Материал опубликован в "Профсоюзном журнале" № 4, 2014
— Валерий Николаевич, энергетика — наверное, одна из наиболее реформируемых отраслей экономики России. Аналогичным реформам подвергался разве что железнодорожный транспорт. Что происходило с отраслью в процессе реформирования? Применимо ли сравнение с железнодорожниками: в отдельные компании выделялось производство, отдельно — транспортировка электроэнергии, отдельно — продажа? Нужно ли это было и к чему привело?
— Начнем с того, что «Электропрофсоюз» в сегодняшнем виде существует с 4 декабря 1990 года. Реформирование, акционирование и дальнейшие реформы электроэнергетики — практически все это происходило уже при современном профсоюзе.
Наша продукция — это та продукция, которую на склад не положишь. Она постоянно используется, без нее сегодня не работает ни одно производство, не функционирует ни один современный жилой дом. Поэтому мы говорим о том, что электроэнергетика — это одна из оборонных отраслей страны, гарантирующая ее безопасность.
Но нужно понимать, что с «получением независимости» Россией и всеми другими странами СНГ начались всеобщие неплатежи. С началом 90-х годов капитальное строительство в отрасли закончилось, остались только ремонтные работы, на которые и делался упор при эксплуатации того оборудования, которое было внедрено еще в советское время.
— Тогда в отрасли только ремонт происходил?
— Из-за неплатежей в отрасли отсутствовали деньги. Не было нового строительства, не было вводов новых мощностей, не было никаких новых пусков — жизнь замерла на уровне ремонта. Причем основным должником у нас тогда было государство, которое давало бюджетникам средства на заработную плату, забывая обо всем остальном. Крупнейшими должниками были ЖКХ и Министерство обороны. После прихода в отрасль Анатолий Чубайс принял волевое решение: проводить отключения. То есть не платишь — не получаешь электроэнергию. Это было сделано для того, чтобы оживить отрасль и начать получать какие-то деньги с должников. Был определенный согласованный список организаций и предприятий, которые нельзя было отключать ни при каких условиях. Остальные подвергались регулярному отключению, до тех пор, пока не начинали расплачиваться за использованную электроэнергию. Были конфликты, но в отрасль в результате пошли деньги. Когда пошли деньги, начала оживать отрасль, в том числе выросли объемы капитальных ремонтов.
Впервые о реформировании Анатолий Чубайс заговорил в начале 2000-х годов, на съезде «Электропрофсоюза». И профсоюз тогда задал ему один вопрос: социальная сфера будет затронута реформированием или нет? Он сказал: нет, социальная сфера как была, так и будет. Представителей всех территориальных организаций профсоюза включили в состав комиссий по реформированию, а Чубайс стал активно работать с нашим правительством, предлагая модели реформирования...
— Под социальной сферой вы имеете в виду все, что находилось при отрасли: больницы, детские сады, лагеря?..
— ...Санатории, профилактории, оздоровительные лагеря, клубы, стадионы, спортивные сооружения. До 90-х годов отрасль хорошо строила и обеспечивала своих работников жильем. Но мы понимали, что сохранить строительство не вполне реалистично. Было полное обеспечение детскими садами, оздоровительными лагерями. Практически не было такой структуры, где бы не было санатория- профилактория. Медицинское обеспечение — санчасти, фельдшерские пункты в небольших городах — было на высоком уровне. В эти структуры стояли очереди на работу — там была приличная зарплата. Одной из основных позиций по премированию воспитателей детских садов было 100-процентное посещение детьми садов — ведь это приводило к тому, что родители меньше брали листки нетрудоспособности по уходу за детьми...
Началось реформирование отрасли. И в 2005 году, когда были приняты основные законы, в ней на европейский манер были созданы структуры, которые занимались генерацией и которые занимались сетевым хозяйством. При этом сетевое хозяйство разделилось на две части: на федеральную сетевую компанию, которая объединяла высоковольтные сети, с напряжением 220 киловольт и выше, и на межрегиональные сетевые компании в регионах, где не было такого высокого напряжения. Так появились межрегиональные сетевые компании, которые разделились в основном по федеральным округам: МРСК Центра, Центра и Приволжья, Юга, Сибири и т.д. Потом был создан Холдинг «МРСК». Все разделилось по сферам деятельности, выделились от- дельные структуры: диспетчеризация — было создано единое диспетчерское управление; ремонтники — ремонтные предприятия; сервисы и бытовые компании... В результате вокруг генерации образовались дочерние акционерные общества. РАО «ЕЭС России» тоже реорганизовалось. Были организованы департаменты по видам деятельности.
