Портрет работника закулисья нашего времени

Фото: Алексей Алчевский / "Солидарность"

Вечерняя Москва. Вынырнув из подземки на “Менделеевской”, сразу оказываюсь перед входом в Театральный центр имени Вс. Мейерхольда - современного многоэтажного здания, возле которого меня поджидает Тимур, весьма колоритный персонаж. Без особого грима он смог бы сыграть Старика Хоттабыча наших дней - во всяком случае, бороду приклеивать точно не пришлось бы. Мы знакомы давно, однако я никогда не интересовался, с чего началась его карьера работника сцены. Так что сегодняшняя роль Тимура - быть моим проводником в театральном лабиринте. Мы поднимаемся на пятый этаж и оказываемся над сценой.

СЕМЬ МЕТРОВ НАД УРОВНЕМ СЦЕНЫ

- Сейчас немного поможешь, надо поднять экран и проектор, - застает меня врасплох неожиданностью просьбы Тимур. - Смотри не приложись головой о какую-нибудь железку, тут тесно. Зал, который находится под нами, надо полностью освободить от декораций, поскольку на ближайшее время он арендован под съемки телепередачи “Линия жизни”. Телевизионщики потом будут развешивать здесь собственный свет.

- А зачем нужен экран на спектакле?

- Экран в данном случае выступает как элемент декорации, на него проецируется изображение. Все просто и мобильно. С тех пор, как я начал работать на театральных площадках, технологии развиваются семимильными шагами, и если раньше на изготовление декораций уходила масса времени, то теперь “нарисовать” нужную картинку на заднике сцены можно при помощи проектора, направив луч на экран.

Я смотрю вниз через перила колосников (решетчатой конструкции из металлических брусьев в верхней части сцены, служащей для укрепления декораций), интересуюсь высотой, на которой мы находимся.

- Здесь метров семь, - поясняет Тимур. - Однажды в другом театре один из монтировщиков сверзился с самой верхотуры, долетел до задника (часть театральной декорации - задний фоновый занавес) и благополучно съехал по нему вниз, обошлось без переломов.

- Поделился впечатлением?

- Говорит, что пока летел, почувствовал себя вылетевшим в окно Карлсоном, у которого отказал пропеллер. А вообще с такой воздушной акробатикой лучше не экспериментировать.

Закончив с экраном и проектором, мы спускаемся в комнату отдыха техперсонала.

- Какой спектакль первым произвел на тебя впечатление и в каком возрасте это случилось?

- Из школьных лет осталось воспоминание о походе всем классом в Большой театр, но что был за спектакль - при всем желании сейчас уже не смогу вспомнить, так что не буду врать, что с детства влюблен в сцену. А первой постановкой, которая по-настоящему зацепила, стала “Мыши, мальчик Кай и Снежная Королева” с Петром Мамоновым в Театре имени Станиславского, но это уже было в осознанном возрасте в начале двухтысячных, в то время я уже работал в Московском ТЮЗе.

“ЛИХИЕ ДЕВЯНОСТЫЕ”

- Расскажи, как получилось, что ты, закончив Куйбышевский авиационный институт по специальности “прикладная математика”, попал в театр?

- Ну, начнем с того, что по основной специальности я не проработал ни дня. На дворе были, как теперь говорят, “лихие девяностые”, двигать науку вперед было неблагодарным делом, в первую очередь из-за отсутствия должного финансирования. Каждый устраивался, как мог. В конце девяностых я находился в активном творческом поиске (смеется) - красил заборы на Рублевке, мыкался по всевозможным частным охранным предприятиям, даже какое-то время работал продавцом в мясной лавке. А потом встретил в электричке приятеля, работавшего тогда в Театре имени Станиславского, который поведал, что несколько человек из техперсонала театра собираются увольняться с дальнейшим трудоустройством в ТЮЗ, и пригласил меня присоединиться, несмотря на отсутствие опыта. Где-то через месяц, махнув на прощанье веслом в сторону мясной лавки, я пришел работать в театр, да так и остался. В те времена в ТЮЗе сложился дружный коллектив, поскольку театр небольшой, все друг у друга на виду. Опять же, авральный режим гастролей способствовал скорейшему налаживанию отношений.

- Как называется твоя должность и что приходится делать?

- Должность называется “машинист сцены”. По работе приходится таскать разные тяжести из угла в угол и выполнять всевозможные капризы художников и режиссеров, а если серьезно - разгрузка, монтаж, установка декораций и мелкий ремонт реквизита. В двух словах - техническая подготовка к спектаклю и его сопровождение.

ТЮЗ - КАК ПУТЕВКА В ЖИЗНЬ

- После работы в ТЮЗе у тебя было довольно много театральных площадок, где довелось поработать. Если отбросить материальную составляющую, какое место ты бы выделил как наиболее комфортное для тебя?

