Северо-восточный Кавказ с административной точки зрения - Россия, но для большинства из нас остается своего рода “затерянным миром”, о котором мы в реальности знаем меньше, чем об иных странах дальнего зарубежья. Вроде бы в тех краях время от времени в кого-то стреляют, и странным образом растворяются миллиарды из федерального бюджета. А еще, говорят, там голосуют строем и все как один на отлично сдают ЕГЭ... Корреспондент “Солидарности” провел в горной Ингушетии и Дагестане отпуск, решив узнать эти места получше - и в некотором смысле попал в плен.
Все сельские районные гостиницы горного Дагестана, которые мне довелось увидеть, похожи друг на друга как две капли воды. Кстати, о воде. Ее отсутствие во всех “отелях” еще со времен блаженного социализма - это сходство первое и неизменное. Ремонта, впрочем, там тоже не было с тех же времен - так что на балконе вы, вероятно, найдете небольшой случайно выросший лесок.
Зато вам почти обязательно будет гарантирован прекрасный вид на горы из окна. Ведь здесь куда ни поверни голову - пейзажи для изголодавшегося жителя мегаполиса кругом восхитительные. Ах да, о будильнике можно тоже не беспокоиться: едва на востоке забрезжит рассвет, вы подскочите от внезапного громогласного и протяжного “Алла-а-аху э-экбэр!” прямо под окном - гостиница и центральная мечеть, как правило, находятся по соседству. Пятый час утра, время ас-субх, первого намаза...
Писать о северо-восточном Кавказе в формате заметок на полях одновременно и просто, и очень сложно. Просто, потому что эти места - наша российская “terra incognita”, яркий и экзотичный мир, который оказался скрыт от нас завесой, поставленной средствами массовой информации, штампующими однотипные, как под копирку, новости: “в селении N проводится спецоперация; в городе X застрелен полицейский, в районе Y обезврежена бандгруппа”.
У СМИ есть занимательное свойство работать “кривым зеркалом”: по сводкам выходит, что кроме перестрелок и убийств здесь ничего как бы не происходит. Все эти проблемы, к сожалению, действительно имеют место - но как ставший неизменным фон обычной жизни, которую никто, конечно, не отменял. И если гость проявит элементарное благоразумие и не будет лезть куда не просят (разве только ему совсем уж сильно не повезет, и он окажется в неправильное время в неправильном месте), то у него шансов познакомиться с этой стороной местной действительности немного.
И увидит он совсем другое - красивейшие места, незаслуженно обделенные вниманием путешественников, и фантастическое без преувеличения гостеприимство местных жителей, которое заставит серьезно скорректировать медийный образ, сформированный репортажами о “стреляющих свадьбах” в Москве и тому подобных малоприятных инцидентах. Которые, конечно, из песни тоже не выкинешь...
Сложно писать о Дагестане и Ингушетии все по той же причине, по какой и просто: это, хотя и Россия по государственной принадлежности, на деле - земля, живущая по своим законам и правилам, и слишком мало скользящего взгляда минутного наблюдателя, чтобы как следует оценить глубокие противоречия и процессы, от которых трясет здешнее общество.
- Очень много здесь говорили перед Олимпиадой, что вот-вот у нас война начнется, - рассказывает мне гостеприимный хозяин Гассан. - Но случилось на Украине - а здесь, напротив, притихло.
На улице густая кавказская ночь: синие клочья тумана, осевшие на чернеющие грузные бока гор, вверху звезды, пронзительно яркие - в городе таких ни за что не увидишь, вокруг тускло светятся окошки горного села, названия которого я сейчас и не вспомню. И тишина - только цикады лениво стрекочут и бубнит, в очередной раз транслируя кадры с Украины, телевизор. Да еще коровы на заднем дворе что-то забеспокоились, бьют рогами в запертые ворота и мычат.
- Это наша дискотека, - ухмыляется Гассан.
