В 90-е звание правозащитника было настолько дискредитировано, что воспринималось как ругательство, наравне со словами «реформатор» и «приватизатор», см. биографию тогдашнего уполномоченного по правам человека С.А. Ковалева). Между тем, деятельность эта необходимая. Особенно сейчас, когда по всему миру государство разрастается далеко за рамки своей компетенции, становясь главным источником беззакония, переходящего местами в безумие. Надо помогать тем, кому прилетели с вертикали долги, увольнения, приговоры суда непонятно за что. В таких случаях посылают к адвокату. Правильно. Но, во-первых, его услуги не дёшевы, во-вторых, юрист привязан к процессуальной форме и законодательной букве. А она не обязательно логична, справедлива и соответствует Основному Закону. «Если доктор написал «В морг» - значит, в морг». Позиция правозащитника более свободная в выборе средств мирной гражданской самообороны и в её обосновании. В этой роли часто выступают журналисты, депутаты (оппозиционные), профсоюзные организаторы. Могли бы и священники, но не получается (догадайтесь, почему).
Образец правозащитника - Лидия Фомина из Московской организации профсоюза работников культуры. Если несправедливо уволили – обращаются к ней, хотя рядом богатые и влиятельные организации вроде СТД (потому и богатые, что стараются не обострять отношений с источниками богатства).
Право на справедливость имеют все, а не только хорошие люди, друзья и единомышленники. Если только для своих, это не справедливость, а круговая порука.
К примеру, режиссер К. Серебренников – политический выдвиженец худшего, что есть в правящем классе, в качестве начальника вел себя соответственно, но когда сам оказался под судом, вопрос стоял единственным образом: доказана ли его вина в конкретных уголовно наказуемых деяниях (см. ст. 49 Конституции). Ознакомившись с материалами, я не увидел убедительных доказательств, что он клал в карман деньги, обналиченные его подчиненными. Вот и всё. Это не меняет отношения к личности и «творчеству» Серебренникова. Допускаю, что его финансирование из бюджета могло бы вписаться в уголовную статью. Но судили-то за другое.
Более свежий казус. В связи с уличными протестами предъявили обвинения молодым людям из журнала “Doxa”, который заявляет себя как студенческий и изначально выходил при ВШЭ. Для всех было бы лучше это дело прекратить, включая тех, кто затеял: во-1-х, решение политических вопросов через уголовные дела подрывает основы правосудия (последствия испытали на себе многие работники НКВД, прокуратуры и суда при Сталине), во-2-х, таким образом государство расписывается в своей идейной несостоятельности.
Теперь посмотрим на правозащитную кампанию. «Мы тоже Doxa». Предлагают поддержать, «чтобы редакция смогла восстановить работу…» Не людей, а позицию и организацию.
Какую? Открываем журнал.
«Трансгендерные персоны подвергаются мисгендерингу и деднеймингу… По отношению к небинарным людям часто не используют корректные местоимения и гендергэпы…» «Вышел веб-сериал «Я иду искать. Герои — представители ЛГБТ+-сообщества и ВИЧ-положительные». «Я хотела писать про репрезентацию лесбиянок, но университет не мог найти мне научного руководителя» .
Важнейшая проблема студенчества - большими буквами по-английски: «STUDENTS UNDER THREAT OF EXPULSION FOR CONNECTIONS WITH LGBTQ+ COMMUNITY». «Репрезентации» в духе Нерона сопровождаются призывами к молодёжи выступать в роли «информаторов» (осведомителей) , выискивающих повсюду «домогательства» и «сексизмы». Потом из-за подобных обвинений люди лишаются работы, доводятся до самоубийства и садятся на огромные сроки.
Это надо поддерживать?
Косноязычная глупость и сексуальные фантазии – не преступления. Но и не добродетели, чтобы проявлять солидарность.
Не всё, что можно, полезно. И не всё, что вредно, подлежит уголовному суду. Казалось бы, элементарная мысль. Но до некоторых не доходит.
Если мы не хотим, чтобы начальство занималось политикой через суд, то и сами не должны путать правозащитную деятельность с рекламой негодной продукции.