Соколов Олег: Красота игры во всех аспектах

Фото: Николай Федоров / "Солидарность"

Материал опубликован в "Профсоюзном журнале" № 1, 2018

Биография

Соколов Олег Владимирович родился 9 августа 1962 г.

В 1983 г. окончил Куйбышевский плановый институт.

1983–1985 гг. — секретарь комитета ВЛКСМ Куйбышевского планового института;

1985–1989 гг. — Московский экономико-статистический институт, аспирант очного обучения;

1989–1990 гг. — НИИ проблем высшей школы Министерства высшего и среднего специального образования СССР, старший научный сотрудник;

1990–1991 гг. — Центральный научно-исследовательский экономический институт (ЦЭНИИ) при Госплане РСФСР, старший научный сотрудник;

1991–1992 гг. — Народная партия «Свободная Россия», руководитель группы отдела парламентской деятельности;

1992–1994 гг. — председатель Совета молодежного движения «Свободная Россия»;

1994–1995 гг. — председатель Совета политического движения «Молодые социал-демократы России»;

1995–1996 гг. — председатель ревизионной комиссии Социал-демократического союза;

1996–1997 гг. — Федерация независимых профсоюзов России — заместитель руководителя Информационно-аналитического центра профсоюзов;

с 1997 г. — Учреждение общественного объединения «Аппарат ФНПР» — заместитель руководителя Центра общественных связей, руководитель Центра общественных связей, заведующий отделом социально-трудовых отношений;

с 2002 г. — эксперт рабочих групп Российской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений.

Ученая степень — кандидат экономических наук.

Награды — медаль «Защитнику свободной России», грамота министерства труда РФ, благодарность правительства РФ.

В настоящее время — руководитель департамента социально-трудовых отношений и социального партнерства, секретарь ФНПР. Член экспертного совета комитета Госдумы по труду, социальной политике и делам ветеранов, член Национального совета по профессиональным квалификациям при президенте РФ.

ЦИФРЫ, СПОРТ И ХУЛИГАНСТВО

— Олег Владимирович, сейчас вы — секретарь ФНПР и руководитель департамента социально-трудовых отношений и социального партнерства… А вот в детстве и юношестве о какой профессии мечтали, кем хотелось стать, повзрослев?

— Ну уж точно не секретарем (улыбается). Тем более что в молодости я целых два года был освобожденным секретарем комитета комсомола Куйбышевского планового института (сейчас это Самарский экономический университет. — Н.К.). Так получилось.

А в детстве меня интересовали история и география, следом за ними пришла философия. И потом все это как-то плавно переросло в увлечение, можно сказать, политэкономией. Но интерес этот, я считаю, можно было назвать спортивным: мне было интересно сравнивать разные страны, где и сколько выпускают той или иной продукции…

— Довольно редкое увлечение для человека в нежном возрасте.

— Тем не менее это так. Экономика, статистика, цифры. Возможно, повлияли родители, оба окончившие сельскохозяйственный институт, после которого мама преподавала в институте экономику, но экономику сельского хозяйства. А раз уж я вырос в городе, то, конечно, мне было ближе все связанное с промышленностью. Кроме того, дома вокруг меня всегда были толстенные статистические сборники СССР в цифрах. И было любопытно пролистывать, сравнивать, сопоставлять.

Но я не был «комнатным» мальчиком в очках и всегда занимался спортом! Каким? Разным: настольный теннис и лыжи, футбол и плавание, в институте — гандбол. И это не все. Я придумывал различные виды спорта, их было очень много, целый список в тетради. Думаю, сейчас, это можно было бы кому-нибудь подарить. Вдруг пригодится?

— То есть у вас была специальная тетрадь, куда вы записывали придуманные вами спортивные игры?

— Конечно! (Улыбается.) Я же к каждому виду правила разрабатывал, серьезно подходил к этому вопросу. Причем сочиненные мною игры не оставались в той тетради мертвым грузом. Моим друзьям по школе было интересно попробовать поиграть во что-то новое. Вот, например, одна из таких игр, которую я назвал «Самарбол». Это, можно сказать, хоккей с мячом, только без коньков и с ракетками вместо клюшек.

— На траве?

— Не по траве. Мячик летает по воздуху, скорее это такой воздушный хоккей с ракетками, без коньков. Есть и ворота, только выше и шире, чем в хоккее. Играют две команды, в каждой по семь человек. Нам даже удалось несколько тестовых игр провести, но не на хоккейном поле, а в спортзале.

