Эквилибры глобального порядка

В первом, январском выпуске этой рубрики мы рекомендовали книгу “Эпоха крайностей” Эрика Хобсбаума, посвященную XX веку. В подборке за июль - книги о начале “короткого XX столетия” и формировании мирового экономического порядка под эгидой США, о продолжающемся имущественном расслоении между развитыми странами и бывшими колониями (за исключением Сингапура), о конце XX века, который для Хобсбаума был маркирован распадом СССР, и о новой политике эмоций.

Адам ТУЗ
“Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916 - 1931 годы”
Издательство Института Гайдара, 2021

Адам Туз, директор Европейского института Колумбийского университета, историк, хотя и со степенью по экономике, полученной в Лондонской школе экономики и политических наук, задается вопросом изменения баланса сил в мире в начале XX века. Главное следствие, которое занимает Туза больше всего, - каким образом США вышли в лидеры в результате Первой мировой войны и при этом не потеряли лидерство, несмотря на Великую депрессию.

В российской исторической науке и в рамках общественного и политического дискурса Первая мировая война вызывала интерес и почет, несравнимый с ее итогами. Историк Ада Сванидзе в воспоминаниях говорила о незаслуженном невнимании к первому мировому конфликту, хотя именно на этой почве окончательно созрели судьбоносные изменения в нашей стране. Об этом же говорит и крайне бедное присутствие Первой мировой войны в исторической памяти. В сущности, только с уходом советской власти, называвшей ту войну империалистической и, наверное, потому недостойной соразмерной памяти, стали появляться приметы исторической дани, такие как Мемориально-парковый комплекс героев Первой мировой войны в столичном районе Сокол.

“Всемирный потоп” Адама Туза поможет восполнить часть пробелов, хотя, разумеется, оценка такого эпохального события - задача не для одного человека. Эта книга - историческая симфония экономической политики. То есть на страницах нет хронологии битв - это история того, как под эгидой США и прежде всего президента Вудро Вильсона, который за эти действия получил Нобелевскую премию мира, восстанавливался мир, прежде всего в Европе. Но при этом Туз отнюдь не европоцентричен. Перед нашими глазами не только возвышение США, но и закат Британской империи. Мы видим, как доминионы готовятся обрести самостоятельность - назло всем консерваторам и поклонникам уже ушедшей викторианской эпохи. Перед нами Япония и Китай, чье место в международной политике начинает определяться вместе с тем, как политика обретает уверенный глобальный характер. Громадное место в этом процессе, а значит, и в повествовании, отдано Российской империи, ставшей Советской Россией в начале этого временного отрезка и бывшей Союзом Советских Социалистических Республик в конце.

Туз мастерски показывает, насколько шатким было положение каждого из игроков на политической арене с 1916 года, когда США решали, вступать ли в войну (официально они вступили в марте 1917 года), и сколько раз события могли принять совершенно иной оборот: “Если бы Франция и Британия представляли, сколь близка к распаду была Германия, то могли бы с легкостью нарушить планы Вильсона. Революционная волна окончательно лишала Германию способности противостоять их дальнейшему военному продвижению уже через несколько дней. Теперь же германское правительство предоставляло Вильсону определять политику мира”.

“Всемирный потоп” - колоссальный труд: великое множество политических, экономических, идеологических, промышленных и общественных сил вступают слаженно, играют свою партию, не перебивают друг друга и дополняют общую картину. От Гоминьдана до банковской группы Дж.П. Моргана, от “Индустриальных рабочих мира” до Ганди, от молодого Гитлера до почти непотопляемого Ллойд Джорджа. Кстати, о последней паре: это осталось за пределами исследования Адама Туза, но покинувший на тот момент пост премьер-министра Ллойд Джордж приветствовал приход Гитлера к власти и, как и многие немцы (здесь я отсылаю к книге Николаса Старгардта “Мобилизованная нация” (“Солидарность № 20, 2021), считал, что лидер НСДАП ведет оборонительную политику. А вот что не осталось за рамками “Всемирного потопа”, так это очередной подъем юдофобских настроений в высших эшелонах власти в Европе далеко за пределами Германии или Российской империи. Все мы знаем, к чему это привело, но это уже другая история.

Эрик С. РАЙНЕРТ
“Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными”
Издательский дом Высшей школы экономики, 2021

Однокурсник Джорджа Буша-мл. по Гарвардской школе бизнеса Эрик С. Райнерт, как он сам пишет, задался вынесенным в заглавие книги вопросом, будучи еще школьником и стоя на свалке в столице Перу Лиме. После этого он получил профильное образование, вел собственный бизнес, ушел в академическую карьеру и был участником ряда международных комиссий и конференций, связанных с этой проблемой. Книга “Как богатые страны…” сделала Райнерта еще более известным - теперь уже среди широкой публики - и издается на русском языке не впервые.

