— Зоя Васильевна, Забайкальский край — регион, конечно, уникальный. Но, судя по новостям оттуда, уникальность носит, скорее, негативный характер. К сожалению. Например, в 2017 году дошло до того, что были заблокированы счета 150 образовательных учреждений, и люди чисто технически не могли получить зарплату. Расскажите, пожалуйста, почему это вообще стало возможным.
— У Забайкальского края была очень большая кредиторская задолженность, в бюджете не хватало средств. Задерживались зарплаты, а соответственно и выплаты — во внебюджетные фонды, в ресурсоснабжающие организации. Задолженность была очень большая, поэтому и были блокировки счетов. С 2018 года такая ситуация с массовыми задержками зарплат бюджетникам пока не повторялась. К тому же был принят закон — по инициативе профсоюзов, — который позволяет выплачивать заработную плату даже при заблокированном счете. Но сейчас, если задолженность и возникает, то край в состоянии справиться с этим, ликвидировать ее в том или ином районе.
— Речь же шла в основном об учителях тогда, да?
— Да. Потому что финансирование их зарплат идет из краевого бюджета. Если мы говорим, допустим, о том же здравоохранении — там финансирование идет через Фонд ОМС. А так как не было в крае денег, то да — учителя. Доходило до того, что они приостанавливали работу.
— А оргвыводы в отношении ответственных лиц были сделаны?
— Нет. Если говорить о тех же директорах школ, то они сами были заложниками ситуации. Даже когда трудинспекция при проверке определяла виновным директора, мы вставали на его сторону, потому что его вины в такой ситуации нет. Чтобы обезопасить их от штрафных санкций со стороны контролирующих органов, мы тогда рекомендовали руководителям бюджетных учреждений добиваться заключения соглашений с учредителем — о выполнении финансового задания с предоставлением соответствующих субсидий из бюджетов.
— Может быть, хоть ваш министр образования сменился?
— Дело не в министре образования. У нас регулярно — каждые два года — меняется губернатор. Константин Ильковский (губернатор Забайкальского края с февраля 2013-го по сентябрь 2016 года. — П.О.) ушел в отставку по собственному желанию. Заступила на его место Наталья Жданова, проработала два года. И в сентябре этого года у нас появился новый губернатор — Александр Осипов, который раньше был замминистра развития Дальнего Востока.
— Судя по общей картинке из СМИ, жители Забайкалья и соседней Бурятии рады, что эти регионы вошли в состав Дальневосточного федерального округа.
— Я, конечно, ничего не могу сказать насчет радости каждого человека, но финансирование стало больше, оттого что мы стали дальневосточниками. Но теперь-то мы, находясь на Дальнем Востоке, анализируем некоторые [новые для нас] вещи. Допустим, уровень заработной платы. Если мы, будучи сибиряками, были еще в середнячках, то сейчас мы уступили последнее место только Бурятии — мы на предпоследнем месте [в ДФО] по уровню заработной платы.
— Несмотря на региональные надбавки, которые у вас были и до того?
— Да. Но сейчас еще, кстати, над нами всеми нависла «регуляторная гильотина»: возможность отмены действия всех правовых актов СССР и РСФСР. Этих актов двадцать с половиной тысяч, но мы выбрали те, что относятся к оплате труда, и стали их анализировать. И вот — все наши коэффициенты, которые сегодня существуют, попали под эту гильотину. Мы, наверное, одни из первых начали бить в колокола, обратились абсолютно во все инстанции, куда только могли. Конечно, в первую очередь в ФНПР, которая и направила нам пакет этих правовых актов.
— Все действительно настолько серьезно?
— Если убрать эти коэффициенты, то в Забайкальском крае останутся только те жители, которые по своим физическим или каким-то другим способностям не могут его покинуть. Потому что отток населения у нас и так один из самых высоких на Дальнем Востоке. Люди уезжают, и уезжают, как правило, квалифицированные кадры.
— Как вы можете повлиять на ситуацию?
— Мы собрали мощное движение за то, чтобы не допустить отмены надбавок, организовали обсуждение этого вопроса в рамках акции профсоюзов «За достойный труд». Пригласили губернатора, но, к сожалению, губернатор в течение года пребывания на нашей территории нас ни разу не посетил. В тот момент, правда, его не было в регионе, и к нам пришли некоторые члены правительства. В дальнейшем Общественная палата края предложила нам провести совместно круглый стол на эту тему, пригласили ряд депутатов законодательного собрания на это обсуждение. Депутатам надо отдать должное — они отреагировали, и нас включили в рабочую группу одного из комитетов закса. Рабочая группа заседала трижды, и на пленарном заседании заксобрания депутаты направили обращение в Минюст и в Минвостокразвития. СМИ, конечно, все это тоже растиражировали — в общем, народ в Забайкальском крае узнал об этой угрозе.