- Все-таки это ТЮЗ, театр, где я приобрел необходимый опыт работника сцены. Скажем так, это моя стартовая площадка, без которой вряд ли бы что-нибудь сложилось в дальнейшем. Иногда забегаю туда при наличии свободного времени. Если сравнивать с сегодняшними реалиями, в конце девяностых театр был театром, еще не вошли в моду всевозможные эксперименты. Например, перевернут зрительный зал кверху ногами, и зритель будет смотреть постановку, сидя на потолке;  по сцене носятся “глухонемые” дети, которые на самом деле ими не являются, - а все вокруг только и говорят, насколько это современно и интересно. Первые люди, под чьим руководством мне довелось поработать, - это были Кама Гинкас - главный режиссер ТЮЗа и его супруга Генриетта Яновская - худрук театра.

- Расскажи подробнее, в каких странах довелось побывать, гастролируя с труппой?

- Первой страной, куда я отправился на гастроли, была Польша. Потом много куда выезжали, практически всю Европу объездили. Принимали везде тепло, но на осмотр достопримечательностей, как правило, времени оставалось мало - поставили декорации, отыграли спектакль, собрались, уехали. Такая вот специфика.

- А как зарубежная публика понимает играемые на русском языке спектакли?

- В зависимости от размера площадки, где проходят гастроли, текст появляется либо на экране бегущей строкой, либо в небольших залах зрителям выдаются наушники, в которых звучит синхронный перевод, - все зависит от оснащения. Что касается тюзовских гастролей, то в основном это были камерные спектакли Гинкаса, рассчитанные на небольшие залы, так что каждый раз это был своеобразный эксперимент.

- Тимур, а не возникало ли желания самому овладеть профессией актера, оказаться в центре внимания зрителей?

- Не возникало никогда. Более того, в театре существует такое понятие, как выход на зрителя. Это касается рабочих моментов, когда актеры, не справляясь своими силами, привлекают техперсонал, которому достаются роли по выносу бревен на сцену и прочего реквизита. “Дефиле” такого рода даже отдельно оплачиваются, но меня трудно уговорить на такие действа - ни из-под палки, ни даже за деньги. Каждый должен заниматься своим делом - актеры работать на публику, а мы - делать все необходимое, чтобы в определенный момент нужные декорации появлялись на сцене, не нарушая плавности постановки.

- Кажется, что работать в театре интересно по любой специальности. Место такое...

- Да, интересных историй немало. Помню, в ТЮЗе чаще всего они случались на утренних спектаклях 2 января. Но об этом умолчим (смеется). А вот на гастролях в Ростове-на-Дону был случай. Привезли мы спектакль “Гуд-бай, Америка”. В качестве декораций должны быть развешены телогрейки. Лето, жара - и мы, разгружающие целую фуру ватников (никто их никогда не считал, но реально много). Технари из принимающей стороны интересуются - сколько их всего штук, и тут наш начальник, не задумываясь, выдает: “246”. Местные расстроились: “Посчитано у вас все...” Пока работали, узнали у коллег, где купить вкусной рыбы, раков и пива. Закончив разгрузку, двинули на рынок, где встретили тех же ребят из местного театра, которые радостно нам сообщили: “Если вы по поводу телогреек, то мы уже обо всем договорились, вам - в третий ряд, 24 место”. Бартер предлагали.

ЗОЛОТОЕ ФРИЛАНСЕРСТВО

- А помимо работы, чем увлекаешься?

- В девяностых годах, одновременно с увлечением мотоциклами, захотелось походить на героев зарубежных фильмов про байкеров. Тогда казалось, чтобы соответствовать западной субкультуре, надо непременно вставить серьгу в ухо и сделать татуировку. Это осталось и сейчас, но вместо мотоциклов теперь белые акулы. Понимаешь, я давно интересовался белыми акулами, и мне всегда было любопытно посмотреть на них в той среде, где они обитают. Пришлось пройти дайвинг-курсы, после чего отправился в ЮАР, где совершил первое погружение без инструктора. Ну и дальше понеслось. Как только выдается свободное время и финансы, еду нырять. Недавно вернулся из отпуска, был на Бали, где получил массу положительных эмоций.

- Дорого такое увлечение обходится?

- Не то слово! Особенно теперь, в условиях непрерывно растущего курса валют, подорожания в рублевом эквиваленте авиаперелетов и всего остального. Но стараюсь зарабатывать.

- Вообще как с заработками у машинистов сцены?

- По-разному. В свое время, уйдя из ТЮЗа, я познал все прелести фрилансерства, внештатной работы. Так получилось, что я начал работать с ребятами из “Квартета И”, находившимися тогда на пике популярности, и одновременно у Евгения Миронова. Театр наций (худруком которого Миронов стал в 2006 году) тогда находился на реконструкции, но, тем не менее, собирался выпускать спектакль “Фигаро”. В его подготовке я принимал непосредственное участие. Наверное, это были 2004 - 2005 годы, “золотое время”. С двух площадок иногда набегало под двести тысяч, но и вкалывать приходилось основательно.

- А сейчас кто является твоей “золотой антилопой”?

- Театральный центр имени  Мейерхольда и комический театр “Квартет И” (спектакли коллектива сейчас проходят в арендованном помещении в ДК им. Зуева на Лесной улице).

- В общем-то, недалеко по московским меркам...

- Да, можно галопом доскакать при необходимости с одной площадки до другой, главное, чтобы была востребованность. Волшебные зарплаты закончились с кризисом, и моя специальность в этом отношении не является исключением.