Исламская республика Иран до сих пор официально считается одним из худших в цивилизованном мире мест для профсоюзной деятельности. И это, увы, не штамп «западной пропаганды». Несмотря на то, что со времен победы клерикальной революции (1979 год) иранское общество все же стало более открытым, независимых рабочих активистов здесь до сих пор держат в тюрьмах, а забастовки и демонстрации жестоко разгоняют. Что ж, современным иранским рабочим приходится учиться стойкости и смелости у предшественников: уже свыше сотни лет рабочее движение пытается, невзирая на жертвы, прорасти в этой пустынной и нефтеносной земле.
На фото - собрание активистов профсоюза работников сахарного производства Haft-Tappeh, 2017 год
Персия — нынешний Иран — в XIX веке, когда по всему миру стало набирать силу рабочее движение, едва ли имела для того серьезные предпосылки. Поверхностная европеизация, затронувшая к тому времени высшие и образованные слои персидского общества, носила скорее косметический характер. Экономика огромной страны во многом оставалась аграрно-ремесленной.
Конечно, в Персии существовали древние традиции самоорганизации по профессиональному признаку — торговые и ремесленные базарные гильдии-«аснаф» в крупных городах. Однако семена рабочего движения и социал-демократии в современном понимании этого слова в страну завезли на рубеже XIX и XX веков... трудовые мигранты.
Совсем рядом с северной границей, в русском тогда Баку, в конце XIX века расцветает нефтедобыча, которая требует многочисленных рабочих рук. На бакинских промыслах трудится множество персидских рабочих — и среди них, так же, как среди русских, поляков, армян и «татар»-азербайджанцев, ведут активную пропаганду русские революционеры. В Баку оседают и политические эмигранты. И первая персидская левая политическая сила — партия «Ичтимаи-е-Амиюн» («Социальная демократия») — тоже появилась именно в Баку.
А в самой Персии в начале XX века наступили трудные времена. Независимость древней державы все больше напоминала фикцию: страна была опутана сетью неравноправных экономических договоров и грабительских концессий, в правительстве заправляли иностранцы. На этом фоне зрела волна недовольства, объединившая и ремесленников, и землевладельцев, и буржуазию, и немногочисленную прослойку национальной интеллигенции. В 1905 году в Персии начинается череда событий, которая в литературе получит название Конституционной революции.
В Тегеране и на севере страны начались массовые выступления; в древней монархии созван меджлис (парламент), начались конституционные преобразования. Именно в этот момент в Тегеране появился один из первых собственно персидских профсоюзов — в 1906 году таковой учредили печатники столицы.
Шах Мухаммед-Али Каджар не был готов мириться с потерей абсолютной власти. В 1908 году меджлис разогнан, часть левых деятелей арестована и казнена. В стране наступает раскол, за ним гражданская война. В конце концов шах свергнут; новое правительство, себе на беду, обращается за помощью к американцам. «Десант» финансовых советников, возглавляемый Морганом Шустером, вскоре приобретает в стране такое влияние, что это провоцирует прямое вмешательство соседей Персии — России и Британской империи, договорившихся поделить страну на сферы влияния. Россия официально оккупирует северные провинции, Британия объявляет своей зоной юг страны. Революция терпит поражение, монархия реставрирована.
Но, несмотря на крах национально-демократического движения, развитие рабочих и ремесленных союзов было уже не остановить. По примеру организации тегеранских печатников появляются объединения пекарей, обувщиков и почтовых служащих. Между тем в Баку из остатков Социал-демократической партии вырастает новая партия, «Фиркаи Адалят» («Партия справедливости»), которая действует заодно с закавказскими большевиками. Ее враги — британский империализм, русский царизм и, конечно, капиталистическая эксплуатация.
Забастовка печатников и первая профсоюзная газета. Тегеран, 1910 г.
