Первый демократически избранный лидер Германии, первый рабочий во главе этой страны за все ее тысячелетнее существование, Фридрих ЭБЕРТ — противоречивая фигура германской истории. Начавший путь наверх как профсоюзный лидер, он стал одним из отцов современной западной социал-демократии. Однако для оппонентов слева же запомнился кровавым подавлением выступлений прокоммунистически настроенных рабочих в 1918–1920 годах. И как знать, в какой степени ошибки демократа Фридриха Эберта в его борьбе с красной революцией помогли расцвести в межвоенной Германии семенам нацизма…
Февраль 1871 года. Прусские войска стоят под Парижем. Это значит, что в тесном европейском доме появился, бесцеремонно потеснив старые державы, новый жилец — молодая и агрессивная Германская империя. В том же месяце в городе Гейдельбергe, герцогство Баден, в многодетной семье портного Карла Эберта родился седьмой ребенок. Мальчика назвали Фридрихом.
Пройдет 48 лет. Немцы снова под французской столицей, но уже с позором: делегация проигравшей страны прибыла в Версаль подписывать мирный договор на тяжелейших условиях. Германская империя скончалась, рухнув под тяжестью собственных амбиций. Сын портного Фридрих Эберт подпишет мирный договор в должности первого президента новой страны — полуголодной, растерзанной гражданским конфликтом Веймарской республики.
Он стал не только первым демократически избранным главой государства за всю тысячелетнюю историю Германии, но и первым лидером этой страны, вышедшим из рабочих. По иронии судьбы, его помнят и как человека, который позволил людям, далеким от социал-демократии и ее идеалов, утопить в крови революционные выступления немецких пролетариев, начавшиеся после свержения монархии.
За свою жизнь он перепробовал много ролей: ремесленника, профсоюзного активиста, партийного вождя, политика национального масштаба — но в детстве, говорят, думал стать католическим священником. Не потому, впрочем, что был очень религиозен, просто сутана для мальчика из простой семьи в те годы могла стать наиболее очевидным пропуском в сообщество «уважаемых людей».
Так или иначе, Фридрих пошел учиться на шорника. Восемнадцати лет от роду Эберт ушел из родного Гейдельберга, став странствующим подмастерьем. Следующие десять лет он будет работать во многих городах юга и запада Германии, набираясь таким образом профессионального опыта. А заодно и включится в деятельность молодого, но крепкого союза работников шорного дела. А также — в работу Социал-демократической партии Германии, тоже молодой и растущей в те годы не по дням, а по часам.
Германия последней четверти XIX века — страна бурного и мощного рабочего движения. Профсоюзы и ремесленные ассоциации стали появляться в немецких землях еще во времена «весны народов», прокатившейся по Европе революционными бурями 1848 года.
Рабочие не только создавали многочисленные сообщества для защиты своих прав, но и двинулись в политику. В 1863 году юрист и философ Фердинанд Лассаль создал в Берлине Всеобщий германский рабочий союз. В 1869 году в Эйзенахе (Саксония) была основана Социалистическая рабочая партия Германии, у руля которой встали Август Бебель и Вильгельм Либкнехт. Две рабочие партии в 1875 году объединились в единую Социал-демократическую партию Германии.
Власти объединенной Германской империи боялись социалистов — но и игнорировать их уже было нельзя. Оставалось воздействовать на рабочих методом то кнута, то пряника попеременно.
В 1878 году совершено уже второе покушение на кайзера Вильгельма I. Причастность к нему социал-демократов не доказана, но в империи принят «исключительный закон против социалистов», который запрещает любую социал-демократическую деятельность вне стен имперского и местных парламентов. Многие союзы и структуры были распущены или ушли в подполье, политики и рабочие лидеры были вынуждены эмигрировать. Закон, объявленный временной мерой, будет отменен только в 1890 году.
Но параллельно с этим в Германии появилось и весьма прогрессивное на тот момент социальное законодательство, в частности касающееся пенсий, больничных касс и страхования рабочих. О таком товарищам немецких рабочих в России в те годы оставалось лишь мечтать.
Став в 1889 году членом германской ассоциации шорников, Эберт вскоре был избран секретарем ее отделения в Ганновере. У молодого человека открылся недюжинный талант организатора. По своему опыту кочевой жизни он знал, в каких городах шорникам необходим союз, — и помогал им его создавать. Вскоре Эберт привлек внимание полиции, а среди работодателей заработал репутацию «опасного агитатора».
С начала 1890-х годов Фридрих Эберт жил в Бремене. Старинный ганзейский вольный город в то время был одним из самых живых центров германского рабочего движения. А оно после отмены в 1890 году «исключительного закона против социалистов» резко пошло в рост по всей стране. Социал-демократы имели весомый голос в местном самоуправлении.