И началась эдакая «непонятка». Все стали создавать вокруг себя «акционерные общества», объявлять конкурсы на выполнение ремонтных работ — вроде бы все по закону. Но выбирали не всегда из тех ремонтных организаций, которые у них есть в реальности, — а из тех, где больше откат и кто предложил меньшую цену. Выберут организацию для проведения ремонтов — а у нее нет ни рабочих, ни оборудования. Тогда начинают перетягивать работников из тех организаций, где они есть. Естественно, за меньшую зарплату. Эта коррупционная схема начала работать жестко и ослабила ремонтную базу.
Профсоюз говорил о том, что ремонтников нельзя выводить из состава основных организаций, что их надо оставлять — как в сетевом хозяйстве, так и в генерации. На тот момент нас никто не слушал, и... доигрались до аварии на Саяно-Шушенской ГРЭС. Там именно эти ремонтные подрядные и субподрядные «отношения» привели к аварии. Другое дело, что это единственный случай, когда всё так резко вылезло наружу. Все остальные случаи, помельче, по сути, скрывались. Всем, кто давно работает в энергетике, известно: если есть постоянно работающий ремонтник, он заинтересован в том, чтобы качественно выполнить ремонт, чтобы не было остановок из-за неисправности оборудования. А временщик — наоборот: он не заинтересован в том, чтобы качественно работало оборудование, он заинтересован в том, чтобы оно быстрее выходило из строя...
— И чтобы были новые заказы...
— Новые заказы, новые поступления. Система работала против энергетиков. Одновременно началась «борьба с издержками производства». После того как год боролись, оказалось, что основное направление в борьбе с издержками — это сокращение персонала...
— В каком году это началось?
— С 2006 года это стало регулярным явлением. После того как подвели первые итоги этой программы, оказалось, что 60—65% экономии достигается за счет сокращения персонала, а примерно 35% занимает все остальное. Убрали излишки, «сверхзапасы», лежавшие на складах десятилетиями, сдали металлолом, все склады вычистили, начали работать «с колес»... Сокращение численности шло из года в год, причем без учета норм обслуживания оборудования. То есть начиналась настоящая потогонная система.
Профсоюз неоднократно говорил, что этого делать нельзя. Что существуют определенные нормы обслуживания оборудования — количество людей, которое нельзя уменьшить. Если ты уменьшаешь эту норму — сокращаешь людей, — значит, другие должны работать более интенсивно. Повысились и риск получения травм, и возможность выхода из строя оборудования. Но никто на это внимания не обращал. Сегодня на отдельных станциях уже появились объявления: «Требуются...», — но люди идти туда работать не стремятся. Потому что одновременно была уничтожена вся социальная сфера — где-то передана в муниципалитеты, где-то отпущена на вольные хлеба...
— И это несмотря на заявление Чубайса...
— Примерно с 2006 года соцсфера начала таять. А когда мы ее потеряли — не стало у работников возможности пользоваться за 20 рублей санаторием-профилакторием, в перерыве приехать, процедуры пройти. Это сказалось и на здоровье людей. Но проблема еще и в том, что не было одновременного повышения зарплаты...
— На тот момент Чубайс вроде бы пару раз поднимал зарплату энергетикам?
— Качественно — нет. Один раз «со своего плеча» он это сделал в 2005 году, на 10% повысил заработную плату сверх обычной индексации (индексация зарплаты была с самого начала). И второй раз он дал 5% повышения зарплаты, а инфляция была чуть больше, и в итоге вместо 5% по- лучилось 3,9%. Все остальные «повышения зарплат» — только индексация. Но инфляция в три-четыре раза больше, чем индексация! Инфляция выше, чем показатели индекса роста потребительских цен. Поэтому престиж энергетика падал, падал и падал...
