Экономисты все чаще говорят: возможно, скоро в компанию сытых «азиатских тигров» прыгнет «африканский лев». Кто же это? Как ни парадоксально, Эфиопия, страна, еще совсем недавно бывшая одной из беднейших на земном шаре, не так давно выбравшаяся из мясорубки многолетней гражданской войны, страна, 85% населения которой занято в аграрном секторе!
В 2000 году ВВП Эфиопии на душу населения составлял всего 650 долларов, но к середине 2010-х этот показатель достиг 2500 долларов — страна отобрала у Кении титул самой мощной экономики Восточной Африки.
Отрезанную от моря страну на Африканском Роге (полуостров Сомали на востоке континента) активно осваивают иностранные инвесторы. В первую очередь — Китай. В Эфиопии нормальными считаются зарплаты по 20–60 долларов в месяц — в 10–30 раз ниже, чем в современной КНР, которая сама еще недавно слыла страной дешевого труда. Даже по меркам Африки эти цифры — ничто: куда меньше, чем в далеко не самых благополучных Уганде, Мали и Нигере, что уж говорить про страны уровня Намибии и Ботсваны!
Правительство Эфиопии долго рассматривало мизерные зарплаты как подарок и стимул к форсированному развитию страны. А все больше экспертов и, конечно, профсоюзы говорят: ситуацию нужно менять, и немедленно. Инвестиции инвестициями, но из-за нищенских доходов населения стране грозит классическая «ловушка бедности»...
Но почему, даже несмотря на очевидные экономические успехи Эфиопии, заработки в ней столь низки? Некоторые исследователи говорят: это следствие «особого пути», которым страна развивалась в XX веке. Напомним, Эфиопия осталась единственным государством Черного континента, которое так и не было колонизировано европейцами, если не считать короткого периода итальянской оккупации в 1930-е.
«Большинство других стран, — пишет экономист Айеле Джелан, — унаследовали систему оплаты труда из европейского колониального прошлого. Поэтому структура заработных плат в большинстве развивающихся экономик относительно сравнима между собой. Система оплаты труда в эфиопском госсекторе, которая, в свою очередь, послужила образцом для остальных отраслей экономики, напрямую вышла из средневековой феодальной системы, в которой... случалось, подданные выполняли общественные повинности бесплатно, и даже иногда за собственный счет».
Трудная модернизация, которую пережила Эфиопия в конце XIX и в XX веке, шагнув в современный мир из традиционного общества, сопровождалась не только медленным отмиранием древних институтов. Сыграли роль и борьба за гражданские и трудовые права, и, конечно, профсоюзы — молодые по меркам Запада, да и многих постколониальных стран, и находящиеся поныне в стадии становления.
Правители Абиссинии (так до середины XX века называли Эфиопию в Европе), по легенде, вели родословную от библейских царя Соломона и царицы Савской. Страна еще в XIX веке представляла собой лоскутное одеяло владений, управляемых самовластными феодалами, где царили средневековые порядки.
Но чем дальше, тем больше эфиопские правители задумывались о необходимости скорейших реформ: аппетиты европейских колониальных держав были известны, и отстаивать древнюю независимость становилось все сложнее. В конце XIX века негус-негести («царь царей», император) Абиссинии Менелик II привел к покорности локальных правителей и создал механизмы централизованного управления страной. Он привлек западных советников, начал создавать регулярную армию, почтово-телеграфную службу, железнодорожный транспорт — а также и первые промышленные предприятия...
Но древние обычаи и уклад отживают медленно. «Младоэфиопам», сторонникам реформ и сближения с развитыми странами, приходилось бороться с влиятельными противниками новшеств. В 1923 году регент престола и сторонник младоэфиопов, рас («голова, правитель» — титул в эфиопской феодальной системе) Тэфэри Меконнын добился принятия Эфиопии в Лигу Наций. В 1930 году он стал императором под именем Хайле Селассие I. При нем началась работа по созданию первой в истории древней империи конституции. Но экономика страны все еще зависела от рабского труда: запретить рабство реформаторам удастся лишь в 1942 году.
Серьезным аргументом в поддержку ускоренных реформ стало вторжение в Эфиопию колониальных войск Муссолини в 1935 году: несмотря на ожесточенное сопротивление, сдержать современную европейскую армию эфиопы не смогли. Лишь в 1941 году и с помощью англичан Хайле Селассие вернет себе контроль над страной.