Эберт все больше вовлекался в жизнь партии. В 1893 году работал редактором местной социал-демократической газеты «Бремер бюргер цайтунг». На следующий год, женившись на девушке из бедной семьи Луизе Румп, тоже уже успевшей проявить себя на профсоюзной работе, он некоторое время держал ресторанчик, который сделался — по немецкой традиции — местом партийных встреч и дискуссий. Хотя позже Эберт редко будет вспоминать об этом эпизоде своей биографии, Адольф Гитлер впоследствии не упустит шанса презрительно уколоть будущего президента титулом «бременского трактирщика»…
Постепенно Эберта заметили отцы движения — Бебель и Вильгельм Либкнехт. Эберт представлял социал-демократов в местных выборных органах, а в 1904 году уже председательствовал на общенациональной конференции партии в Бремене…
ВО ГЛАВЕ ПАРТИИ
Социал-демократическое движение Германии на рубеже веков переживало раскол. На одном фланге стояли сторонники ортодоксального марксизма и идей классовой борьбы, на другом — все более влиятельная группа, которая вслед за публицистом Эдуардом Бернштейном требовала подвергнуть заветы Маркса ревизии. Мир жестокого классового антагонизма, описанный Марксом и Энгельсом, действительно менялся. Немецкие рабочие имели политический голос, а «рабочая аристократия» вполне могла себе позволить почти буржуазный образ жизни.
Если мир меняется, то так ли неизбежен и безальтернативен пожар грядущей мировой революции? Или стоит добиваться своего не только классовой борьбой, но и классовым сотрудничеством, путем мирного реформирования общества?
Фридрих Эберт относился к правым социал-демократам — и при этом становился все более влиятельным человеком в СДПГ. В 1905 году он, после 14 лет жизни в Бремене, перебрался в Берлин, на должность генерального секретаря партии.
С 1890 года СДПГ непрестанно показывала хорошие результаты на выборах в Рейхстаг, но самой успешной стала кампания 1912 года. Социал-демократы наголову разбили всех конкурентов, взяв 35% мест в парламенте. Эберт был среди получивших депутатский мандат. А в 1913 году, когда скончается патриарх СДПГ Август Бебель, Фридриха Эберта и другого лидера «ревизионистского» толка, юриста Гуго Гаазе, изберут сопредседателями самой влиятельной партии Германии.
Но это будет через год, а в ноябре 1912 года в швейцарском Базеле прошел конгресс II Интернационала, провозгласивший: европейские социалисты должны сообща противостоять «капиталистическому империализму» и сообща же свести его в могилу, если в Европе разразится империалистическая война.
Запах пороха в Старом Свете ощущался к тому времени явственно. С социал-демократическим большинством в парламенте Германия неостановимо неслась к Первой мировой.
Война началась в июле 1914 года. Но для большей части немецких социал-демократов куда худшим врагом, чем кайзер и собственные капиталисты, стал призрак «русского деспотизма».
Правая часть СДПГ призвала рабочих поддерживать на время войны социальный мир внутри страны и отказаться от забастовок и акций протеста. В августе 1914 года парламентская фракция социал-демократов в полном составе одобрила выделение правительству страны пятимиллиардного кредита на военные нужды. Эберт — один из лидеров «патриотического» крыла, настроенного на сотрудничество с властью до победы германского оружия.
Но внутри партии вопрос о войне и «гражданском мире» вскоре обернулся расколом. Радикальнее прочих в этом вопросе стало ультралевое крыло во главе с Розой Люксембург, которое пропагандировало верность пролетарскому интернационализму и международной антивоенной борьбе. На втором голосовании по вопросу военных кредитов в декабре 1914 года один депутат проголосовал против. Это был Карл Либкнехт, сын одного из отцов-основателей СДПГ, Вильгельма Либкнехта. Оппозиционная группа «Интернационал», лицом которой стали Люксембург и Либкнехт, по выпускаемому группой боевому листку «письма Спартака» (в честь легендарного предводителя восставших рабов в Риме) получит имя «группа Спартака».
Правую часть СДПГ подвергла критике и центристская часть партии, хотя она и проголосует за военные кредиты. Поддержка руководством СДПГ войны вызвала отток людей из партийных рядов.
Чем дольше шла война, тем хуже становились дела внутри страны. С фронта ежедневно приходили известия об убитых и раненых. Промышленность, мощностей которой уже не хватало, работала на износ. Наступил продовольственный кризис. В стране, несмотря на объявленный правыми лидерами СДПГ «гражданский мир», ширится забастовочное движение, которое выдвигает из среды рабочих собственных низовых вожаков. Антивоенных активистов преследует полиция. Карл Либкнехт, исключенный из парламентской фракции социал-демократов, заключен в тюрьму — как и многие другие леворадикалы.