Были ситуации, когда служащие и уборщицы в банковской сфере получали больше, чем наши машинисты блоков. Были ситуации, когда целыми бригадами энергетики переходили на другое предприятие. Я знаю случай, когда целая бригада ушла «через дорогу», на нефтеперегонный комбинат. А дальше началась история с подписанием отраслевых тарифных соглашений. С 2002 года на смену КЗОТ вошел в силу Трудовой кодекс. Статья в законе гласит о том, что ОТС могут заключаться только с некоммерческими структурами. И профсоюз принял все меры к тому, чтобы в электроэнергетике было создано объединение работодателей. На тот момент Анатолий Борисович [Чубайс] своим распоряжением создал объединение работодателей, и в 2004 году, после того как я стал председателем, мы впервые заключали с объединением отраслевое тарифное соглашение. У нас практически каждое заключение ОТС проходило с боем, и мы приостанавливали переговоры, теми или иными методами оказывали давление на работодателя. Но нам удавалось подписать отраслевое соглашение, которое в определенной мере устраивало нас...
— Вернусь к теме реформирования отрасли. Были созданы компании с госучастием, как акционерные общества. В какой степени, с вашей точки зрения, государство влияет на их деятельность?
— Когда в 2012 году мы вели переговоры по ОТС с объединением работодателей, нам пришлось обратиться к Министерству энергетики. До того мы как-то к министерству не обращались, потому что там заявляли, что «мы вопросами социально-трудовых отношений не занимаемся, в соответствии с постановлениями...».
— А тарифами они занимаются?
— Нет, и тарифами они не занимаются. Тарифами занимается Федеральная служба по тарифам (ФСТ) и региональные тарифорегуляторы.
— А они не рассказали, чем они вообще тогда занимаются?..
— Нет, не рассказали. (Смеется.) Поэтому министерство было нам не помощником, не подспорьем. После того как министром стал Александр Новак, мы вошли в серьезный клинч с объединением работодателей, потому что не решался основной вопрос — о системе формирования заработной платы. В результате профсоюз вышел на улицу. Мы заявили, что не согласны с такой постановкой вопроса: говорят, что средняя заработная плата в энергетике 40 тысяч, а по факту — по факту работники основных профессий у нас получали 8 тысяч, 10, 12... Тогда мы первый раз собрали расчетные листки, где указана реальная заработная плата, с разных территорий, по разным профессиям и представили в объединение работодателей: где 40 тысяч?! (У нас члены профсоюза — это в основном рабочие, ну, инженерный состав еще есть, а высших менеджеров у нас просто нет. Поэтому мы ориентируемся на рабочих.) И тогда мы начали вести в министерстве разговор о том, что в оплате труда нельзя иметь такой разрыв между ставкой 1-го разряда и оплатой топ-менеджера — в 100 раз! Мы долго «долбили» их по этому вопросу...
В отрасли есть предприятия, где 100% госсобственности, но они нас, профсоюзников, на дух не хотят переносить. На словах они — «мы с вами» и все такое. Но при этом говорят: «Вот если вы наберете больше 50% членов профсоюза на наших предприятиях, мы с вами будем иметь дело, а пока не наберете, можете к нам не приходить». И мы им сказали: разрыв в 100 раз по заработной плате — это как? Это нормально или не нормально?..
Теперь у нас есть информация о том, что договоры с топ-менеджерами компаний будут перезаключаться, и таких больших разрывов больше не будет. Но до какого уровня они снизили топ-менеджерам заработную плату — это тайна за семью печатями...
— То есть вам не дают эту информацию?
— Нам все время заявляют, что это «коммерческая тайна». Нам становится очень сложно получать информацию, касающуюся зарплаты, потому что ее считают коммерческой тайной. Хотя если посмотреть закон о коммерческой тайне — там нет этого ограничения. Вот в таких условиях сейчас приходится работать. Но, по крайней мере, теперь и «золотые парашюты» еще прикрыли...
— Это же как раз в ваших компаниях, собственно говоря, и происходили все эти «десанты»...
— Знаменитая ОГК-2. Когда это «десантирование» произошло, три или четыре человека из персон топ- менеджмента вытащили с собой 550 миллионов рублей...
