После занимательной очной ставки между бывшей управделами Волгоградского облсовпрофа Оксаной Арискиной и бывшим председателем организации Павлом Николаенко 12 февраля в суд был вызван следующий свидетель. А именно - председатель Волгоградского обкома профсоюза строителей Анатолий Чебаков. В его лице суд получил, кажется, еще одного адепта занятной теории: если член исполкома чего-то не видел или не помнит, то этого вроде как и не могло быть в принципе. Корреспондент “Солидарности” теперь полагает, что если он не увидел логики, то ее тоже быть не может.
Отвечая в начале допроса гособвинителю, свидетель, председатель Волгоградского обкома профсоюза строителей Анатолий Чебаков сказал, что заседаний исполкома облсовпрофа досконально не помнит, потому что их было много. В последнем он, несомненно, прав: заседания исполкома облсовпрофа проводятся каждый месяц, на них рассматривается, как правило, с десяток вопросов, а председатель обкома строителей заседает на них вот уже 25 лет. Маловероятно, что кто-то вообще мог бы запомнить всё. Однако суд, напомним, интересует не всё, а десять эпизодов деятельности Вячеслава Кобозева на посту председателя облсовпрофа, по которым он обвиняется в мошенничестве, растратах, коммерческом подкупе, превышении полномочий и незаконном хранении патронов.
Если верить показаниям Чебакова, о “злодеяниях” Кобозева он узнал непосредственно от следователя в декабре 2009 года, когда сам Кобозев уже был в СИЗО. Например, о том, что подвал, расположенный в штаб-квартире облсовпрофа, перестал принадлежать организации (теперь там расположен ресторан). При каких обстоятельствах помещение было отчуждено от облсовпрофа, свидетелю Чебакову “абсолютно не известно”.
Так, на заседании исполкома в июне 2004 года, где решался вопрос о внесении подвала в уставный капитал учрежденного ООО “Туркестан” (для организации в подвале пункта питания), Чебаков “не был, вопросы не помнит”. В апреле же 2006 года, когда решался вопрос о продаже подвала за долги неудавшегося предприятия, он на заседании исполкома был, но, с его слов, “решение не принималось, вопрос не обсуждался”. Хотя в стенограмме указано, что решение было принято единогласно.
На следующий день свидетелю Чебакову предъявили те самые два постановления с одинаковыми номерами, но с разным содержанием. Практически каждого свидетеля просят объяснить природу такого странного явления. “Всякое может быть”, - философски заметил Анатолий Иванович. Но техническую ошибку почему-то исключил. На вопрос защиты, как понимать такое противоречие, неожиданно ответил: “Понимайте как хотите”.
Проявить самостоятельность мышления участникам процесса, видимо, придется и в другом вопросе. После того как в отношении Кобозева завели уголовное дело, а Чебакова стали вызывать на допросы в Следственное управление, председатель обкома профсоюза строителей решил провести заседание своего обкома, с разбором полетов при участии оперуполномоченного ФСБ. Последний должен был разъяснить строителям суть выдвигаемых против Кобозева обвинений. Вот только не ясно: а) почему профсоюзными вопросами занимались контрразведчики и б) почему именно оперативный сотрудник ФСБ должен был объяснить претензии к Кобозеву, ведь обвинение вправе предъявить, а соответственно, и разъяснить, только следователи, но никак не “опера”?..
Обвиняемого Чебаков приглашать не стал (“потому что он не пришел бы”) и удовольствовался, по-видимому, точкой зрения рядового оперативного работника ФСБ. Эту же точку зрения представители Следственного управления области выразили в письме исполкому облсовпрофа: просили у рабочего органа волгоградских профсоюзов написать заявление о проведении проверки фактов отчуждения профсобственности и расходования денежных средств “в результате действий Кобозева”. Абсурдность этого письма была в том, что оно было написано руководством Следственного управления 30 ноября 2009 года, а уголовное по ч. 1 ст. 201 УК РФ в отношении Кобозева было возбуждено 9 октября того же года. По закону же, проверка фактов отчуждения должна была быть проведена еще до возбуждения уголовного дела. Кроме того, на само возбуждение уголовного дела по ч. 1 ст. 201 УК РФ в отношении Кобозева как руководителя профсоюзной организации требовалось согласие облсовпрофа. Получается, что следственные органы в нарушение закона вспомнили об этом только спустя полтора месяца...