— А что это за обращение, о чем оно конкретно?
— Оно о тех негативных явлениях, которые произойдут в крае в случае отмены наших районных коэффициентов. То есть в случае попадания этих правовых актов под «регуляторную гильотину». О том, что у нас и без того обезлюживает край, отток населения постоянный, и уезжают квалифицированные кадры. В общем, уровень жизни, конечно, упадет резко. И это вместо того, чтобы бороться с бедностью… Нам ответил уполномоченный по правам человека края: «Да, вы занимаете правильную позицию, этого допустить мы не должны». Наш губернатор ответил в лице регионального Министерства труда и соцзащиты: они тоже считают, что этого нельзя допустить.
То есть власть — и законодательная, и исполнительная — вместе с профсоюзами считает, что надо «поправить» российское правительство в этой части. Совсем недавно правительство заявило на всю страну, что правовые акты в социальной части «гильотине» подлежать не будут. И мы считаем, что мы одни из тех, кто, в общем-то, на это повлиял. Потому что мы отреагировали очень оперативно.
— Насколько известно, правительство должно было еще в начале ноября предоставить данные о том, что такие-то и такие-то документы не нужно «гильотинировать». Вам не приходила информация о подобном списке?
— Нет, конечно. Разговора, что они уже что-то сделали, как-то отреагировали, не было. Никакого официального перечня исключенных актов нам никто не назвал до сих пор.
— Но пока вы еще ничего в этом плане не потеряли.
— Мы пока ничего не потеряли и, во всяком случае, дали знать, что мы начеку. Именно на слушаниях Общественной палаты наш лидер краевой организации профсоюза работников образования Нина Окунева прямо заявила, что в случае чего мы выйдем на площади. Это сразу подхватили СМИ. Не услышать нас тут было невозможно.
— Нина Окунева, насколько помнится, говорила, что надо уже собирать чемоданы... Как по вашим ощущениям, пора или еще рано?
— Рано. Мы живем в суровом краю, но и люди у нас тоже «суровые». Крепкие то есть. Да и возможности у каждого нет собрать чемодан. Поэтому будем все равно бороться за свой край, за людей. Потому что люди у нас действительно добрые, отзывчивые, замечательные. И еще одна черта есть, которая не очень нам в этой жизни помогает: мы доверчивые очень. Вот нам сейчас заявил Дмитрий Медведев, что не будет «гильотины» именно в социально-трудовой части, и мы вроде бы как немножко… не то чтобы успокоились, но пока не выводим людей на акции. Мы выводим людей на пикет 19 декабря по другому вопросу…
— По какому?
— Мы пойдем на площадь Революции [в Чите] с требованием, чтобы дальневосточникам вернули прежний возраст выхода на пенсию. И, что тоже очень важно, будем требовать законодательного установления ставки первого разряда на уровне МРОТ. Об этом же, кстати, говорит ФНПР, это есть в материалах ее Х съезда. Иначе мы не преодолеем сегодняшнюю ситуацию, когда отсутствует дифференциация в оплате труда. Затянулся этот вопрос, пропадает у людей интерес и стремление повышать свое образование. В коллективах абсолютный негатив, потому что между квалифицированными и неквалифицированными, только пришедшими работниками стирается грань. Даже руководители любого бюджетного учреждения всегда говорят: надо идти в уборщицы (они получают столько же, сколько более квалифицированные кадры. — П.О.). Говорят: ну чего вы хотите — только полгода зарплату платить? Потому что иначе на другие полгода ее не хватит. Но как же быть дальше-то? Ситуация заходит в тупик.
— Как вы оцениваете реальность выполнения требований по откату пенсионной реформы? Просто народу в условиях Крайнего Севера и на приравненных к нему территориях живет по России несколько миллионов. И если отменить «реформу» в отношении них, то какой тогда вообще смысл в ней будет?