Домой к Гассану я попал случайно и одновременно закономерно. Случайно, потому что встретились мы примерно в ста километрах ниже по дороге, где я искал попутку совсем в другое село. Закономерно - потому что это Дагестан, и искреннее приглашение в гости последовало уже через десять минут общения. Гассану тридцать, он занимается сваркой, несмотря на диплом юриста. Но кого в Дагестане удивишь дипломом юриста, особенно полученным в махачкалинском вузе? А когда руки знают полезное дело, на которое всегда будет спрос среди соседей, никакая безработица не страшна.
- Тут однажды приходит ко мне участковый наш и спрашивает: “Ты вот деньги зашибаешь своей сваркой, а налоги государству где?”, - Гассан морщится. - Так а за что я буду платить налоги, спрашивается? До нашего села тридцать километров дороги не асфальтировано, хотя год за годом обещают... За это, что ли, налоги отдавать? И на что мне здесь кормиться? А то, говорю есть тут у нас дяди, которые деньги платят, чтобы люди в лес уходили в стрелялки играть. Не к ним же мне идти! - Гассан смеется и качает головой. - Так и поговорили - теперь друг он мой...
Уровень зарегистрированной - о, лукавое уточнение! - безработицы в Дагестане на начало года составлял чуть более 10%, но, несмотря на это, каждый день из Махачкалы и Дербента в сторону Москвы уходят полные “чартерные” автобусы, и люди в них, как правило, едут вовсе не знакомиться с достопримечательностями.
В свою очередь, место уехавших занимают мигранты из дальнего зарубежья, чаще всего вьетнамцы, готовые трудиться совсем уж за гроши. За это их недолюбливают - и если почитать местные сводки новостей, то газеты пишут о вьетнамцах в Дагестане примерно то же, что твердят о дагестанцах в Москве...
Прежде всего безработицей и неприкрытой, до беспредела, коррупцией чиновников всех уровней, помноженной на клановость, местные и предпочитают объяснять действительно стремительную “ваххабизацию”. Ряды исламских радикалов пополняются главным образом за счет молодежи, которая не сильно понимает, а куда, собственно, ей податься.
- Ваххабисты (именно так это слово произносят на Кавказе. - А.Ц.) как завлекают? - рассказывал Гассан. - Они подход к человеку ищут, вежливо, вкрадчиво. У нас как случается? Допустим, сломалась машина на дороге. Кто-то мимо проедет, кто-то помочь предложит. А эти прилипают будто: “брат, давай помогу тебе!” - и не надо тебе вроде, а он не отстает. У нас теперь, если такого видят, шарахаются от него.
Почему еще радикальный исламизм так привлекателен для местной молодежи? Возможно, потому, что он декларирует нулевую толерантность к коррупции и кумовству, от которых здесь физически трудно дышать. А может, и потому, что подразумевает черно-белый и, казалось бы, понятный рецепт пути самоидентификации для поколения, отбившегося от рук в 90-е.
В многоязыком Дагестане не знают по-настоящему серьезных межнациональных конфликтов - но линия разлома в обществе здесь идет именно по религиозному вопросу.
Говоря “радикальный исламизм”, мы подразумеваем движение салафитов - “пуританское” направление в исламе, которое в прессе зовут не вполне точно “ваххабизмом”. Салафизм стал обретать популярность лишь в постсоветское время, но за два десятилетия дело дошло до жесткого религиозного раскола внутри республики. Именно в нем, собственно, и стоит искать корни происходящего в Дагестане.
Салафиты не признают, считая “языческими”, религиозные практики, традиционные для северокавказских мусульман - носителей по преимуществу суфийской традиции. В северокавказском суфизме огромную роль играют учителя-шейхи и почитание святых. Салафиты отвергают это как ересь и нарушение принципа единобожия. Представители же традиционного ислама - а с ними и представители власти - склонны видеть в каждом салафите потенциального террориста или пособника “лесных”, хотя и это, естественно, не вполне соответствует действительности.