Впрочем, было и первое письмо, в котором Кобозева пытались почему-то уличить в том, что его жена и дочь незаконно получают зарплату в совершенно сторонней организации. Абсурдность этого обвинения позволила членам исполкома тогда проголосовать против привлечения к уголовной ответственности “неопределенного круга лиц”.
И вот строители проводят заседание обкома с приглашенным гостем из ФСБ. Впрочем, тут уж кто кого пригласил... Чебаков, по крайней мере, утверждает, что инициатором встречи был он сам.
Тут возникает вопрос: что мешало членам этого обкома провести собственное внутреннее расследование? Так ли обязательно было привлекать органы? Провести, например, вместо этого аудит... Пойдем далее: какое право имел обком строителей рассматривать вопросы в отношении руководителя облсовпрофа, да еще заочно?
По словам Анатолия Чебакова, проверять информацию органов о так называемой “преступной деятельности” Кобозева исполком облсовпрофа не стал как минимум по трем причинам. Во-первых, аудит дорогой, во-вторых, из 33 членов исполкома проверкой “было некому заниматься”, и, в-третьих, проверкой и так уже занимаются... все те же органы.
- Если не верить органам и власти, то кому - вам, что ли? - вопросил Чебаков, обращаясь к защитникам подсудимого. Кстати, забавно, что, по правилам УПК, всякое высказывание свидетеля формально является обращением к суду.
Порой в показаниях свидетелей, как мы уже не раз говорили, попадаются перлы, достойные великого абсурдиста Ионеско. Анатолий Иванович, к сожалению, тоже сделал свой вклад в это искусство. Возможно, сие не более чем оговорки, но это уже должен решать суд.
Итак, в деле фигурирует некий Фонд “Содействие туризму и гостиничному обслуживанию”. Именно о его создании и говорится, среди прочего, в “документах-близнецах”, касающихся доли облсовпрофа в праве собственности на гостиничный комплекс “Турист”. После принятия исполкомом облсовпрофа постановления о создании этого Фонда кто-то должен был его зарегистрировать. И на вопрос, кто это был, Анатолий Чебаков ответил, что ему это неизвестно. Тогда защитник Андрей Алёшин спросил: “Известно ли вам, что это был Николаенко?” - “Для меня это не новость”, - был ответ...
Еще более интересный диалог случился у свидетеля с другим защитником обвиняемого, Олегом Репниковым. Тогда свидетеля допрашивали о создании ООО “Аэробус” на базе Дворца спорта профсоюзов (с внесением в уставный капитал общества двух недвижимых объектов): “Вводил ли вас Кобозев в заблуждение относительно целесообразности создания ООО “Аэробус”?” - спросил адвокат, цитируя текст обвинительного заключения. “Вводил”, - последовал четкий ответ Чебакова. “Так, значит, вопрос о его создании все-таки обсуждался?” - “Нет... - И через минуту свидетель все же опустил руки: - Ну, не вводил”.
Вообще, при допросах свидетелей создается впечатление, что значительное число членов исполкома Волгоградского облсовпрофа, мягко говоря, не только мало смыслят в вопросах профсоюзной собственности, обсуждаемых в суде, но и не хотят разобраться в этом. Скорее всего, в этом нет ничего ни криминального, ни постыдного: у обкомов отраслевых профсоюзов, как правило, вообще нет серьезных объектов собственности, да и задачи-то у профсоюзов иные. И их председателям просто незачем уметь разбираться в таких юридических и экономических понятиях, как “АНО”, “ООО”, “ОАО”, “уставный капитал”, “право на долю в собственности” и прочих.