В 1910 году рабочие-печатники Тегерана объявили четырнадцатидневную забастовку — само по себе редкое событие для Персии тех времен. Выход прессы в городе прекратился — за одним исключением: новости страны и мира тегеранские обыватели могли узнать из издаваемой стачечниками газеты «Иттифак-е Каргаран» («Рабочее согласие/солидарность»).
Первая профсоюзная газета Персии, ставшая единственным источником свежей информации в столице, выходила ежедневно все время забастовки — и даже, судя по всему, некоторое время после ее завершения (до наших дней сохранились только экземпляры первых ее выпусков). Деятельность союза печатников — в том числе создание газеты — оказала серьезное влияние на дальнейшее развитие иранских рабочих организаций.
Времена Первой мировой для Персии оказались тяжелыми: на территории страны англичане и русские ведут войну против турок и симпатизирующих им формирований; в лесах севера с оружием в руках сопротивляются шахскому правительству и иностранным интервентам обоих лагерей дженгелийцы (от «джангал» — лес), «лесные моджахеды», доставляя немало беспокойства и англичанам, и русским, и правительственным войскам. К дженгелийцам текут крестьяне и помещики, националисты и исламисты. А в 1920 году, преследуя укрывшиеся на южном берегу Каспия остатки белогвардейских сил, в порту Энзели высаживаются большевики. Красное командование, несмотря на различие идеологических платформ, быстро находит понимание с главой моджахедов Мирзой Кучек-Ханом. В прикаспийском Гиляне учреждается реввоенсовет и учреждается Персидская («Гилянская») Советская Республика; Советская Россия обещает не слишком вмешиваться в ее дела и не навязывать марксистские принципы общественного устройства, но обещания не сдержит, начав поддерживать местных левых радикалов. В 1920 году в Гиляне прошел конгресс, на котором на базе «Адалят» была учреждена Иранская коммунистическая партия; именно она станет главной координирующей силой рабочего движения, всплеск которого в Иране придется на ближайшее десятилетие.
Сама Гилянская республика просуществует недолго — уже в следующем году она будет поглощена внутренней смутой, а затем и ликвидирована правительством. А в 1922-м в Тегеране впервые отпразднуют Первое мая — по улицам столицы пройдет около двух тысяч человек. С 1921 года деятельность рабочих активистов начинает координировать Центральный совет рабочих союзов, подшефная компартии организация и первый персидский профсоюзный центр. В его составе — текстильщики, портные, конторские служащие, строители, подмастерья пекарей, банщики, печатники, сапожники... В 1924 году Центральный совет располагает уже восемью тысячами членов — серьезная сила!
Именно двадцатые годы коренным образом изменили жизнь региона. Турция почти большевистскими темпами строит новое общество под знаменем Ататюрка; свой реформатор-модернизатор пришел к власти и в Персии — им стал Реза Пехлеви, командир Персидской казачьей дивизии, созданной в свое время русскими военными советниками. В 1925 году Реза-хан совершил государственный переворот, свергнув династию Каджаров, и сам взошел на тегеранский «павлиний трон», став Реза-шахом.
Реза-шах ввел в стране обязательное начальное образование, появилась сеть светских школ. Государственное планирование экономики способствовало поступательному развитию легкой промышленности и энергетики.
Быстрые перемены в жизни страны, естественно, сопровождались и ростом трудовых протестов.
В конце двадцатых годов возникают очаги стачечного движения в разных частях страны. Правительство отвечает запретом на деятельность профсоюзов в конце 20-х годов, а также репрессиями против Коммунистической партии. Впрочем, почти одновременно — в середине тридцатых — в стране делаются первые шаги к законодательному регулированию условий труда и рабочего времени на производстве.
Большая часть жителей Персии (в 1935 году страна стала официально именоваться Ираном — «землей ариев») и в тридцатые-сороковые годы по-прежнему занята в сельском хозяйстве (75% в сороковые годы против 90% при поздних Каджарах), поэтому по-настоящему массового подпольного рабочего движения в Иране в это время нет. Тем не менее, несмотря на правительственные запреты, забастовки продолжаются.