— Из вашего рассказа вырисовывается все-таки образ такого хорошего мальчика, увлеченного, домашнего. Который всегда учился на «пять» и уж точно не хулиганил.

— А вот и ошибаетесь! Послушным мальчиком я, к сожалению, не был. Меня вообще очень часто выгоняли с уроков — и сам шутил, вызывая смех класса, и поддерживал других «юмористов». А еще мы исправляли оценки в классном журнале. Сейчас дети более продвинутые, умудряются править отметки даже в электронных журналах, а нам было проще. Главное, чтобы незаметно получилось. Учился я по синусоиде. Были предметы, которые любил и знал хорошо: география, история. Даже выигрывал конкурсы разные по этим предметам. Были и тройки, конечно, а по начальной военной подготовке, классе в девятом, даже двойку хотели поставить — прогуливал. В общем, обычное, нормальное детство любого мальчика, как мне кажется. А в десятом классе я взялся за ум, даже спортом перестал заниматься, и выпускные экзамены сдал на «отлично». И школу окончил лишь с тремя четверками.

КАК ПОПАСТЬ В СТРОЙОТРЯД

— Наверное, с поступлением в институт проблем уже не было?

— Это точно. Поступил сразу и на стипендию. Тогда, в 1980-е, она равнялась 40 рублям, а повышенная, которую я вскоре начал получать, вообще 50! В институте я учился уже хорошо. Было очень интересно. Выбрал факультет, где изучалось как раз то, что мне нравилось с детства: планирование промышленности. И к третьему курсу стал ленинским стипендиатом.

— Это же, по-моему, рублей сто было? Приличные деньги для молодого человека по тем временам!

— Именно так. Но свою стипендию я отдавал родителям. Конечно, мне без вопросов разрешали тратить что-то на свои нужды, но большую часть я все равно отдавал. К тому же на старших курсах я уже начал подрабатывать на хозрасчетных темах в нашем же институте. Была у нас экономическая лаборатория, где по различным методикам рассчитывалась производительность труда. В частности, мы проводили расчеты по конкретным предприятиям Самарской (в то время Куйбышевской) области, выясняли, какие факторы влияют на производительность труда. Я занимался своими любимыми цифрами, и за это мне еще и платили неплохие деньги, рублей 60, по-моему. Да плюс Ленинская стипендия.

— Вот вы говорили, что в институте занимались гандболом. Не думала, что этот вид спорта был популярен в советское время.

— Вы ошибаетесь, гандбол был очень популярен. Я им заинтересовался, когда в этом виде спорта начались первые успехи сборной СССР. Сначала победили женщины, как у нас всегда бывает (улыбается), потом и мужская сборная начала выигрывать. Кстати, и на недавней Олимпиаде в Рио-де-Жанейро из игровых видов спорта у нас олимпийское золото выиграли только гандболистки.

Так вот, в институте я решил создать гандбольную команду, и мне удалось убедить ректорат в такой необходимости, с учетом того, что студент Соколов был членом комитета комсомола и ленинским стипендиатом. К тому же тогда спорт был в цене, и победы в различных региональных и межвузовских соревнованиях работали на престиж института. Сначала ребят тренировал я сам, а потом даже тренер профессиональный появился, его взяли на кафедру физкультуры.

Но самое любопытное в этой истории было то, каким образом мы сумели оборудовать спортзал. Он, конечно, в институте был и подходил для игры в гандбол, и средства на спорт выделялись… Но команда появилась в середине года, и денег у вуза на покупку ворот для гандбола не было. Поэтому ворота мы украли. Нашли какой-то заводской стадион и ночью ворота вынесли со стадиона, спрятали в кустах, а на следующий день поймали машину, погрузили и привезли в институт. Самое интересное, что нас даже никто не спросил «откуда?» (улыбается).

— Еще одно неотделимое от студенческой жизни того периода занятие — это поездки на картошку. Приходилось?