Как совершенно верно заметил кто-то из свидетелей, основная задача профсоюзов - защита законных прав и интересов трудящихся. (Сам обвиняемый, кстати, тоже говорил, что и среди всех дел облсовпрофа 90% к профсобственности никак не относится.) Наверное, поэтому в Центральном райсуде Волгограда разговоры о профсоюзном имуществе носят чаще идеологический, нежели правовой характер.
Например, Татьяна Белоусова, бывшая до 2009 года председателем обкома профсоюза работников здравоохранения, тоже, кажется, совершенно искренне верит в то, что профсоюзный бассейн, дом отдыха, ДК и прочее принадлежат каждому обкому и каждому члену профсоюза области на общих правах.
- Собственностью владел не облсовпроф, а все профсоюзы вместе, - отвечала Татьяна Евгеньевна на вопросы защиты 20 февраля.
- А если бы член вашего профсоюза пришел к вам в кабинет и потребовал отдать ему стол на том основании, что он им тоже владеет? - спрашивал Олег Репников.
- У нас таких сумасшедших нет, - ответила эта милейшая, без шуток, женщина. - Отправили бы в психушку.
- Свидетель Чебаков производит на меня впечатление человека, запуганного правоохранительными органами, - говорит адвокат Вячеслава Кобозева Андрей Алёшин, - он постоянно озирается на реакцию судьи, судья даже порой пытается “объяснять” участникам процесса его показания. Как мне все-таки кажется, это он свидетелю объясняет его же показания... Нам-то и так видно, что эти показания явно противоречат объективным вещам и фактам, в них прослеживается некая искусственная “установка” на опорочивание Кобозева, неизвестно пока кем данная...
По общему мнению защитников, допрос свидетеля Чебакова закончился тем, что он, во-первых, сам полностью дискредитировал свои частичные обвинительные показания. Во-вторых, его “плановые” показания были опровергнуты в суде посредством сопоставления их с исследованными письменными доказательствами, фигурирующими в деле.
Шаблонность показаний Чебакова особенно ярко выразилась в двух моментах. Первый. Так, насчет большинства представленных ему в суде документов он говорил, что впервые увидел их на допросе у следователя - это очень удобная для гособвинения “заготовка”, но обычно не выдерживающая проверки документами. О шаблонности таких показаний говорит еще и то, что их “слаженно” дают свидетели обвинения, относящиеся к недругам и вечным оппонентам Кобозева в прошлом и на сомнительных показаниях которых изначально основывалось в 2009 году обвинение.
Второй момент. Свидетель Чебаков, когда не помнит тех или иных обстоятельств принятия решений исполкомом облсовпрофа, говорил, что “этого не было”, то есть отождествлял понятия “не помню” и “не было” в угоду гособвинению. И это не случайность, а второй отличительный момент показаний “правильных свидетелей обвинения”, поскольку системно повторяется в показаниях разных свидетелей. Однако эта удобная формула показаний “правильных свидетелей”, на мой взгляд, пока ни разу не выдержала проверки в ходе допросов. Как говорится, как бы ни был гениален режиссер, а всего не предусмотришь, тем более если речь идет о судебном допросе...
Дополнительно повторю в который раз: все рассматриваемые судом решения исполкома, фигурирующие в обвинении, Кобозев уполномочен был решать единолично. Ему не было никакой необходимости “сочинять” или “подделывать” постановления исполкома, даже из-за экономии своего времени. А если учесть его предыдущий статус, авторитет и репутацию, то это и вовсе выглядит глупо. Просто речь идет о формальной установке на дискредитацию Кобозева по любому поводу. И Чебаков боялся выпрыгнуть из заданной колеи, но, так или иначе, выпрыгнул.