Райнерт вводит в научный оборот понятие “Другой канон”, противопоставляя его действующей экономической теории. Он последовательно критикует теорию Давида Рикардо (подробнее - в рекомендованной ранее книге Лоуренса Уайта “Борьба экономических идей”) и международную экономическую политику, проводимую ныне на ее основе. Заядлый букинист, Райнерт строит “Другой канон”, опираясь не только на известные работы экономистов прошлого. Он цитирует и те труды, брошюры, речи, которые не переиздавались лет двести, а то и больше, но при всей своей нынешней непопулярности были отражением экономической жизни своего времени и выражали экономическую мысль, этим временем пробужденную. План-схему развития “Другого канона” автор представляет в начале книги.

Райнерт сетует, что неправильная международная экономическая политика - а она, по его убеждению, именно неправильная - результат отсутствия истории экономической политики, то есть представления о причинах и следствиях проводившихся в жизнь планов и действий. В этом смысле ему бы понравилась книга Адама Туза, потому что она и есть история экономической политики, правда, на очень ограниченном этапе. Как следствие отсутствия истории и преклонения перед математикой, экономическая наука оказывается далека от эмпирики, строится на предпосылках и допущениях, которые не имеют ничего общего с реальной жизнью, и при этом претендует на универсализм. Экономическая наука не адаптируется под конкретную ситуацию отдельно взятого государства - его климат, общественную структуру и силы, эту структуру поддерживающие, слабые и сильные стороны географии, культуру и так далее.

Книга Райнерта - почти манифест. Он не просто предлагает нашему вниманию альтернативную экономическую теорию - он обвиняет развитые страны в действиях, которые и приводят к имущественному расслоению среди государств. По его мнению, для международной экономической политики, которую претворяют в жизнь Всемирный банк и МВФ, характерно лицемерие: для развития предлагаются теории двух типов, заумные и абстрактные, претендующие на “наукообразность” для бедных стран и прагматические - для своих. Райнерт вспоминает, как один африканский генерал спросил его на конференции: “Они что, специально не дают нам развиваться?”- ответ, который дает книга: “Да”. “Они” - здесь имеются в виду развитые страны.

В чем же секрет? В обрабатывающей промышленности, которая не дает стать “сырьевым придатком” и платить втридорога за продукт, сделанный из своего же сырья. В государственной протекции, вмешательстве в экономику и стратегических инвестициях. В сочетании двух видов деятельности: с убывающей (сельское хозяйство) и возрастающей (например, технологии) отдачей. А вот свободная торговля должна вводиться в строго определенный момент, когда страна будет готова участвовать в мировом рынке и при этом не превратиться, например, в Бангладеш, который зависит от экспорта готовой одежды для мировых брендов.

Райнерт приводит множество казусных ситуаций и парадоксов, что, несомненно, делает книгу еще интереснее. И один из них заключается в том, что голоду подвержены государства с преобладающим сельских хозяйством. А международная борьба с голодом ведется против следствия, а не против причины: “Так же как раковым больным назначают паллиативное лечение, направленное на облегчение боли, а не на борьбу с самой болезнью, бедным странам назначена “паллиативная экономика” вместо экономики развития”. Что ж, если рассматривать Нобелевскую премию как выражение конъюнктурности лауреата, то, в рамках парадигмы Райнерта, получение Премии мира Всемирной продовольственной программой ООН - свидетельство того, что паллиативная экономика - тренд сегодняшнего дня.

Максим ЛЕБСКИЙ
“Рабочий класс СССР. Жизнь в условиях промышленного патернализма”
“Горизонталь”, 2021

Книга “Рабочий класс СССР” - один из лоскутков того одеяла, которое представляет собой ответ на вопрос, почему распался Советский Союз. Полного ответа, кажется, никто не знает - хотя это никогда не мешает делать вид или искренне верить, что полная картина - вот она, тут, в твоей черепной коробке.

Ответ Максима Лебского строится на противоречии универсального и индивидуального, и вместо этих двух категорий в данном случае можно подставить по две пары конкретных явлений. Первое противоречие - между универсальным (и во многом абстрактным) планом построения коммунизма и конкретной попыткой сделать это в СССР в виде нисходящей политики от съездов КПСС и Политбюро через министерства на места (прошу прощения за нарочное упрощение). Второе противоречие - между государственной экономической политикой и личным комфортом гражданина. Конкретика интересует Лебского в большей степени, поэтому ни теории марксизма-ленинизма, ни противостояния взглядов Сталина и Троцкого на будущее развитие Советского государства и на возможность построения коммунизма в отдельно взятой стране - ничего этого на страницах книги нет.