— Мои однокурсники в колхоз, конечно, ездили. Я тоже очень хотел, прямо-таки рвался, но — увы. В то же самое время набирали студентов для работы по хозрасчетным темам, и меня определили туда. А вот в стройотряде мне удалось побывать и даже стать его командиром. Мы были проводниками в пассажирских поездах. Кстати, чтобы попасть в стройотряд, мне пришлось пойти на обман, потому что по причине плохого зрения нельзя было работать проводником. А хотелось. Поэтому я попросту выучил порядок букв на табличке окулиста и, когда проверяли зрение, сумел ответить безошибочно.

Самая дальняя поездка нашего отряда была из Самары в Душанбе. Но мы ездили и в Москву, и в Симферополь, и в Джелалабад. Поэтому я себя считаю старым железнодорожником. Железная дорога мне нравилась всегда. Еще школьником я каждый год ездил к родственникам в башкирское село Аксаково — сажать картошку, выкапывать картошку и т.п. Одним из развлечений там для нас, мальчишек, были походы на станцию смотреть на поезда. Не просто смотреть, а угадывать: из какого региона, куда и почему, например, уголь везут в товарных вагонах. Запах железнодорожного полотна так и остался на всю жизнь родным.

БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ

— Будучи ленинским стипендиатом, окончив институт, вы, конечно, поступили в аспирантуру?

— К сожалению, нет, но очень этого хотел. После пятого курса меня пригласили работать на кафедре статистики. Но трудился я там недолго, месяца два. А потом меня вызвали в партком и сказали, что надо возгласить комсомольскую организацию института. Я, конечно, активно участвовал в общественной жизни института, но работать секретарем комитета комсомола никак не входило в мои планы. Я хотел заниматься наукой. Но это было то предложение, отказаться от которого было нельзя. И пришлось мне два года работать секретарем комитета комсомола. Теперь я считаю, что это было все-таки очень полезное время.

Полезное — по многим обстоятельствам. Во-первых, приобретение организаторских навыков, умения руководить людьми. Во-вторых, опыт публичных выступлений, преодоление внутренних комплексов перед залом. В-третьих, опыт порой непростого взаимодействия с людьми, гораздо старше и опытнее меня. С людьми из партийных и комсомольских органов. Ну, и еще это был период моего избавления от некоторых юношеских иллюзий. Время понимания того, что жизнь устроена несколько иначе, чем ты себе это представляешь в юности: она не без доли романтизма, но весьма лицемерна. Когда видишь, что люди, вроде бы искренне верящие в пропагандируемые тогда идеалы, в конкретных ситуациях поступают исходя лишь из личных интересов... Это был мой первый опыт взрослой жизни.

— Как вам удалось, скажем так, сменить работу?

— За это время я успел сдать экзамены и поступить на очное отделение аспирантуры Московского экономико-статистического института, о чем и сообщил первому секретарю Куйбышевского обкома комсомола. Удивительно, но меня отпустили. Я переехал в столицу, поселился в общежитии для аспирантов. Это было по-настоящему золотое время.

— Ваши первые впечатления о столице, какими они были?

— Я вообще люблю города, любые — большие и маленькие. Урбанизированный человек. Что мне сразу в Москве понравилось и от чего я даже испытывал драйв, так это то, что столица давала очень много возможностей. В первую очередь для развития, чем я и старался пользоваться. Ходил на различные лекции по экономике, чаще в Политехническом музее, можно сказать, «запоями» занимался в библиотеке имени Ленина… Учился и при этом работал в институте на кафедре, тоже по хозрасчетной тематике, связанной с межотраслевыми балансами. Это такой экономический инструмент, который долгое время после распада СССР был забыт, но сейчас возвращен из небытия. Им пользуются во всем мире, потому что он позволяет определить многие экономические закономерности.

— Какие?

— Межотраслевой баланс дает возможность определить, на что идут все наши расходы — и денежные, и материальные — и что в результате мы производим. Вообще межотраслевые балансы родились в СССР, одним из авторов, наиболее раскрученным, является такой известный экономист — Василий Леонтьев. Он уехал из Советского Союза еще в 30-е годы и за рубежом стали выпускать так называемые таблицы «Затраты — выпуск». А в СССР межотраслевые балансы были более масштабными. Можно было подсчитать, сколько, условно говоря, металла расходуется на производство паровоза, машины и даже стола. Сколько затрачено ресурсов, включая трудовые, на производство той или иной продукции. Это позволяет понять, эффективна или нет экономика страны, в том числе в сравнении с другими странами.