В 1917 году СДПГ раскололась надвое — левые и левоцентристские партийцы, тоже неодобрительно относившиеся к продолжавшейся войне, во главе с Гуго Гаазе и Карлом Каутским выйдут из СДПГ, чтобы создать левую Независимую социал-демократическую партию Германии (НСДПГ).
Война к тому времени шла четвертый год, а количество ее жертв уже превысило миллион человек. Станет трагическим предпоследний год войны и для семьи Эберт — на фронте погибнут двое сыновей лидера правых социал-демократов, Георг и Фридрих.
А по ту сторону фронта, в России, произошла революция. Падение монархии, Временное правительство, приход к власти большевиков — в германской рабочей среде новости с востока глотаются жадно. Тем более что огонь готов полыхнуть и здесь.
Конец октября — начало ноября 1918 года. Германия испытывает жесточайший дефицит продуктов первой необходимости. Говоря прямо, начинается полноценный голод. Противник вот-вот прорвет фронт. Вчерашние союзники — Австро-Венгрия и Турция — выведены из войны.
Вопрос теперь не в том, как победить, а в том, насколько унизительным будет мир на условиях врага. Кайзеровское правительство и военные мучительно пытаются наладить связь с правительствами Антанты. В последний момент, чтобы помочь власти выторговать чуть лучшую позицию на переговорах, адмирал Рейнхард Шеер решает послать базирующиеся в Киле корабли в последний, решительный — и заведомо самоубийственный — бой с превосходящими британскими и американскими морскими силами.
Военные моряки, узнав, что их отправляют на бессмысленную смерть ради «чести флота», а точнее, ради сохранения репутации командования, взбунтовались. Попытка арестовать зачинщиков и расстрел одной из демонстраций патрулем привели к взрыву, позже названному Кильским бунтом. Восставшие матросы, объединившись с рабочими, захватили весь город. Информация о происходящем в Киле быстро распространилась по стране, и вскоре в крупных городах побережья улицы и заводы перешли под контроль спонтанно возникших рабочих и солдатских советов. Беспорядки докатились даже до Баварии: в Мюнхене уличные демонстрации заставили отречься от власти короля Баварии Людвига III. В Берлине столичный гарнизон вышел из повиновения центральному командованию.
Видя, как страна неминуемо сползает в гражданскую войну, рейхсканцлер Максимилиан Баденский самовольно объявил об отречении кайзера Вильгельма II (который, кажется, не вполне понимал серьезность происходящего), а заодно — и о собственной отставке. Расхлебывать хаос начинавшейся революции и брать на себя неминуемое унижение на мирных переговорах власти и офицерство предпочли доверить социал-демократам.
9 ноября 1918 года Фридрих Эберт принял от Максимилиана Баденского обязанности рейхсканцлера империи. В тот же день его коллега по партии Филипп Шейдеман объявил Германию республикой — опять-таки самовольно, вопреки как желанию Эберта, так и необходимости созывать по этому поводу Учредительное собрание. 11 ноября новое правительство, Совет народных уполномоченных, в состав которого вошли члены СДПГ и НСДПГ, подписало перемирие со странами Антанты.
Уже через несколько дней после прихода Эберта с коллегами к власти в Германии был установлен восьмичасовой рабочий день, гарантировано право на коллективные переговоры и на создание фабричных комитетов. Но маховик революции только начинал раскручиваться. Эберт небезосновательно опасался, что в Германии повторится сценарий Советской России, а умеренное демократическое правительство будет сметено радикальными силами, желающими передать всю власть рабочим и солдатским советам.
«Нынешняя революция имеет несколько различных содержаний и возможностей… — говорил Карл Либкнехт, после революции вернувшийся из заключения. — Она может остаться тем, чем была до сих пор: движением за мир и буржуазные реформы. Или она может стать тем, чем она до сих пор не была: пролетарско-социалистической революцией».
На заводах и на улицах голодной и уставшей от войны Германии большим авторитетом пользовались «революционные старосты» — низовые рабочие лидеры. Многие из них выдвинулись в пору антивоенных стачек, когда официальные профсоюзы, связанные с СДПГ, встали на путь сотрудничества с властью. Старосты — вместе со спартаковцами — требовали советизации Германии.
