Размышления после Первомая

Фото: Николай Федоров / "Солидарность"

УШЛИ ЛИ В ПРОШЛОЕ КЛАССОВЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ?

В 80-е годы западные, а в 90-е и российские СМИ начали публиковать статьи о том, что классовые противоречия ушли в историю. Или, по крайней мере, почти ушли. Ну, на худой конец, скоро уйдут вместе с рабочим классом.

Дескать, в постиндустриальную эпоху этих самых рабочих вовсе не будет. Их заменят машины. А компьютерная эпоха вынесет новые рабочие места из офисов по домам. Мол, если не держать работников вместе в одном пространстве, то и классы исчезнут…

Однако реальные процессы последнего времени эту теорию не подтверждают. Более того, хорошо заметно, что примерно с 2008 года события по всему миру развиваются в ином направлении. Глобальный истеблишмент, повсеместно владеющий СМИ, не хочет даже думать о подобном, ведет себя по-старому, но реальность от этого не меняется: вместо распада и исчезновения рабочего класса налицо его трансформация, обновление.

Можно не финансировать научные исследования реальных процессов общественного развития, замалчивать то, что не нравится, но шила в мешке не утаишь. И вот уже на Международные Лихачевские чтения, которые ежегодно проходят в нашем университете, поступает доклад профессора Беверли Дж. Сильвер, заведующей кафедрой социологии в Университете Джона Хопкинса (Балтимор, Мэриленд).

Коллега отмечает, что повышение активности рабочих на основе классовых интересов происходит по всему миру. И если волну забастовок фабричных рабочих в Китае и других частях Азии, бунты на платиновых рудниках в ЮАР и т.п. еще можно попробовать отнести к “пережиткам прошлого”, проблемам развивающихся стран, то захват улиц и площадей безработными в США, протесты против экономической политики в странах Западной Европы так не объяснить.

Профессор Сильвер считает вполне вероятным, что мы находимся лишь в начале нового витка глобального повышения активности на основе трудовых интересов. Просто повторяющиеся периодически революции в организации производства, типичные для истории капитализма, видоизменяют рабочий класс, а не уничтожают его.

Возможно, эксплуатируемые не могут исчезнуть до тех пор, пока существуют эксплуататоры. Здесь уместно вспомнить, что об исчезновении рабочего движения было преждевременно объявлено в самом начале ХХ века, когда подъем массового производства подорвал силу ремесленников. Тогда в газетах всего мира об этом писали радостно и бойко, а затем наступил 1917 год. И опередившему весь мир в своем ослепительном прогрессе Западу пришлось под влиянием событий в России создавать Международную организацию труда и вводить в организацию общественно-экономических отношений многие механизмы социализма.

НОВЫЕ ВЫЗОВЫ ВРЕМЕНИ

В современных волнениях трудящихся сегодня прослеживаются два типа вызовов своему положению. И оба они -  марксистского характера. Недовольство исходит как от уже сформировавшегося рабочего класса, который защищает свой сложившийся образ жизни с соответствующим доступом к средствам существования, так и от нового рабочего класса, находящегося в стадии формирования.

Думается, следует обратить внимание на следующее.

Во-первых, в последние десятилетия трудовые конфликты в развитых странах вроде бы снижались вместе с перемещением производства в регионы с дешевой рабочей силой. Но за “чудесами производства” в Бразилии, ЮАР в 60-е годы и в Южной Корее в 70-е стремительно последовали “чудеса рабочего движения”, которые смели существующие политические режимы. Признаки намечающейся дестабилизации эксперты наблюдают сегодня и в Китае. Оказывается, что туда, куда идет капитал, за ним следом приходят и конфликты между трудом и капиталом.

Во-вторых, оказывается, что капиталу уже почти некуда бежать. По всему миру происходит выравнивание издержек производства.

В-третьих, полная автоматизация производства, несмотря на все восторги футуристов от бизнеса, пока в целом является более чем сомнительной перспективой. Более того, “постфордистская” реорганизация заводов и фабрик не уменьшает влияние рабочих, а лишь перераспределяет его. Например, система индустрии с современным уровнем логистики и нулевыми запасами на складах делает производство чрезвычайно уязвимым от забастовок даже самых маленьких групп работников. В подобных ситуациях производители отдельных деталей становятся не менее важны, чем диспетчеры в авиации. Соответственно, усиливаются позиции работников в сферах любых коммуникаций.

В-четвертых, теперь по всему миру не столько капитал бежит в места с дешевой рабочей силой, сколько дешевая рабочая сила мигрирует в страны с высоким уровнем жизни. И это омрачает ближайшие перспективы классовой борьбы. К этому фактору нам в России следует проявить особый интерес.

Ведь если в 1917 году мотором революции оказались в существенной мере “люди второго сорта” из числа успешно ассимилированных и близких по культуре угнетенных национальных меньшинств царской России, то теперь в сердце страны появились огромные массы узбекских продавцов, таджикских строителей и дворников, вьетнамских швей и т.д. Роль национальных аспектов в формировании трудовых конфликтов может теперь оказаться такой, что никому мало не покажется.

Хотя и сейчас социально-трудовая ситуация в стране была бы уже намного напряженнее, если бы не майские указы первого лица государства и его настойчивые усилия по их реализации.

*   *   *

По сути, на дворе новые вызовы времени, которые пока не осознаны властвующими в глобальном мире элитами. И нам в России стоит их осознать. И искать механизмы дальнейшего снятия противоречий. По крайней мере это нужно всем тем, кто хочет жить в стабильном и процветающем обществе.

В этой связи классические российские профсоюзы, стремящиеся развивать партнерство с государством и бизнесом во имя выравнивания баланса общественных интересов, работающие на преодоление конфликтов разумными методами, могут оказаться неоценимым стратегическим ресурсом. Вот о чем мне думалось при виде профсоюзных колонн на демонстрациях 1 Мая.