Реза-шаха подвели теплые отношения с гитлеровской Германией, которая активно финансировала персидскую индустриализацию. А шах резонно рассматривал Третий рейх как потенциальный противовес контролирующей нефтяную добычу страны Британии. В 1941 году британские и советские войска, не желая дать Гитлеру доступ к недавно разведанным огромным запасам персидской нефти, как и за тридцать лет до того, оккупируют страну, Реза-шах отрекается от престола в пользу сына, Мохаммеда Реза Пехлеви, и отбывает в изгнание. Политзаключенные — в том числе коммунисты и профсоюзные деятели — оказываются на свободе.
В том же 1941-м в Иране основана марксистская Народная партия («Туде»), заменившая прежнюю Компартию. В 1944 году путем объединения нескольких рабочих организаций на свет появился и Центральный совет объединенных профсоюзов — наследник прежнего ЦСП; это был просоветски ориентированный профцентр, в 1945 году вступивший во Всемирную организацию профсоюзов.
Правительство Ирана вовсе не было готово оставлять ЦСОП монополию на рабочее представительство. В 1946 году Министерство труда и пропаганды организует собственный, провластный профцентр — Союз синдикатов иранских рабочих ЭСКИ; на госпредприятиях членство рабочих в ЭСКИ стало обязательным.
Профсоюзы, оставшиеся под руководством «Туде», в это время не только требуют улучшения условий труда рабочих и принятия трудового закона, но и вовсю лоббируют экономические интересы Москвы, добиваясь для СССР нефтяных концессий в прикаспийском регионе...
Что же до закона о труде, то он в Иране был действительно принят — в том же 1946 году. Де-факто он остался на бумаге: никакого действенного контроля за владельцами больших и мелких предприятий и производств и тем, как строятся их взаимоотношения с работниками, власть так и не смогла наладить.
Период относительной демократии в Иране все же был недолог. В 1951 году премьер-министр страны Мохаммед Мосаддык, участник еще Конституционной революции, провел закон, национализировавший нефтяные месторождения страны, изгнав из страны британский и американский капитал, который десятилетиями извлекал сверхприбыли из иранской нефтедобычи на крайне невыгодных для самого Ирана условиях. Реформа продлилась недолго: в 1953 году британские и американские спецслужбы провели в Иране операцию «Аякс»: Мосаддык был свергнут, национализация вскоре была отменена.
А шах Мохаммед Реза Пехлеви со временем смог построить собственный жесткий автократический режим.
Мохаммед Реза Пехлеви затеял так называемую «белую революцию»: стремительную и масштабную перестройку страны на современные капиталистические рельсы вкупе с аграрной реформой, которая наконец наделила отобранной у крупных помещиков и отчужденной из вакуфа (собственности, управляемой духовенством) землей тысячи бедных арендаторов и наконец покончила — во второй-то половине XX века — с остатками векового персидского феодализма.
Шах, как и его отец, строит пятилетние планы развития экономики, поддерживает местных предпринимателей и приглашает в страну крупный иностранный капитал. Помогают этому нефтедоллары, которые в это время полились на Иран щедрой и полноводной рекой. В семидесятые на фабриках и предприятиях трудится уже около 40% всех занятых подданных страны! Принимаются законы об участии рабочих в прибыли частных и государственных предприятий...
Вместе с тем, параллельно с социальными и экономическими переменами, в Иране становится невозможной сколь-нибудь оппозиционная власти общественная деятельность: шах, хоть и смотрит на Запад, как всякий уважающий себя восточный деспот безжалостен к любым формам диссидентства. С начала шестидесятых страна хорошо выучила аббревиатуру САВАК (служба шахской госбезопасности): политические активисты, коммунисты и независимые рабочие лидеры в массовом порядке арестовываются и пропадают без следа в застенках. Иранские особисты знают толк в ремесле: у них хорошие консультанты из ЦРУ и «Моссада».