Именно после войны, когда Эфиопия под руководством Хайле Селассие получила-таки время на спокойное развитие, там будет окончательно запрещено рабовладение. Мало того — начнется разработка современной законодательной базы, регулирующей трудовые вопросы.
В 1963 году в стране будет издана так называемая Декларация о трудовых отношениях № 210, разрешившая работникам и работодателям создавать ассоциации для защиты своих интересов. Правда, первые профсоюзные организации, хотя и неофициальные, появились в Эфиопии еще в конце 1940-х. Пионерами в этом деле, как во многих других странах, стали железнодорожники, служащие франко-эфиопской железнодорожной компании, оперировавшей стратегически важной дорогой между столицей Эфиопии Аддис-Абебой и портом Джибути в тогдашнем Французском Сомали...
А в 1949 году учителя в Аддис-Абебе создали Ассоциацию учителей Эфиопии — ETA; это один из старейших из ныне действующих профсоюзов страны.
Как бы то ни было, после того как в империи появилась законодательная база, регулирующая создание профсоюзов, на свет родилось первое эфиопское национальное профсоюзное объединение — Конфедерация эфиопских трудовых союзов (CELU).
Можно сказать, что национальный профцентр был создан «на вырост»: ведь в промышленности страны в то время трудилось лишь несколько десятков тысяч человек. И полноценной профсоюзной иерархии (в частности, системы национальных отраслевых союзов) в CELU не было — это было объединение разношерстных местных организаций. Даже членские взносы платили меньше чем в половине организаций!
Так или иначе, в 1973 году CELU объединяла около 80 тысяч человек — и смогла сыграть весомую роль в событиях, которые вскоре навсегда изменили лицо страны.
В 1973 году из-за засухи на Эфиопию обрушился голод, унесший жизни 200 тысяч человек. Правительство Хайле Селассие не сумело справиться с бедой. Недовольство монархией и так копилось в обществе, а теперь вырвалось наружу. Трон потомков царя Соломона зашатался: страну все чаще начали накрывать бунты и протесты, в которых участвовали и многие профсоюзные активисты.
Протесты все сильнее накрывали страну — и все чаще жестоко подавлялись военными и полицейскими. Но имперская власть была обречена. В сентябре 1974 года Хайле Селассие был свергнут военными.
Спустя несколько лет новая власть, Временный военно-административный совет — Дерг (в переводе с амхарского — комитет), объявила о переориентации Эфиопии с традиционного союзника США на СССР. Это случилось после того, как радикально настроенный подполковник Менгисту Хайле Мариам взял под контроль верховный орган, расстреляв своих политических противников прямо во время заседания.
Многие участники СELU поддерживали революцию, однако почти сразу после смены власти профцентр начал конфликтовать с руководством Дерг и был (вполне предсказуемо!) разогнан. Многие профсоюзные лидеры подверглись репрессиям, а вскоре и вовсе затерялись среди множества жертв развязанного Менгисту красного террора. Революция пожирала своих детей с энтузиазмом: жертвами репрессий стали многие тысячи людей, в том числе конкуренты по «марксистко-ленинскому спектру».
Тем временем на смену ликвидированной CELU был создан новый профцентр, отвечающий требованием социалистической идеологии, — Всеэфиопский профессиональный союз (AETU). AETU уже не претендовал на то, чтобы вести экономическую борьбу. Его заявленной целью было содействие строительству социализма и образованию трудящихся. В последнем, надо признать, правительство Менгисту преуспело. Если на момент революции грамоту знало лишь около 10% населения, то уже к середине 80-х читать и писать могло больше половины жителей Эфиопии.
Но страна неуклонно погружалась в хаос. Эфиопия увязла в войне с Сомали. Оружие в руки взяли сторонники самоопределения Эритреи, тогда находившейся под контролем Аддис-Абебы, оппозиционные Дерг партии (к тому же тесно завязанные на разные населяющие Эфиопию этнические группы, в частности оромо и тиграи).
К концу 1980-х годов общество и экономика Эфиопии были обескровлены — война унесла четверть миллиона жизней. Правительственные войска, несмотря на крайне жестокие действия по отношению к противникам и гражданскому населению, утратили контроль над страной. В конце концов в 1991 году режим Менгисту был свергнут.
После того как Менгисту бежал и нашел убежище в Зимбабве, у власти в Эфиопии утвердился Революционно-демократический фронт эфиопских народов, альянс четырех левых партий. РДФЭН находится у власти в стране и сейчас.
