Разрешенные законом методы

Не будем сейчас вдаваться в обсуждение, хороши или плохи в XIX веке были либералы, которые, кстати, отличались от либералов нынешних. И не будем обсуждать, было ли ниспослано самодержавие свыше или угнетения действительно были. Суть в том, что в самом выражении протеста имело место противоречие. Люди вроде бы против, но выражают свой протест в крайне почтительной и суперзаконопослушной форме…

Мне кажется, что сатирик позапрошлого века описал определенный идеал, к которому нас сегодня направляет целая группа российских властей - регионального и немного федерального уровня. Что имеется в виду?

Сейчас в регионах приняты и реализуются меры по экономии бюджетов. Эта экономия в основном касается льгот и гарантий бюджетников или слабозащищенных слоев населения. Профсоюзы протестуют, устраивая пикеты, посылая петиции, участвуя в трехсторонних комиссиях - в разных местах с разной интенсивностью. Тем не менее такое ощущение, что даже эти, вполне легальные, формы протеста региональными властями воспринимаются как некие формы бунта. За пятнадцать лет - относительно мирных в смысле протестных действий - выросло поколение администраторов, которое не помнит ни миллионных шествий против долгов по зарплатам, ни перекрытий железных дорог, ни шахтеров на Горбатом мосту в Москве. Которое воспринимает несогласие с нарушениями прав работников как деяние против государства, - естественно, отождествляя себя с этим государством.

Из далекого августа 1999 года запомнился диалог Владимира Путина, ставшего тогда в первый раз премьером, с ведущей НТВ Светланой Сорокиной на тему перекрытия железных дорог шахтерами. На вопрос, что будет, если дороги перекроют, Путин ответил: выйдут - тогда сядут. Ответ, кстати, вполне в рамках закона, поскольку перекрытие дорог находится за пределами разрешенных методов. Но вот в чем закавыка - с того момента число разрешенных методов протеста существенно сократилось. И дело не только в том, что торжество закона, за которое выступали “прожекторы перестройки”, оказалось торжеством административной системы, которая в состоянии принять почти любой закон. Дело в том, что даже те методы, которые остаются легальными, интерпретируются как “крайние”, почти что незаконные.

Способов продемонстрировать эту псевдонезаконность - море разливанное. Можно сказать, что это льет воду на мельницу внешнеполитических врагов России. Можно обвинить профсоюзы в популизме. Можно заявить о возможности воспользоваться протестом для разных уголовных элементов. Когда в прошлом году в нескольких регионах профсоюзных активистов, собиравших подписи за “Союз Труда”, тягали в региональные администрации, им вполне ясно говорили: “Что за подпольная работа?” Хотя собирать подписи за легально зарегистрированную партию - это, как бы сказать помягче, вполне законно. Но способность к “несогласованному” действию интерпретировалась именно как подполье. Эсеры и большевики столетней давности, глядя на такое “подполье”, лопнули бы от смеха. Но нашим коллегам-то это говорили вполне серьезно и вполне серьезные люди, облеченные государственным должностями. Сопровождая свои слова, конечно, не угрозами каторги и тюрьмы (спасибо историческому прогрессу). Но в наше интересное время для легальной профсоюзной организации даже угрозы регулярных визитов ОБЭПа и налоговой - вполне неприятны.

Возвращаясь к цитате Салтыкова-Щедрина, нам как бы говорят на новом историческом уровне: “Черт с ними, вашими глазами, бунтуйте ими как хотите. Главное, чтобы стояли в правильной позе”. Извините за прямоту. Региональные власти решают таким образом свои локальные задачи. Поскольку по уровню социального протеста оценивают губернаторов, понятно, что те чисто механически прикручивают крантик недовольства административными методами. И, добившись временного молчания на вверенной территории, считают, что именно это и есть социальный мир с партнерством.

Понятно, что так поступают временщики. Проблема в том, что этому попустительствуют их федеральные контролеры, которые, по идее, должны смотреть на более длительную перспективу. В том числе проводя исторические параллели. Василий Розанов сто лет назад писал о России, которая “слиняла в два дня, максимум - в три”. Не потому ли?