Власти долгое время оказывали жестокое давление на салафитские джамааты (общины), загнав их в подполье, и в какой-то момент религиозный кризис в республике стал напоминать пролог к гражданской войне. Авторитетные религиозные лидеры попробовали привести стороны за стол переговоров. Но почти начавшемуся мирному диалогу помешало убийство смертницей в августе 2012 года виднейшего суфийского лидера Дагестана и одного из инициаторов мирного процесса - Саида Афанди Чиркейского. Впрочем, попытки примирения продолжаются. При предыдущем президенте республики Магомедсаламе Магомедове, еще до убийства Саида Афанди, салафитским общинам позволили “выйти из тени”. Нынешний глава республики Рамазан Абдулатипов тоже призвал к продолжению мирного диалога, но, несмотря ни на что, конфликт продолжает тлеть, временами перерастая в “горячую фазу” со столкновениями и убийства.
Способствуют пополнению числа радикалов, ушедших в лес, и действия силовиков. Бессудными пропажами и пытками людей, попавших под подозрение в связях с боевиками, а то и вовсе перешедших кому-то дорогу, ни в Дагестане, ни в Ингушетии, ни в Чечне никого не удивишь...
Но, повторимся, заезжий гость, скорее всего, просто не увидит этой тихой войны.
Джейрахский район Ингушетии от Пригородного района Северной Осетии отделяет Терек. На мосту с осетинской стороны - суровый блокпост.
С осетино-ингушского конфликта 1992 года утекло уже много воды, а тут по-прежнему будто к войне готовятся - колючая проволока, огневые точки по углам, маскировочная сетка и бэтээр для солидности впридачу.
Между тем район, куда мы въезжаем - не что иное как главный проект ингушских властей по “перезагрузке” имиджа республики: здесь решили сделать всесезонный курорт. Даром что еще недавно ввиду близости грузинской границы эти места были строго режимной зоной.
Когда несколько лет назад президентский полпред на Северном Кавказе Александр Хлопонин озвучил амбициозный план (стоимостью в миллионы) создать на Кавказе туристический кластер, речи о включении в проект Ингушетии не шло. Однако ингушскому главе Юнус-Беку Евкурову удалось добиться, чтобы в программу вошли местные рекреационные зоны Армхи и Цори.
По правде говоря, туризм и горная Ингушетия созданы друг для друга. Здесь, между стеной Большого Кавказа и хребтами среднегорья, в долинах рек Армхи и Ассы - рай для парапланеристов, бейсджамперов и любителей трекинга. А кроме того, это места, откуда “есть пошли” вайнахи - именно отсюда ведут свое родословие основные ингушские тейпы.
То тут, то там по течению реки стоят руины ощетинившихся изящно-сюрреалистичными, похожими на тонконогие грибы боевыми башнями селений - издалека они напоминают странные фэнтэзийные каменные рощи. Рядом - покинутые святилища и древние склепы, полные белых костей: так вайнахи хоронили своих мертвых до установления здесь ислама - что случилось, в общем-то, совсем недавно. Здешняя почва щедро удобрена памятью о верах и обычаях прошлого - местном язычестве, зороастризме и христианстве которое в Средние века было широко распространено и на северных склонах Кавказа. Об этом напоминает стоящая у села Таргим базилика Тхаба-Ерды - она старше древних церквей Киева и Новгорода...
Другое такое по насыщенности древностями место в России надо еще поискать. Самое главное, что несмотря на неоднозначное реноме Ингушетии, Джейрахский район даже и в худшие годы был вполне безопасен: горы здесь под постоянным контролем пограничников, а сам район, в котором живет всего-навсего около трех тысяч человек, считается очень спокойным местом. И единственная, пожалуй, реальная угроза для путешественника - суровые пастушьи собаки, на которых рискует невзначай наткнуться прохожий и которые вряд ли будут разбирать, приехал он любоваться оборонным зодчеством или намерен украсть хозяйского барана...
Тем не менее энтузиазм властей по поводу перспектив Джейраха как популярного туристического направления часто подвергается сомнению. Хотя, как подтверждают и местные, с момента открытия свободного (пока только для россиян) доступа в район количество гостей тут резко увеличилось.
