Кто из жителей Твери не слышал о знаменитых местных старинных казармах - “Дворе Пролетарки”? Образцовый жилой комплекс, некогда построенный фабрикантами Морозовыми для рабочих и служащих Тверской мануфактуры, считается ценнейшим памятником индустриальной архитектуры и инженерной мысли того времени. Однако больше он знаменит как место, где люди до сих пор живут в условиях, которые заставляют задаться вопросом: а какое, собственно, у нас тысячелетье на дворе? О бедствиях жителей Пролетарки вышел уже не один десяток материалов - но воз и ныне остается там же. А ведь таких, вместе с жильцами потерявшихся во времени, “мертвых домов” по России разбросано то тут, то там...
Чтобы попасть из Москвы в затерянный во времени мир, нужно не очень много - билет на тверскую электричку, да после спросить у тверичей, как найти “Двор Пролетарки”. Вам его обязательно покажут: комплекс старинных “морозовских” казарм на берегу замусоренной реки Тьмаки в городе знают все. Правда, скорее не как памятник архитектуры, а как место, куда не всякий таксист рискнет заехать в темное время суток. Казармы Пролетарки - “тверская Хитровка” - имеют темную репутацию мрачного гетто и самого криминального места города. Они же при этом остаются местом паломничества любителей старины, краеведов и фотографов (как правило, в светлое время суток), а также неиссякаемым источником “жилищно-коммунального хоррора” для охочих до новых сюжетов журналистов.
Еще двадцать с небольшим лет назад Пролетарка была нормальным комплексом заводских общежитий коридорного типа, разве что с историческим колоритом. Но предприятию, за которым они числились, теперь не до общежитий, и дома с проживающими в них семьями словно повисли в воздухе: неясно, кому заниматься ремонтом и благоустройством, неясно, кому расселять людей.
Пролетарка стала стремительно маргинализироваться, постепенно обретя репутацию притона наркодилеров, алкоголиков и прочих представителей городского дна. Но в таком - не самом, надо сказать, приятном - соседстве до сих пор в своих комнатах живут семьи бывших работников фабрики...
Как и во всяком уважающем себя затерянном мире, текущего времени на Пролетарке не чувствуешь: она будто бы закрылась от окружающей городской реальности. Неудивительно - ее краснокирпичные старые корпуса, лишь краем выходящие на оживленные улицы, остаются до сих пор обособленным от шумящего города организмом. Такой она и задумывалась в XIX веке, когда фабриканты Морозовы решили создать здесь подобие идеального города для рабочих.
Давным-давно, еще в конце 1850-х годов, московский купец Савва Васильевич Морозов, основатель знаменитой династии, купил перспективное текстильное предприятие - Тверскую мануфактуру бумажных (то есть хлопчатобумажных, говоря современным языком) изделий. Только что через город, который и так процветал благодаря своему положению между новой и старой столицами на главном российском шоссе, да еще и был портом на Волге, прошла свежепостроенная “чугунка” - Московско-Петербургская железная дорога.
Это был период, когда в Средней России начинал бурно развиваться “текстильный кластер”, который станет флагманом “первой русской индустриализации” конца того столетия. Складывались промышленные империи и царства - Хлудовых, Рябушинских, Коншиных. Тверь за вторую половину XIX века сумела превратиться в серьезный промышленный центр: к началу нового столетия здесь было уже под шестьдесят предприятий, в основном “бумагопрядильных”.
“Товарищество Тверской мануфактуры” Морозовых быстро выбилось среди них в безоговорочные лидеры, да что там - стало одном из крупнейших и динамично развивающихся текстильных производств страны. На рубеже столетий здесь работали около семи с половиной тысяч человек - цифра и по меркам наших дней весьма внушительная. А уже к 1915 году рабочих на предприятии было вдвое больше.
Подавляющее большинство этих рабочих необходимо было обеспечить жильем. В те времена фабричный люд на русских производствах состоял в основном из вчерашних крестьян, едва оторвавшихся от земли и не успевших врасти в городскую среду.
Строительство казарм при сколь-нибудь крупных производствах было в те годы обычным делом, однако во многих случаях владельцы фабрик старались по возможности сэкономить на этой статье расходов. И среднестатистические условия жизни в среднестатистической казарме шокировали бы современного наблюдателя, как шокировали они в свое время и публицистов левого толка: часто в казармах царила духота, скученность и связанная с ней антисанитария.
Однако так было не везде, и тверской казарменный городок, который стал обустраиваться на берегу реки Тьмаки еще с 1850-х годов, как раз прекрасный пример “социально ответственного” подхода. Особенно это проявилось в конце столетия, когда управление производством перешло в руки Варвары Алексеевны Морозовой.