В прошлом году Росстат после почти пятнадцатилетнего перерыва представил таблицы под названием «Затраты и выпуск». И хочу сказать, что возвращение этой методики произошло не без участия профсоюзов.

О ПРОФСОЮЗАХ И ПОЛИТИКЕ

— Вроде бы тема не профсоюзная напрямую…

— Относительно, я бы сказал. Например, благодаря профсоюзам в России не прервалась и практика проведения переписи населения. Профсоюзы фактически настояли на том, чтобы из федерального бюджета были выделены деньги на это. Вот вы говорите, что тема не совсем профсоюзная. Но, по-моему, в современной России профсоюзы выполняют много не свойственных им, но очень нужных людям функций. Потому что в силу обстоятельств профсоюзы вынуждены фактически выполнять роль партий, делать то, чем сейчас почему-то не интересуются политические структуры.

— Олег Владимирович, как случилось, что вместо научной и ранее столь желаемой деятельности вы выбрали работу в профсоюзах?

— В профсоюзах я оказался через политику. Естественно, в переломные годы, в начале 90-х, все жили так или иначе общественной жизнью. В тот период я работал в научно-исследовательском экономическом институте при Госплане РСФСР в Москве. И одной из вещей, которые интересовали меня, было реформирование созданных к тому времени институтов российского общества. В частности, реформирование КПСС, членом которой я был.

Когда Борис Ельцин стал президентом тогда еще РСФСР, вместе с ним выдвинулся и Александр Руцкой, ставший первым и единственным вице-президентом в нашей стране. И он, в отличие от Бориса Николаевича, не вышел из КПСС, а заявил о необходимости ее реформирования. Вокруг него произошла определенная консолидация сил, придерживающихся социал-демократических взглядов. В то время я отчасти работал в штабе у Руцкого. После августовского путча, когда КПСС запретили, в Верховном Совете была создана фракция социал-демократического толка, где я работал руководителем группы экономической политики. Она называлась «Народная партия свободной России». Тем временем разногласия между Ельциным и Руцким все усиливались, что в итоге привело к кризису 93-го года, когда Ельцин фактически разогнал и съезд народных депутатов, и Верховный Совет. Это событие осталось в истории как расстрел Белого дома. Погибло много людей, хотя были предприняты попытки найти мирное решение конфликта. Среди сторонников мирного пути были и профсоюзы ФНПР. И тогда я впервые подумал, что именно за профсоюзами будущее. А партии… Они слишком далеки от людей.

Но после событий 1993 года был создан Российский социал-демократический союз, в деятельности которого я все-таки принимал участие. И, по-моему, именно тогда я и познакомился с Андреем Исаевым, нынешним депутатом Госдумы, и Александром Шершуковым, нынешним главным редактором Центральной профсоюзной газеты «Солидарность». Союз как политический проект — не получился. И я подумал, что должен работать именно в профсоюзах.

— В каком году вы стали сотрудником ФНПР?

— В 1996-м. И начал я свою профсоюзную деятельность заместителем руководителя Центра общественных связей, который тогда возглавлял Андрей Исаев. Я научился работать с текстом, писать тексты, выступления, но даже во время работы в ЦОС меня в большей степени интересовали вопросы экономические. «Созрел» я к 2001 году. После съезда ФНПР я подумал, что надо заниматься тем, что ближе и интереснее. И сказал об этом Исаеву. Он нормально воспринял мое мнение, и так я стал руководителем тогда, по-моему, еще не департамента, а отдела социально-трудовых отношений и социального партнерства Федерации независимых профсоюзов России.

— Насколько мне известно, вы с 2001 года участвуете в заседаниях Российской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений. Как, на ваш взгляд, за этот период менялись взаимоотношения социальных партнеров на уровне РТК?

— Я впервые оказался на заседании РТК, когда ее координатором была Валентина Матвиенко. Она очень внимательно относилась к позиции профсоюзной стороны, пыталась цепко разобраться и найти согласованное (взаимоприемлемое) решение. Да и сейчас, когда координатором выступает Ольга Голодец, тоже. Да, они отличаются друг от друга стилем работы, но не спускают наши вопросы, как говорится, на тормозах. И не остаются равнодушными, добиваясь их решения. Это действительно так.

— Какие главные цели, по вашему мнению, были достигнуты профсоюзами в этом году?