— А смысла нам и сегодня в деталях так никто не объяснил. Все больше экспертов говорят, что эта реформа ничего не дала. Не знаю, насколько мы были активны и кого винить… Люди до сих пор не забыли эту «реформу» пенсионную. И сейчас еще некоторые официальные лица высказываются, типа депутата Госдумы Светланы Журовой. Которая говорит: у меня, мол, так много в моем кругу знакомых, которые предлагают повышать пенсионный возраст до 70 лет...
Вот эти высказывания — они для чего и зачем делаются? У нас, в Забайкальском крае, возраст дожития мужчин — 64,5 года. А пенсия у него будет в 65. А он и с 55 лет уже человек не особо здоровый, как правило. У нас и экологические условия оставляют желать лучшего. Я вот сейчас стою у окна — я только второй дом из этого окна вижу, все остальное в дыму. Несмотря на то, что у нас в городе нет ни одного промышленного предприятия, мы — в десятке регионов с самой худшей экологией.
— А как так могло получиться, если в городе нет промышленных предприятий?
— Очень много частного сектора, который топит. Очень много настроили торговых предприятий — магазинов, торговых центров — которые не подключились к центральному отоплению и все дымят углем. Много транспорта. Мы тут, в Чите, дымом задыхаемся, вечером до дома добираться — дышать вообще невозможно. При хорошей жизни, может быть, мы ни о чем бы и не просили. Но при том, что здоровых людей у нас уже практически нет… Даже здорового на сто процентов ребенка, наверное, не найдешь ни одного. Так что в 60 лет мужчина уже не может выполнять те трудовые функции, которые выполнял раньше. Да и выполнять их особо-то и негде, потому что указ президента о создании 25 миллионов высокотехнологичных рабочих мест так и остался на бумаге — никто рабочих мест не создавал. Об этом стали молчать, потому что поняли, наверное, что сильно амбициозно заявили. Но давайте как-то хоть половину выполнять! Ничего подобного нет, работать людям, по большому счету, негде.
— Может быть, скоро станет еще и некогда: идут разговоры о четырехдневной рабочей неделе. Как вы к этому относитесь?
— Эти вбросы тоже вызывают у людей вопросы. Мы в этом видим однозначные риски. Это ведет к экономии зарплатного фонда. Даже если сегодня говорят, что рабочее время сократят с сохранением заработной платы, то это же может означать и ее заморозку. При постоянном повышении цен и тарифов, естественно. А в нашем регионе, между прочим, людей, живущих за чертой бедности, и так в два раза больше, чем в среднем по стране.
— Мы говорили о проблемах с бюджетом края. А за счет чего, в принципе, он у вас наполняется, если, как вы говорите, крупной промышленности нет или почти нет?
— Один из источников дохода — это НДФЛ, налог на доход физических лиц. И я всегда на всех слушаниях говорю: ну если все понимают, что этот налог занимает львиную долю в доходной части бюджета, значит, понятно по логике вещей, что надо повышать доходы людей. Но доходы не повышаются, и, естественно, НДФЛ не растет. А если учесть еще, сколько у нас сегодня работодателей, которые платят зарплату в конвертах… И с этим никто не собирается бороться или просто не знает, как подступиться.
— А если опять же учесть, сколько народу уезжает…
— Да. И уезжают как раз высококвалифицированные кадры, как я уже говорила. А значит, более высокооплачиваемые, которые были заняты официально и платили налоги. Есть, конечно, поступление в бюджет края налога от розничной торговли. Но при обсуждении бюджета было заявлено, что и в этой отрасли замедляется рост, так что расти эта доходная часть у нас будет очень медленно. Спрашиваю докладчика: почему у нас замедляется розничный товарооборот? Мне отвечают: по причине того, что замедляется рост кредитования. А замедляется рост кредитования потому, что люди новых кредитов брать уже не могут. Они и так уже настолько закредитованы, что дальше некуда. Новых кредитов не берут — товарооборот расти не будет.
Конечно, сегодня у нас национальные проекты [объявлены точками роста экономики страны], и на это поступают федеральные деньги. Конечно, есть большие надежды, что бюджет будет пополняться за счет этого. Сейчас все внимание нашей краевой власти направлено на то, что деньги федеральные надо «освоить». И что? Год заканчивается, у нас уже зима давно — и сейчас пытаются делать какие-то куски дорог: среди зимы, «по новым технологиям». Понятно, что долго эти дороги не простоят. Но деньги-то обязательно нужно «освоить»...
— Насчет того, что народ уезжает. Свято место ведь пусто не бывает: наблюдается ли в Забайкальском крае приток гастарбайтеров?