— За последние двадцать лет энергетиков постоянно клеймят за то, что рост тарифов душит все — и железнодорожные перевозки, и производство, и металлургию, и так далее. А на выходе получается следующее: тарифы растут, но если в них покопаться, то выясняется, что доля заработной платы и повышения зарплаты основной массе работников в них мизерная!
— Я еще больше скажу: к чему привела вся эта программа «снижения издержек»? При сокращении персонала сэкономленный фонд оплаты труда при следующей защите тарифов у тарифорегуляторов изымался. Даже за счет сокращений мы зарплату остающимся поднимать не могли! Сейчас тарифы практически заморожены — об этом было постановление правительства. У нас много расходов, которые должны быть в тарифе, но их туда «поставить» не дают. ФСТ рассматривает все очень подробно: численность — ага, была численность 1,5 тысячи, сейчас сократили до тысячи — и оставляют в тарифе на тысячу работающих. И с чего прибавлять-то? Регулируют тариф. Энергетикам запланировали повышение на 10%, а газовикам — на 25%. То есть той отрасли, которая потребляет 70% газа в виде топлива, откуда брать средства на оплату? В тарифе нам их не дали! Вот и режут другие необходимые статьи затрат, но при этом хотят надежного энергообеспечения и новых вводов.
— Но, слушайте, у вас же все равно отрасль, зарабатывающая деньги, — по идее-то, да? А куда они деваются?
— Ну, вот куда они деваются...
— Рост тарифов происходит? Происходит. Заработная плата в рамках подписанного вами в про- шлом году отраслевого соглашения выросла примерно на 14%.
— Должна вырасти. Но не выросла. Мы пересчитали по другой методике, и получилось, что рост практически не произошел.
— Еще раз: тарифы вырастают, а зарплата растет гораздо более медленными темпами.
— Она практически стоит на месте.
— Понятно, что определенные деньги тратятся на техническое перевооружение отрасли. Но, наверное, не все повышение тарифа на это идет? Как говорится: «Где деньги, Зин?»
— На техническое перевооружение тратятся деньги и за счет других направлений работы. Деньги на оплату топлива приходится изыскивать за счет внутренних резервов, но их уже практически нет. Поэтому страдают ремонты, увеличиваются сроки эксплуатации оборудования — а от этого прямо зависит надежность энергосооружений. Сокращается социальная сфера. Но ведь не беспредельно! Из энергетики уже выжали практически всё. Энергетику передали в частные руки, а теперь все хозяева стонут:
«Нас обманули», — хотя получили они ее бесплатно. То есть им отдали энергетику бесплатно с одной целью: средства, которые они должны были заплатить за оборудование, за основные средства производства...
— Они должны вложить...
— ...они должны инвестировать в развитие энергетики. Первые три года — вообще никакого инвестирования! После — 2008 год и кризис. 2009— 2010 годы — вообще ни о каком инвестировании не было речи. Из 100 инвестиционных программ выполнялись порядка 40—45, и то только в тех организациях, где владельцем основного пакета было государство, и в тех, где совладельцами были транснациональные компании. А во всех остальных — никаких инвестпрограмм не выполнялось. И возникает следующий вопрос: куда вообще девались деньги? Но у нас это извечный вопрос в энергетике. В землю ушли? Коротнуло?
— Да, сложно отвечать за плюсы и минусы всей отрасли. Но вот еще одна история — просто я был свидетелем. Амурская область, город Благовещенск, и напротив него — построенный недавно китайский город. И вечером город Благовещенск — такой темноватый, мягко говоря. А напротив — весь в огнях китайский город. При этом он освещен как раз российской электроэнергией, которую китайцы покупают, как мне сказали, по более низким ценам, чем ее продают городу Благовещенску. И вот почему так происходит? Да и как такое может быть вообще? Это ведь товар, который идет на экспорт, он, по идее, должен быть-то дороже, чем для внутреннего потребления?
— А как мы газ дешевый Украине продаем?.. В Сибири было построено много электростанций, а север Китая практически не имел своей электроэнергии. Сейчас, может быть, и имеет, но в то время, когда строились сибирские станции, у китайцев электроэнергии там не было. И нам было проще продавать электроэнергию Северному Китаю. В последнее время наши электростанции не загружены — китайцы в таких объемах, которые планировали, сейчас уже не покупают, они свою энергетику там раскручивают. Поэтому, в общем-то, берут — и слава богу, пусть берут. Но кто и как устанавливает тарифы для них — большая тайна...