— Главное, что профсоюзы не отказываются от своих требований и продолжают добиваться их выполнения вне зависимости от времени. Примером тому — вопрос о повышении до прожиточного минимума многострадального минимального размера оплаты труда. В этом году вопрос сдвинулся с мертвой точки. Но сколько прошло лет, сколько усилий затрачено! Со стороны некоторым кажется, что МРОТ — мелочь, ерунда. И даже в профсоюзной среде нет-нет да и услышишь: да кто сейчас такую низкую зарплату-то получает? Боюсь быть неточным, но около 3 млн человек в нашей стране получают заработную плату ниже прожиточного минимума! Они что — не люди? И разве не стоит думать о том, как и на что они выживают? Вот именно для этой прослойки населения доведение МРОТ до ПМ жизненно важно, хотя большинство из них, скорее всего, не являются членами профсоюзов.

— Как мне кажется, еще одним из проблемных вопросов ежегодно становится принятие федерального бюджета.

— Вы правы. Но сейчас мы в какой-то степени приучили власть, что такие основополагающие вещи, как федеральный бюджет или программы стратегического развития, обязательно должны обсуждаться с соцпартнерами. Несколько лет назад — можно сказать, несколько генеральных соглашений назад — этого не было. То есть обсуждение было, но в свободной, скажем так, форме. Теперь же процедура заключения Генерального соглашения жестко закреплена, в том числе в Трудовом кодексе. И сейчас федеральный бюджет до принятия в правительстве и Госдуме обязательно рассматриваются на уровне РТК.

Конечно, у профсоюзов обычно бывают большие претензии, и не все удается снять. Но иногда получается добиться результатов. Например, в отношении индексации заработных плат. В ситуации кризиса зарплата повышалась в рамках указа президента РФ только отдельным категориям работников бюджетной сферы. А со следующего года индексация заработной платы будет обязательна для всех бюджетников.

— Какие сейчас вы видите основные проблемы в сфере трудовых отношений и социального партнерства?

— Одна из них — это волна (скоординированная или нет, трудно сказать) по размыванию сложившихся правовых основ Трудового кодекса. В том числе путем попыток принятия закона о заемном труде, что в какой-то степени профсоюзам удалось отбить. Этот закон лоббируется прежде всего Минэкономразвития, желающим сделать трудовые отношения более гибкими, сократить права работников и возможность профсоюзов защищать эти права. И самое главное — фактически превратить человека в эксплуатируемую рабочую силу. И все это под лозунгом «Дайте свободу бизнесу», авторы которого, видимо, забыли, что согласно Конституции Россия — социальное государство. А значит, оно должно отвечать за благосостояние граждан, действовать в первую очередь в интересах общества, а не бизнеса. У нас, к сожалению, пока такого понимания нет.

На мой взгляд, государству нужно усиливать роль профсоюзов в управлении предприятиями. Надо идти на то, чтобы расширять, а не сокращать права профсоюзов, чтобы какие-то вопросы без участия профсоюзов работодатель просто не мог решить. Да, это будет ограничением прав работодателя и бизнеса. Но, опять же, бизнес — для интересов людей, а не наоборот. Иначе зачем нам такой бизнес?!

И СНОВА О ЛИЧНОМ

— Если вернуться к началу нашего разговора, к теме личной: что собой представляет ваш круг интересов, не связанных с профессией? И чем любите заниматься в свободное время?

— Мне нравится и нравилось всегда открывать для себя что-то новое. Причем это новое не обязательно должно быть связано с экономикой или политикой. Мне интересны и психология, и философия. Если говорить о том, что я умею делать своими руками… Могу что-то починить, приготовить еду, но без фанатизма — просто выполнение необходимых в жизни функций. Дачу я не люблю. Говорил уже, что человек я урбанизированный. Люблю гулять по Москве. Переулки в районе Китай-города, Басманные улицы, Лужники, Воробьевы горы...

А в последнее время мой младший сын возвращает меня к вроде бы забытому с годами увлечению. Он вдруг увлекся хоккеем — стал болеть за «Динамо»-Москва — и футболом, в качестве игрока. Мы регулярно ходим на матчи. В общем, пришлось мне снова стать футбольным болельщиком, хоккей мне всегда нравился меньше. Я не фанат, но мне нравится красивая игра. А футбол — это постоянное действие, когда перед нашими глазами разворачивается маленькая жизнь. Красота игры для меня важнее, чем интрига, и порой — даже чем результат.