Центральная историческая точка, начало отсчета - Косыгинская реформа. Жизнь рабочего класса СССР до реформы, в 1917 - 1965 годах, описывается в общих чертах, но и не без конкретики. Надо признать, что таблицы со статистическими данными по отраслям промышленности или предприятиям являются достоинством книги и позволяют на ограниченных примерах оценить результативность политики советского руководства на разных уровнях.

Конфликт книги - между желанием личного комфорта, с одной стороны, и нуждами государственной экономики - с другой. Личный комфорт советского рабочего подпитывался государством с помощью богатой инфраструктуры, выстраиваемой вокруг предприятия: санатории, детские сады и лагеря, жилье, дома культуры и так далее. (Надо сказать, это именно та часть политики советского руководства, по которой и сейчас больше всего скучают рабочие.) Однако экономические потребности Советского государства в рамках административной системы не могли реализоваться в условиях слабой мотивации рабочих. Так, повышение производительности труда и перевыполнение плана не для галочки, а на внушительный процент влекло за собой повышение нормы, которую не всегда можно было регулярно выдерживать. А невыполнение “подросшего” плана лишало премии и рабочих, и начальство, и далее вверх по цепочке, смотря до какого уровня доходил провал.

Эта цепочка противоречий личного и государственного действительно поднималась дальше и выходила на уровень республик. И вместе, с тем после отвоевания личных интересов простым рабочим или министром, на бытовом уровне желание потребления упиралось в трудности его реализации (которые были тем большими, чем дальше от центра и ниже по служебной лестнице находился потребитель).

Уильям ДЭВИС
“Нервные государства”
АСТ, 2021

Уильям Дэвис, социолог и экономист, как он сам себя назвал на сайте Лондонского университета, профессором которого является, в своей книге “Нервные государства” рассказывает об изменении политического ландшафта на микроуровне (то есть уровне каждого человека) и о том, как плохо измеримые показатели влияют на баланс политических сил в мире. Доверие, страх, здоровье, психологический комфорт и многое другое, даже если берутся в расчет статистикой, а потом социологами и политологами, то, скорее всего, не дают репрезентативной и релевантной информации.

Доверие к государственной статистике тоже оказывается подмоченным из-за того, что в современном мире информация распространяется с небывалой прежде скоростью и процесс практически не поддается контролю. Здесь свою роль играет склонность к генерализации частного опыта, с которой мы сталкиваемся и сейчас. Например, по поводу вакцинации, зловредность которой “доказывается” тем, что троюродная тетка деверя внучатой племянницы умерла сразу после укола.

Доверие к хаотичной информации из социальных сетей тоже небезгранично, потому что сети контролируются мега-корпорациями - одноименными в случае Twitter и Facebook или Mail.ru Group в случае “ВКонтакте”.

Да и сама наука статистика тоже не в состоянии отразить ситуацию во всей полноте из-за проблем со сбором информации и ее структурированием. Если проследить это на примере занятости и безработицы, то старые инструменты, как демонстрирует Дэвис, неадекватны современности. Официально безработный, человек может быть занятым в гиг-экономике. Появилась огромная категория неформально занятых и самозанятых, в то время как те, кого государство видит “предпринимателями”, могут быть де-факто безработными. Помимо этого ряд статбюро не учитывает в качестве безработных тех, кто бросил искать работу, и это дает погрешность для занятости как экономического показателя. Потому что отчаявшаяся найти работу молодежь все равно остается экономически активной - вопрос лишь в том, откуда она берет средства (преступность, иждивенчество, неформальная занятость, проектная работа и т.д.).

Дэвис предлагает взглянуть на ситуацию с осознанием того, что эмоции гасят разум не только в толпе, но и на самом верху, который вынужден реагировать на мимолетные порывы информационных ветров мгновенно, не обращаясь к экспертам. Порочный круг влияния эмоций и телесности замыкается идеей, в своей политической основе принадлежащей Томасу Гоббсу, - о присущем каждому человеку страхе перед смертью и насилием: “Опыт ощущения собственного физического распада провоцирует у людей нужду в совершенно ином политическом устройстве - таком, при котором эксперты и технократы окажутся не у дел”.

Материал опубликован в "Солидарности" № 27, 2021