же, к слову, был введен законодательный запрет менять место работы без разрешения руководителей и ответственность за прогулы.
“Рабочий день в буржуазных странах доходит до 12 - 14 часов в день, все воскресные и праздничные дни ликвидированы. Беспощадный пресс капиталистической эксплуатации завинчен до отказа; промышленность, транспорт, сельское хозяйство - все поставлено на службу войне”, - ссылалось на зарубежный опыт ВЦСПС, поясняя необходимость ужесточения трудового режима. Норматив рабочей недели отныне составил 48 часов.
На сокращение рабочих часов снова пошли уже при Хрущеве, когда первоочередное восстановление разрушенной войной экономики и инфраструктуры страны подошло к концу. В 1956 году власти возвратили семичасовой рабочий день при шести рабочих днях в неделе - соответственно, количество рабочих часов сократилось до 42-х. Впрочем, этот “формат” рабочего календаря продержался всего четыре года - уже в 1960-м советских людей перевели на хорошо знакомую нам пятидневную неделю с возвратом восьмичасового рабочего дня.
Но это уже другая история.