— Реформирование отрасли, создание крупных компаний — как это повлияло на профсоюзную структуру? Что сейчас представляет собой «Электропрофсоюз» в смысле структуры?
— С 2003 года мы упорно думали над вопросом реформирования: как она пойдет, эта реформа? Какие будут образовываться хозяйственные структуры? Что профсоюз может противопоставить им? Мы долго искали разные формы взаимодействия. Вот, к примеру, есть оптовые генерации, куда входит пять станций, разбросанных по всей России. Как в них создавать профсоюзные структуры? Какой коллективный договор может быть — пофилиальный или единый?
— И кто будет возглавлять там работу — совет председателей профорганизаций либо иная структура...
— Совершенно верно. И мы пришли к выводу, что для этого достаточно создать советы представителей первичных профорганизаций. В совет представителей первичных профорганизаций могут входить не только председатели. Если первичка, допустим, уполномочила своего председателя территориальной организации...
— Ну, кого делегировала, того и...
— Да. И время показывает, что мы сделали правильный шаг. Мы не ошиблись, организовав такие структуры. Где есть единый коллективный договор, там этот координационный орган очень хорошо отрабатывает, и никаких проблем нет.
— Как реформирование повлияло на численность профсоюзов? В 2002 году в профсоюзе было около 900 тысяч человек...
— Влияет, потому что реформы до сих пор идут. А вот на той стадии реформирования вообще был кошмар! Не успеют создать одну хозяйственную структуру, мы под нее подстраиваем свою организацию, смотрим, а компания уже снова реформируется — либо сливается, либо делится. На определенном этапе из профсоюза вышли все руководители в компаниях, начиная от заведующих отделами и выше. Зарплату им хорошую положили сразу, и сразу же стало жалко денег. Ежегодно в профсоюз мы принимаем 35—40 тысяч человек. Но и теряем при этом — по собственному желанию выходят 6—7 тысяч. То есть вроде бы должен быть прирост — а на самом деле убыль.
— Сейчас сколько людей состоят в профсоюзе, по последним статданным?
— У нас около 500 тысяч человек. Это 1290 первичных организаций. Сейчас появляется еще одна межрегиональная организация — Крым и Севастополь. Они сами решили, что будут межрегиональной организацией, создали уже 11 первичек...
— Какие отношения складываются у профсоюза с объединением работодателей? Довольно активно обсуждается инициатива профсоюзов: стимулирование работодателей к вступлению в объединения...
— С этой инициативой мы выступили наравне с Нефтегазстройпрофсоюзом. То есть она, так сказать, родилась сначала на нашем уровне, но Замосковный (лидер объединения работодателей в секторе электроэнергетики. — А.Ш.) оказался чуть ловчее и «озвучил» это предложение Шохину (председатель РСПП. — А.Ш.). Шохин — нашему президенту передал, и президент сказал, что можно посмотреть на это дело. Мы проводили конференции по этой теме в Тюмени, на Дальнем Востоке, в Крыму. Уже есть определенные наработки, есть что подготовить в адрес Российской трехсторонней комиссии. Мы считаем, что если давать работодателям определенные преференции, то работодатели активней пойдут в свои объединения. Профсоюз работников АПК тоже поддерживает эту идею...
— Какие направления работы вы считаете наиболее перспективными для развития профсоюза?
— Анализируя ситуацию, мы видим, что кадровый состав, в общем-то, постарел. У нас приличное количество руководителей уже перевалило за «независимый» возраст, некоторые — уже за два «независимых» возраста. Серьезно встанет вопрос смены кадров. Далее, в следующем году у нас опять начинается процесс с очередным заключением ОТС. Ну а третье — укрепление нашего профсоюза. Как я уже сказал — кадры, учеба. У нас существует неплохая информационная система. Она должна быть реализована на каждой территории и в первичках. Развитие информационной системы мы тоже считаем первоочередной задачей профсоюза.
Вопросы задавал Александр ШЕРШУКОВ