Эберт открыто боялся большевистского сценария, и в этой боязни быстро сблизился с силами, предельно далекими и от социал-демократии, и от любой демократии в принципе. Еще в самом начале революции на новоиспеченного канцлера втайне вышел командующий рейхсвером (Вооруженными силами Германии) генерал Вильгельм Грёнер. Он пообещал лояльность армии, костяк которой составляло офицерство правого и монархического толка, если Эберт объявит войну большевизму и подавит выступления радикалов.
Города Германии в конце 1918 года наводнили вернувшиеся из окопов солдаты и офицеры. Вчерашние солдаты чувствовали себя потерянными в новой жизни — но чуть ли не большинство этих окопных бойцов чувствовало злобу: почти два миллиона жизней принесено в жертву впустую. Война, считали они, могла бы не закончиться для Германии поражением, если бы не социалисты и их приспешники, коварно вонзившие армии «нож в спину».
Травмированные психологически, привыкшие на фронте к будничной жестокости, эти люди страстно желали воевать дальше — если не с Антантой, то с «национал-предателями» внутри страны. Они-то, выжившие в страшной бойне, и стали костяком фрайкоров — добровольческих парамилитарных формирований, обычно правого толка, которым будет отведена роль палачей загоравшейся германской коммунистической революции.
И вот на улицах немецких городов зазвучали выстрелы. В канун Рождества 1918 года взбунтовались вызванные для охраны правительства матросы революционной Народной морской дивизии, находившейся под контролем Независимой СДПГ. Поссорившись с правительством Эберта, которое заподозрило матросов в симпатии к большевизму, они заняли имперскую канцелярию и другие объекты и посадили правительство под домашний арест. Вместе с тем действия моряков не были переворотом: матросы требовали лишь выплатить им задержанное жалование, Эберт, сумев связаться с лояльными войсками, потребовал изгнать Народную морскую дивизию из столицы. В столкновениях погибло несколько десятков человек, но матросы вышли из боев победителями.
После декабрьских событий правительство Эберта отправило в отставку революционного полицей-президента Берлина, левого «независимца» Эмиля Эйхгорна. Тот имел большой авторитет у радикальных рабочих благодаря тому, что после революции 9 ноября открыл двери столичных тюрем и выпустил на волю политических заключенных. Его отставка была воспринята леворадикалами как начало открытой контрреволюции.
Еще накануне 1919 года спартаковцы объявили о создании новой, Коммунистической партии Германии, в руководство которой вошли Люксембург и Либкнехт. Вместе с левыми социалистами и анархо-синдикалистами после отставки Эйхгорна коммунисты заняли улицы Берлина. Эберта и Шейдемана, контролировавших Совет народных уполномоченных, на улицах заклеймили «кровавыми собаками» и «могильщиками революции».
Вскоре спартаковцы и их союзники заняли берлинские типографии и редакции, в частности помещение газеты социал-демократов «Форвертс». Пролилась первая кровь. Ни Люксембург, ни Либкнехт поначалу не хотели напрямую призывать к свержению правительства — но этого хотели многие уличные вожаки и группы. Вслед за ними вожди коммунистов открыто призвали к свержению Совета народных уполномоченных.
Но немецкие коммунисты не многому научились у русских большевиков. Лидеры восстания, с одной стороны, шли на поводу у наиболее радикальных, рвущихся вперед группировок, с другой — были плохими организаторами. Действия спартаковцев были хаотичны и плохо скоординированы.
Зато правительство в нерешительности было не упрекнуть. Чрезвычайные военные полномочия для подавления восстания Эберт предоставил правому социал-демократу и члену Совета народных уполномоченных Густаву Носке.
«Пожалуй, кто-то же должен быть кровавой собакой, — заявил тот. — Я не страшусь ответственности».
Социал-демократ Носке начал координировать вооружение и формирования парамилитарных фрайкоров, костяк которых составили правые. Так, пытаясь задушить в зародыше призрак красного террора, Эберт и Носке выпустили наружу террор белый.
Бои в Берлине длились несколько дней. Марксистские отряды были разгромлены — фрайкоровцы действовали крайне жестоко. Во время осады занятой спартаковцами редакции «Форвертс» фрайкоровцы попросту забили до смерти парламентеров, пытавшихся договориться о сдаче защитников редакции. В те дни на берлинских улицах одного подозрения в причастности к спартаковцам было достаточно для бессудной расправы.
12 января в Берлине все было кончено. Тремя днями позже отряд ультраправого офицера Вольдемара Пабста захватил Розу Люксембург и Карла Либкнехта на съемной квартире. После короткого допроса, без суда и следствия, они были жестоко убиты — пишут, что санкцию на расправу дал лично Носке.