— Дело в том, что гастайбартеры-то приедут, но организация, которая их наймет, должна еще по 44-му закону о госзакупках все пройти.
Что радует — это то, что у нас тут «Норильский никель» осваивает площадки: Быстринский ГОК построен уже несколько лет назад. Он строится очередями, еще не на полную мощность пока работает, есть куда расти. Но Быстринский ГОК набирает специалистов, признаваясь в том, что здесь они никогда нужных специалистов не найдут. Потому что у них, например, новое импортное оборудование, на котором могут работать только самые высококлассные специалисты. И ни в одной статистике никто еще сегодня не заявил, что за счет того же Быстринского ГОКа мы обеспечили столько-то рабочих мест.
В основном у нас работают магазины, рестораны. Там охранники — наши люди. Даже окончивший высшее учебное заведение парень, если родители никуда его отправить дальше не смогли, пойдет тут же охранником в магазин. Мы сейчас смотрим и уже не удивляемся тому, что в продовольственных магазинах и за кассами тоже стоят молодые люди. Вот такой у нас рынок труда.
И вот тут стоит вернуться к вопросу о возврате прежнего пенсионного возраста. Может, хотя бы тогда люди не уезжали бы. Был бы один из стимулов жить и работать, зарабатывать пенсию здесь.
— Как вам, кстати, новые веяния в пенсионном законодательстве? Например, так называемый гарантированный пенсионный продукт?
— Мы недавно приглашали специалиста отделения Пенсионного фонда рассказать нам о законопроекте, о новом пенсионом плане. Это — о добровольных пенсионных накоплениях. Слово «добровольность», которое там есть, оно не дает нам какого-то права. Мы боимся, что вот это слово «добровольность» очень скоро может превратиться в «обязательность». Этот законопроект в нашем крае не будет работать абсолютно. У наших людей нет такого дохода, чтобы добровольно еще 6% отчислять себе на будущую высокую пенсию. Мы понимаем, что в пенсионной системе страны неразбериха, потому что наполняемости бюджета Пенсионного фонда нет из-за теневой занятости.
— Есть ли еще какие-то федеральные законопроекты, относительно которых Федерация профсоюзов Забайкалья имеет четко выраженную позицию?
— Например, законопроект о том, что минимальный размер оплаты труда не будет облагаться налогом на доход физических лиц. Заявляется, что это делается для того, чтобы освободить малообеспеченных людей от налоговой нагрузки. А я вижу, что, например, в секторе неформальной занятости официально платят как раз только МРОТ, вся остальная зарплата идет в конвертах. Если сейчас освободят эту часть зарплаты от налога, то из-за людей, которые заняты в неформальном секторе экономики, вообще не будут никакие налоги поступать. Это будет очень большой провал, дыра в бюджете. А для Забайкальского края это будет очень существенно.
— Вырисовывается несколько абсурдная картинка: владелец магазина держит у себя охранника и платит ему зарплату только для того, чтобы этот охранник что-то покупал у него в магазине. Такой «холостой» круговорот денег в экономике.
— Ну да. Эти охранники, наверное, как в старые наши недобрые времена, вообще у них «под запись» едят, а потом стоимость съеденного из зарплаты вычитается. Я, правда, этого утверждать не могу, но и такое возможно.
— Тут невольно вспоминается история с критериями нуждаемости, которые обсуждались у вас в крае пару лет назад.
— Мы это пережили. Они же по всей стране были, эти критерии. Этот закон был внесен в самом конце 2016 года, практически чуть ли не с боем курантов, и никем не обсуждался, никакой трехсторонней комиссией. Его «нужно» было принять, изменить критерии нуждаемости, а туда попали и семьи с детьми, и ветераны труда. И, конечно, как только мы вышли в 2017 году с новогодних каникул, мы начали протестные действия…
— Простите, а как именно изменились эти самые критерии? Напомните, пожалуйста.
— Ввели критерий нуждаемости: если у ветерана труда ежемесячный доход равен полутора ПМ, то ему социальные блага уже якобы не нужны. Благодаря акциям протеста нам удалось отстоять прежние условия предоставления социальной поддержки хотя бы действующим ее получателям. Но в этом году депутаты закса вернули себе некоторые социальные гарантии. И я на слушаниях напомнила им: если у вас, уважаемые народные слуги, появилась такая возможность — вернуть себе специальные гарантии — так давайте позаботимся и о ветеранах труда! И эта тема появилась в повестке. Она появилась от фракции «Единой России», на нас там никто, конечно, не ссылается. Но у нас все-таки появилась надежда.