Несмотря на жестокость репрессий, в стране продолжаются протесты и забастовки: после нефтяного кризиса 1973 года в стране резко ускорилась инфляция. Роскошь шахского двора все больше вызывает глухое недовольство у подданных, уровень жизни которых начал снижаться; семидесятые, несмотря на репрессии, отмечены забастовками и студенческими выступлениями.
А зимой 1978 года, после того как власти расстреляли демонстрацию в священном для шиитов городе Кум, на улицы вышла вся страна: коммунисты, демократы, студенты, профсоюзные активисты — и исламисты, сторонники оппозиционного богослова Рухоллы Хомейни, высланного из Ирана в изгнание.
Волнения охватили всю страну. Несмотря на то, что независимое профсоюзное движение в Иране было разгромлено, на фабриках появляются автономные «рабочие шуры» (советы), которые берут стачечную борьбу в свои руки. На пике революционных событий такие организации возникают на большинстве предприятий; осенью 1978 года количество стачек и рабочих протестов, ежедневно проходящих в иранских городах, исчисляется десятками, а иногда и сотнями. Настоящим ударом для шахского режима стала месячная всеобщая стачка нефтяников — ориентированная на экспорт топлива экономика Ирана оказалась на грани коллапса.
Америка не решилась вступиться за своего союзника; шах с семьей бежит из страны. В тегеранском аэропорту Мехрабад восторженная толпа встречает вернувшегося из пятнадцатилетней ссылки Хомейни. Хрупкие надежды на компромисс между светской оппозицией и исламистами разбиваются: у духовенства миллионы готовых на все сторонников, и 1 июля 1979 года Иран провозглашен Исламской Республикой.
Исламские проповедники говорят о начале эпохи «правления угнетенных». Профсоюзное движение в первое время после революции наслаждается забытой свободой. Увы, недолго: в начале восьмидесятых светские профсоюзы и рабочие советы были захвачены фундаменталистами и ликвидированы...
Первые годы после исламской революции оказались для Ирана темным временем: при Хомейни страна пережила собственное подобие китайской «культурной революции» с массовыми чистками среди потенциально нелояльных к новому режиму людей — о свергнутом шахе многие теперь вспоминали с тщательно скрываемой теплотой. На репрессии наложились экономические трудности, связанные с санкциями, оттоком капиталов и серьезной деиндустриализацией, и, конечно, кровавая война с Ираком — продлившаяся с 1980 по 1988 год, она стала самым длинным вооруженным конфликтом XX века и, не закончившись ничем для обеих сторон, в одном лишь Иране унесла до полумиллиона жизней.
Изоляция и западные санкции, которые обрушились на страну после революции, вкупе с оттоком капиталов из страны и популистским антикапиталистическим пафосом исламских проповедников, повлекли за собой резкие перемены на рынке труда. Количество людей, занятых на промышленных производствах, сократилось почти вдвое, хотя параллельно резко вырос удельный вес «базари», представителей традиционного малого бизнеса, в первую очередь — торговли.
Так или иначе, спустя некоторое время после революции в Иране стала складываться новая система профессионального представительства.
Статья об объединениях работников иранского трудового закона, принятого в 1990 году, говорит о том, что работникам позволено создавать исламские общества «в целях пропаганды и распространения исламской культуры и защиты завоеваний исламской революции».
Слово «профсоюз» в иранском трудовом законодательстве прямо не упоминается. Еще в 1986 году была принята норма, согласно которой на предприятиях, где трудится как минимум 35 человек, создаются так называемые «исламские советы трудового коллектива», членство в которых было разрешено благочестивым сотрудникам, осуществляющим надзор за соблюдением трудовых прав и условиями труда на предприятии. На практике «исламские СТК» стали трехсторонними органами, в которых, помимо работников и администрации, начали присутствовать и представители Минтруда.