Но за пределами столицы все только начиналось. Правительственные войска направили в Бремен, потому что в почти родном для Эберта городе в январе 1919 года была провозглашена советская республика.
Носке подавил советскую власть в Бремене крайне жестко, не вступая в переговоры, с помощью правительственных войск и фрайкора. В боях с обеих сторон погибло около полусотни человек. Но в Бремене ликвидация советов по крайней мере не сопровождалась массовым террором.
Иначе вышло с Баварской Советской Республикой, которая была установлена в Мюнхене в апреле 1919 года и продержалась около месяца. Несмотря на сопротивление местных красногвардейцев, в начале мая Мюнхен был взят регулярными войсками и фрайкоровцами. Последние учинили в городе резню, продлившуюся около недели, причем жертвами стали не только коммунисты, но и католики (зачищавшие город «добробаты» были в основном протестантскими).
Впрочем, чтобы лучше представлять путаницу, которая происходила в тот год в Германии, приведем одну лишь деталь: депутатом совета одной из поддерживавших Советскую Баварию «красных» частей был никому еще не известный ефрейтор Адольф Гитлер. Репрессий со стороны фрайкоровцев он тогда избежал.
Гражданский кризис в послевоенной Германии растянулся на долгие годы. Тем не менее летом 1919 года, когда ситуация относительно стабилизировалась, в Веймаре начало работать Национальное учредительное собрание, подготовившее новую конституцию новой демократической республики. В том же году, впервые за всю историю Германии, прошли выборы главы государства — на них Фридрих Эберт одержал победу и стал первым в истории страны рейхспрезидентом.
Сложно представить себе более неблагодарную на тот момент должность! Германия не имела сил сопротивляться условиям мира, навязанного победителями. Тяжелейшие для разрушенной экономики репарации, отчуждение и оккупация львиной части промышленно развитых территорий, ограничения в вооружениях — союзники хотели не просто не допустить нового роста германского милитаризма, но унизить Германию.
Командование рейхсвера и фрайкор разоружаться отказывались. Ультраконсервативный прусский политик Вольфганг Капп вместе с генералом Вальтером Лютвицом, командующим Берлинского округа, устроили в марте 1920 года путч и на некоторое время взяли под контроль столицу, изгнав оттуда правительство. Ответом на действия путчистов стала всеобщая национальная забастовка, парализовавшая страну. Снова начали формироваться красные гвардии в регионах.
Капповский путч вскоре потерпел поражение, его лидеры бежали за границу. Но теперь Эберту и правительству пришлось бороться уже против тех, кто не хотел бросать стачку до полного удаления консервативных и правых сил от власти и из руководства армией. В Рурскую область, где началось красное восстание, снова были посланы войска под руководством Носке, но одни они справиться не могли. И президенту опять пришлось звать на помощь фрайкоры, которые только что едва его не свергли.
Репарации для страны, и без того истощенной, были неподъемны; первые годы Веймарской республики обернулись тяжелейшим экономическим коллапсом. Безработица, дефицит, катастрофическая гиперинфляция: деньги обесценивались буквально в день выпуска, а цены на рынках исчислялись в триллионах марок. Все это не способствовало стабилизации в стране.
Национальное унижение, экономические тяготы и необходимость найти виновных в бедах страны, а лучше всего на эту роль подходили евреи, — вот и рецепт национал-социализма, который в начале двадцатых годов забурлил в мюнхенских пивных. Многие будущие активисты нацистской партии получатся именно из бойцов фрайкоров. В 1923 году уже упоминавшийся отставной ефрейтор Гитлер заявит о себе на всю страну, устроив антивеймарский путч в Мюнхене и, несмотря на неудачу этого путча, снискав себе благосклонность немалой части высшего консервативного офицерства.
В последние годы жизни президента Эберта у него возникли серьезные проблемы со здоровьем, и было с чего. Левые обвиняли его в предательстве идей социал-демократии, ультраправые — в измене интересам нации. Срок президентских полномочий Эберта, продленный из-за нестабильной политической ситуации в стране, истекал летом 1925 года.
Но в феврале 54-летнего президента доставили в больницу с острым аппендицитом. Этот месяц вообще играл в его жизни особую роль: в феврале Эберт родился, в феврале же был избран президентом. И вот 28 февраля, через четыре дня после операции по удалению аппендикса, Фридрих Эберт скончался в больнице от септического шока.
Незадолго до смерти Эберт изъявил просьбу основать партийный фонд, целью которого была бы помощь молодым и талантливым рабочим в получении высшего образования. Фонд Фридриха Эберта (сфера интересов которого теперь куда шире и касается и социальной политики, и исследовательской работы) действует и поныне.
Александр ЦВЕТКОВ