Несмотря на марксистский и даже подчас маоистский бэкграунд партий — участниц Фронта, новая власть провела либеральные реформы и разрешила многопартийность. Впрочем, на национальных выборах РДФЭН остается безальтернативным победителем. Новая власть ратифицировала большинство основополагающих конвенций МОТ (даром что процесс этот начался еще при последнем императоре). Правда, о полноценной демократизации общества речи не зашло. В Эфиопии по-прежнему пропадают критики правящей партии, протесты могут жестоко подавляться, а средства массовой информации находятся под прессингом властей.
Так или иначе, перемены в стране произошли. Затронули они и Всеэфиопский профсоюз. На его месте была организована Конфедерация эфиопских профсоюзов — CETU. Процесс был непростым: первый председатель нового профцентра Дави Ибрагим из-за конфликта с новой властью даже был вынужден отправиться в ссылку. И все-таки к середине 2010-х годов СETU насчитывала почти 400 тысяч человек и девять отраслевых объединений...
Наряду с CETU в 1992 году была возрождена Эфиопская ассоциация учителей — ETA, один из старейших в стране профсоюзов. Но отношения с правящим режимом у ассоциации не задались. Уже в 1993 году при помощи властей была создана альтернативная ETA, подконтрольная правительству. Активисты же «независимой» ETA подверглись преследованиям и обвинениям в связи с вооруженным подпольем. В конце концов властям удалось ликвидировать «оригинальную» ETA.
Вообще-то факт, что самое боевое рабочее движение сложилось именно в эфиопской сфере образования, симптоматичен. В этой отрасли неадекватно низкий уровень оплаты труда специалистов заметен особенно: преподаватель с ученой степенью в Аддис-Абебе зарабатывает существенно меньше, например, кенийского сельского учителя с недавно полученным дипломом.
А ведь для быстроразвивающейся страны эта сфера остается залогом успеха экономики в будущем. Квалифицированных кадров Эфиопии по-прежнему отчетливо не хватает, а до 2,5 млн эфиопских детей не посещают школу вовсе.
Но дело не только в неразвитости системы школ: дети — до сих пор наиболее дешевый товар на рынке труда, особенно в неформальном секторе экономики — в сельском хозяйстве, торговле и кустарных производствах. Трудовая жизнь для многих детей начинается в пять-шесть лет, и большинство из них находятся в полной зависимости от нанимателей. Несмотря на то, что законы Эфиопии ограничивают использование детского труда, а государство, профсоюзы и НКО стараются бороться с этим явлением, до победы над эксплуатацией детей там еще очень далеко.
Непрозрачной остается и ситуация на новых производствах, которые одно за другим стали открываться в специально создаваемых промышленных парках благодаря хлынувшим в Эфиопию прямым инвестициям. Стандарты и условия труда в стране зачастую слишком далеки от тех, что приняты на родине работающих в ней компаний. Лишь на некоторых предприятиях есть профсоюзные организации, а рабочие места зачастую не отвечают требованиям безопасности. Да и отношение управленцев к рабочим, массу которых составляет неквалифицированный персонал, обычно далеко от того, к чему привыкли работники в других странах.
«Порядки у нас армейские, — без стеснения говорит в камеру китаянка, менеджер одного из таких производств, — Иначе здесь никак».
Наконец, уровень оплаты труда местных работников бывает настолько низким, что те (а чаще всего это мигранты, приехавшие за десятки и сотни километров и вынужденные снимать жилье) порою оказываются... в зависимости от денежной помощи родственников. Ситуация, согласитесь, парадоксальная.
Перед СЕTU стоит, мягко говоря, непростая задача. С одной стороны, добиться создания профсоюзов на новых производствах, преодолевая не только сопротивление менеджмента, но и инертность самих рабочих, не всегда понимающих свои права. С другой — заставить правительство пересмотреть его политику привлечения инвесторов низким уровнем оплаты труда. В любом случае дискуссия о введении в стране законодательно утвержденного минимума оплаты труда уже разгорелась, тем более что в последние годы в Эфиопии наблюдается резкий рост трудовых протестов, и к чему приведет эта тенденция, предугадать трудно.
Справится ли с этой задачей немногочисленная CETU? На помощь Эфиопии готовы прийти и международные профсоюзные организации. Кроме того, профсоюзы страны потомков царя Соломона понимают и необходимость действовать сообща с другими странами региона: совсем недавно национальные профцентры восьми стран Восточной Африки договорились создать единую Конфедерацию профсоюзов Африканского Рога со штаб-квартирой в Аддис-Абебе...
А новая глава профсоюзной истории Эфиопии пока еще не написана.
Александр ЦВЕТКОВ