— Сейчас у вас в крае человек признается нуждающимся, если у него доход меньше полутора МРОТ, правильно?
— Да.
— А вы хотите сделать, чтобы человек был признан нуждающимся, когда его доход…
— Мы хотим, чтобы к этому вообще не была привязана нуждаемость, если человек имеет звание ветерана труда. А это люди, которые действительно трудились, «ветерана» давали ведь заслуженным людям. Поэтому мы считаем, что никакого критерия нуждаемости здесь не должно быть.
— А если говорить не о ветеранах труда, а о других людях?
— Если мы говорим, например, о семьях с детьми, то у них сейчас как раз приличные гарантии. И федеральные, и дальневосточные.
— То есть ваша задача сейчас — отстоять именно ветеранов труда в этом плане?
— Да, ветеранов труда. И специалистов, которые работают на селе. Если все-таки нужный нам законопроект появится, то хотя бы на душе будет легче, что мы вовремя об этом заговорили. Не появится — мы еще долго не забудем нашим законодателям, что они не забыли про себя, а про людей-то — забыли.
«ВСЕ СИЛЫ — НА ДЕНЬГИ»
— Я правильно понимаю, что основная движущая сила Федерации профсоюзов Забайкалья — это профсоюзы бюджетников?
— Так в составе нашего профобъединения в основном профсоюзы бюджетников. Нас было на январь 2019 года чуть больше ста тысяч человек. Из них 50 тысяч железнодорожников, 3–3,5 тысячи энергетиков, 1800 угольщиков, 500 человек — горно-металлургический профсоюз, человек 700 лесников, человек 300–450 строителей. Все остальное у нас бюджетная отрасль: больше 20 тысяч работников образования, 11 тысяч — здравоохранение, 7000 — культура.
По цифрам можно сделать вывод, что наша основа — железнодорожники, но на деле они стоят у нас как бы особняком. По факту больше всего активных членов профсоюзов в крае — это действительно бюджетники. Поэтому я, выходя на очередной пикет, надеюсь, конечно, на активность наших бюджетников. В принципе, работаем на них. И сами бюджетники по решению своих центральных комитетов очень активно сработали во время принятия бюджета — завалили органы власти письмами о том, чтобы в бюджете была предусмотрена дифференциация зарплат. Но, как видите, пока что получили то, что ничего не получили…
— Можно ли, исходя из этой практики, сделать вывод, что механизм социального партнерства у вас в крае не работает в должной мере?
— Сама-то я, исходя из практики, верю в то, что это единственно возможный механизм. Потому что выйти на пикет или на митинг — это одно, мы так публично заявляем о нашей позиции по тому или иному вопросу. А сесть за стол переговоров — это другое. Доказать свою правоту за столом переговоров и выработать конструктивное решение — не менее важно. Было бы еще, правда, с кем договариваться...
Знаете, есть у нас в крае такая особенность, что сторона работодателей — слабая сторона, не проявляет заинтересованности в социальном партнерстве. Потому что у них нет каких-то особых преференций, а следовательно, и заинтересованности. Ни в одном муниципальном районе по-настоящему работающей стороны работодателей нет. И региональная трехсторонняя комиссия во втором полугодии не собиралась ни разу. После выборов губернатора в сентябре все еще не сформировано правительство — все ходят с приставками «и.о.». Им, конечно, сейчас не до социального партнерства, все силы направлены на осваивание федеральных денег по нацпроектам.
— Тут сразу вспоминается такой момент: в 2017 году ваш заместитель Дмитрий Титов публично назвал фикцией общественные слушания по социальным выплатам, проходившие в региональном Министерстве труда. Судя по тому, что вы сейчас говорили, это определение можно распространить и на другие формы взаимодействия с властью?
— Конечно. Даже когда проходили недавние слушания — по тем же критериям нуждаемости, по бюджету — я не видела, чтобы они имели какое-то реальное значение. Тем не менее мы участвуем в каждых слушаниях и все время говорим об одном и том же…
Но есть и позитив, например по вопросам детского отдыха. Правительство нас услышало и поняло: это невозможно, чтобы шесть лет подряд не менялась сумма обеспечения отдыха ребенка — 430 рублей в день. Эту сумму повысили на 33%, деньги заложили в бюджет на следующий год. Но средств на восстановление материально-технической базы лагерей нет ни копейки — и не было давным-давно…
Павел ОСИПОВ