Неприятный сюрприз подбросили и предолимпиадные перестановки в руководстве госкорпорации “Курорты Северного Кавказа”, занимающейся строительством кластера. После памятного скандала со срывом постройки олимпийских трамплинов в Сочи глава КСК Ахмед Билалов был отстранен от должности. Новое начальство пересмотрело наполеоновские планы предшественника, и многие запланированные проекты оказались приостановлены. Поэтому на сегодняшний момент Ингушетия оказалась исключена из программы - направленное форсированное строительство, решили чиновники, в ближайшее время продолжится лишь по трем приоритетным направлениям - в карачаево-черкесском Архызе, Безенги (Кабардино-Балкария) и чеченском Ведучи.
Надо сказать, в бытность Билалова в перечень регионов для создания туристического кластера был включен и Дагестан: большой горнолыжный курорт собрались строить у села Матлас Хунзахского района республики. Однако проект, требовавший колоссального вливания денег - учитывая, в частности, малую пригодность местных горных склонов для катания и полное отсутствие нужных коммуникаций, а также традиционную его малоснежность, с самого начала вызывал у экспертов слишком много вопросов, разумные ответы на которые сходились к одному - из Хунзахского района родом сам господин Билалов. И, естественно, проект был свернут после его ухода.
Отношение в северокавказских республиках к проектам “курортизации” высокогорных регионов, несмотря на прогнозируемые в перспективе блага, остается неоднозначным. У идеи строительства крупных курортных комплексов в горах много противников как среди любителей старины, которые беспокоятся за судьбу исторических и археологических памятников, так и среди простых местных жителей. Например, в Безенгийском ущелье пару лет назад строительство комплекса “Эльбрус-Безенги” оказалось под угрозой срыва из-за протестов местных жителей. Они начались, когда выяснилось, что под строительство будут отобраны сотни гектаров дефицитной в горах пастбищной земли...
Так все же есть шанс у Дагестана и Ингушетии превратиться в полноценные туристические регионы?
- На Кавказе речь может идти только об этнографическом туризме, - заявил как-то по этому поводу дагестанский глава Абдулатипов. - Просто так приехать - выпить, отдохнуть с девочками - это у нас не очень получится.
А вот как раз для этнографического туризма перспективы у региона громадные - в теории, конечно. В Дагестане уникальный для России уровень “культурного слоя” - средневековые села, бывшие в свое время центрами целых ханств, где до сих пор сохраняются как тысячелетние памятники старины, так и местные уникальные, в общем-то, ремесла.
И самое главное - за позитивным опытом превращения мест с не лучшей репутацией в популярные туристические направления даже не надо ехать далеко. Буквально по соседству есть грузинская Сванетия, еще недавно диковатое и глухое место, откуда постоянно шли слухи о случаях ограбления и даже похищения туристов. В 2000-х годах грузинские власти создали условия, чтобы местные жители могли зарабатывать, став хозяевами частных пансионов и гостевых домов, вложили немалые средства в развитие инфраструктуры - и превратили регион в модный центр притяжения для любителей активного отдыха. Уровень криминогенной обстановки при этом, что характерно, сошел на нет.
Может быть, именно этот путь и станет когда-нибудь выходом из ситуации? Как знать...
А пока Кавказ остается странным местом, где путешествовать бесплатно - проще и в разы интереснее, чем за деньги. Потому как предлагать плату за искреннее гостеприимство здесь до сих пор значит обидеть хозяев.
- То, что ты сейчас у нас дома, - говорили мне, - значит, что Аллах о нас не забывает. Говорят, что когда Всевышний отворачивается от человека, он перестает посылать ему гостей.
А еще, говоря о гипотетических опасностях этих мест, обычно упускают одну: в эти края очень просто влюбиться. Я вот, кажется, попал...
Фото Александра Цветкова
Читайте нас в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе последних событий
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Если вам не пришло письмо со ссылкой на активацию профиля, вы можете запросить его повторно