Координирующим центром для «исламских СТК» стало объединение «Дом рабочего». Свое имя эта структура унаследовала от созданной в конце 1950-х годов светской рабочей организации, ликвидированной в начале восьмидесятых; затем «Дом рабочего» был фактически учрежден заново — как центральная, тесно связанная с государством и финансово от него зависимая структура. «Дом рабочего» является не только центральным административным органом рабочего представительства, но и крупным распределителем социальных благ — в его ведении находятся крупные потребительские и жилищные кооперативы.
У «исламских трудовых советов» и огромной империи «Дома рабочего» есть легальная альтернатива: работникам и работодателям разрешено объединяться так называемые «гильдейские ассоциации» с одобрения Министерства труда. Но Трудовой кодекс 1990 года более подконтрольным исламским советам трудового коллектива отдавал явное предпочтение: гильдейские ассоциации могут создаваться только там, где таких СТК нет...
В 1989 году вождь революции аятолла Хомейни умер. В том же году президентом Ирана стал Хашеми Рафсанджани, который взял курс на либерализацию истощенной войной экономики и реформы социальной сферы в «рыночном духе». Его преемник, Мохаммад Хатами, в 1997 году занявший кресло президента, объявил о политике большей открытости Ирана миру и попытался ограничить влияние консервативного духовенства. В это время страна пошла и на расширение сотрудничества с МОТ, подписав 11 ее конвенций (но в это число так и не вошли документы, касающиеся свободы ассоциации работников).
Экономическая либерализация, затеянная Рафсанджани, вывела людей на улицу — по всей стране начались протесты и демонстрации против экономической политики государства. «Дом рабочего», тесно связанный с государством и поддержавший прорыночную политику, показал свою неспособность представлять реальные интересы работников. В свою очередь, либерализация политическая, робко начавшаяся при Хатами, позволила создавать независимые от государства и всевидящего ока богословов-консерваторов гражданские организации и ассоциации.
И в конце 1990-х — начале 2000-х в разных отраслях экономики Ирана начинают появляться и активно заявлять о себе новые независимые профсоюзы. Количество рабочих выступлений в иранских городах, по независимым источникам, тогда исчислялось сотнями в год. Хронические беды иранской сферы труда — задержки и невыплата зарплат, незаконные увольнения работников и срочные контракты, по которым трудоустроено до 80% рабочих страны.
«Несистемные» профсоюзы, однако, сразу стали подвергаться прессингу — как со стороны активистов подконтрольных «Дому рабочих» структур, так и со стороны силовиков. Не признавая права рабочих на забастовку, иранские силы безопасности подавляют рабочие выступления как антиправительственные.
Убийство протестующих строителей в Хатунабаде. Бабак, провинция Керман, 2004 г.
Зимой 2004 года рабочие, по большей части местные жители, строившие медеплавильный завод компании «Назхатон» в деревне Хатунабад близ города Бабак на юго-востоке страны, начали сидячую забастовку против массовых увольнений, объявленных менеджментом несмотря на то, что строительство не было завершено и компания продолжала найм новых работников. К строителям присоединились их семьи.
На восьмой день протестующие, среди которых было немало женщин и детей, были разогнаны иранскими силами безопасности с применением оружия. Четыре человека погибло, количество пострадавших, по разным оценкам, колеблется от нескольких десятков до трех сотен.
События в Хатунабаде вызвали волну международных протестов и всемирную кампанию профсоюзной солидарности с иранскими рабочими. В самом Иране расстрел рабочей акции стал катализатором для роста независимого профсоюзного движения, создания «рабочих советов» на предприятиях и массовых забастовок.
Но репрессии рождают противодействие. После того, как в 2004 году силовики жестоко задавили протест обманутых строителей медеплавильной фабрики в Хатунабаде, по Ирану прокатилась волна массовых стачек. Забастовали учителя в Исфахане, был создан несистемный рабочий совет в Саккезе, одном из центров Иранского Курдистана.
В том же 2004 году транспортники Тегерана возродили запрещенный после прихода фундаменталистов к власти Синдикат работников автобусной компании города Тегерана и пригородов; на вышедший из подполья профсоюз вскоре обрушились репрессии. Лидер синдиката Мансур Осанлу не раз приговаривался к тюремным срокам; в заключении к арестованному активисту применяли пытки.
В 2010 году в тюрьму попал и казначей профсоюза, Реза Шахаби, став одним из самых известных «профсоюзных» сидельцев современного Ирана: на свободу он вышел лишь весной 2018 года. В тюрьме здоровье Шахаби было серьезно подорвано.
Впрочем, судьба некоторых профсоюзных деятелей была трагичнее.
В 2015 году Шахрух Замани, профактивист из Тебриза, столицы Иранского Азербайджана, приговоренный к 11 годам тюрьмы за «антиправительственную деятельность», умер в заключении при загадочных обстоятельствах.
Победа на выборах 2016 года реформиста Хасана Рухани и «ядерная сделка» с западными державами в обмен на частичное снятие санкций для многих в Иране означали надежду на скорые перемены в жизни страны. Тем не менее профсоюзные лидеры и по сей день находятся за решеткой, несмотря на то, что их освобождения добиваются профактивисты по всему миру. Среди таких сидельцев, многие из которых приговорены к значительным тюремным срокам, — глава Иранской ассоциации учителей Эсмаил Абди, вице-президент тегеранского Синдиката водителей автобусов Ибрагим Мадади. К сожалению, этот список можно продолжить...
В конце 2017 года Иран захлестнули масштабные антиправительственные протесты — акции и митинги прошли в целом ряде крупных городов, во многих местах обернувшись беспорядками, погромами. Больше двадцати человек погибли в ходе столкновений с полицией. И если прежде ядром протестующих против властей и клерикальной власти (как это было во время беспорядков 2009 года, прокатившихся по стране после непрозрачной победы на выборах консервативного кандидата Махмуда Ахмадинеджада), ядром протеста был средний класс и студенчество, то теперь на улицу вышли и рабочие.
Борьба продолжается — и в Иране это далеко не пустой лозунг.
Стойкий профсоюз работников сахарного производства Haft-Tappeh. Шуш, провинция Хузестан, 2008–2018 гг.
Настоящим форпостом рабочей борьбы в Иране стал Шуш (Сузы), небольшой древний город в юго-западной, пограничной с Ираком провинции Хузестан, где расположен крупный комплекс сахарного производства Haft Tappeh Sugar Сane.
В 2008 году работники сахарного производства, к тому времени около трех месяцев не получавшие зарплату, объявили забастовку, которая, несмотря на неоднократные попытки силовиков подавить протест, растянулась 42 дня. В ходе забастовки рабочие решили возродить существовавший на предприятии до восьмидесятых годов независимый профсоюз — и в октябре организация, несмотря на запрет со стороны властей, была учреждена.
Профсоюз работников Haft Tappeh Sugar Сane, ставший членской организацией Международного союза пищевиков IUF, сумел выжить и выдержать оказываемое на него давление: аресты и тюремное заключение активистов, массовые локауты. За последние годы на сахарном комплексе (в 2015 году он был приватизирован, после чего ситуация на предприятии резко ухудшилась) прошел целый ряд рабочих протестов и забастовок. Активисты Haft Tappeh Sugar Cane принимали участие и в антиправительственных протестах, захлестнувших Иран в конце 2017 года.
Одна из последних крупных побед до сих пор существующего на нелегальном положении профсоюза — выплата менеджментом в начале 2018 года всего объема многомесячной задолженности по зарплате после серии массовых протестов. Вместе с тем профсоюз все еще добивается — пока что безуспешно — признания со стороны компании. И продолжает готовить новые акции.
Материал опубликован в "Профсоюзном журнале" № 3, 2018