Варвара Морозова, урожденная Хлудова, была супругой Абрама Морозова, владельца Тверской мануфактуры и внука основателя династии, Саввы Васильевича. Для своего времени это была женщина весьма незаурядная - ей удалось не только снискать себе высочайший авторитет среди московского и тверского купечества благодаря недюжинным коммерческим талантам, а среди интеллигенции - прекрасной образованностью и широким кругозором. Она прославилась прежде всего как меценат и благотворитель, спонсор различных “социальных проектов” как в Твери, так и в Москве.
В последние годы жизни у Абрама Морозова развилось серьезное психическое заболевание, и Варвара Алексеевна фактически взяла бразды правления Тверской мануфактурой в свои руки. После смерти мужа в 1882 году она стала хозяйкой одного из крупнейших отечественных текстильных производств уже и де-юре. И со всей присущей ей энергией стала воплощать в жизнь идею об улучшении рабочего быта на своих производствах в соответствии с лучшими зарубежными примерами - некоторое количество образцовых и комфортных фабричных поселков, возведенных прогрессивными фабрикантами, к тому времени уже существовало в Европе.
Этим делом, хотя со временем руководство производством перешло к ее старшему сыну Ивану Абрамовичу, Варвара Алексеевна продолжила заниматься почти до самой смерти в 1917 году. Да и Иван Абрамович не отставал.
Фактически “Морозовский городок” при ней превратился в первый в России полноценный, самодостаточный микрорайон, с собственной инфраструктурой, каковой остальные жители губернской Твери могли только завидовать...
Топчемся перед входом в один из жилых корпусов, не решаясь нырнуть в полумрак. Изнутри веет сыростью и тяжелым, прогорклым запахом кухни, старой штукатурки и плесени. Тускло горят лампочки Ильича.
- Проходите, не бойтесь! - раздается приветливый голос из полутемного коридора. - А уходя - не плачьте.
Две дружелюбные тетушки в халатах, совершенно на маргиналов и трущобных жителей непохожие, оказываются русскими беженками из Узбекистана, осевшими здесь еще в девяностых. Они ведут нас показывать сохранившуюся на кухне старинную дровяную “морозовскую” печь, сразу на десять семей, естественно, давно не действующую. Такие были и в других корпусах - но там их разобрали: уж больно много жизненного пространства занимают ставшие бесполезными громадины.
Казарменная кухня перетянута бельевыми веревками и завалена коробками. У печи стоит неприкаянная тележка из супермаркета, в ней свернулся калачиком рыжий котяра. Коту здесь уютно - в отличие от меня. На чугунном столбе - плакат: “Политике президента - да! Каждому россиянину - свою собственность”.
Плакат явно древний, эпохи еще предыдущего царствования. Кому-то из жильцов, говорят, удалось приватизировать свои комнаты, но большинство по-прежнему живет по договору социального найма. Кстати, квартплата здесь вполне сопоставима с той, что платят жители отдельных квартир.
- Не собираются расселять вас?
- Нас если расселят, то на два метра в землю, - невесело усмехаются тетушки, отмахиваясь от объектива, с досадой, но беззлобно.
К посетителям, приходящим на Пролетарку окунуться в подобие Дантова ада, либо охотникам до морозовских реликтов здесь привыкли. Но мне некомфортно и неловко. Казарменный быт, как и сто лет назад, оголен и выставлен нараспашку. Чувствуешь себя залезшим без спросу в чужой дом праздным наблюдателем. Когда праздно наблюдать приходится за чужой бедой, неприятно вдвойне.
Впрочем, до душевных терзаний посетителей жителям Пролетарки дела особого нет - толку-то с них?
В начале XX века “Морозовский городок” насчитывал уже пять десятков строений и корпусов. Именно в тот период, вплоть до Первой мировой войны, и была возведена львиная доля жилого комплекса будущей Пролетарки. Просторные, светлые жилые помещения, высокие потолки, широкие лестничные пролеты с ажурными, литыми из чугуна лестницами и даже такая редкость, по крайней мере для рабочего жилья, как промывные “ретирадные”. Отдельно селили семейных, и, конечно, собственные квартиры полагались “рабочей аристократии” - мастерам. Были построены многоквартирные изящные дома и для специалистов.
Было в городке Тверской мануфактуры еще множество такого, что и не снилось обитателям других рабочих казарм. Так, на крышах жилых корпусов было оборудовано несколько... обсерваторий для рабочих. Была при мануфактуре и публичная библиотека для рабочих, и собственный “народный театр”. Правда, после стачек революционных 1905 - 1907 годов театр был закрыт, а в его здание водворился архив...
Ну а если говорить и дальше о “социальной инфраструктуре”, то, повторим, она здесь была чуть ли не лучшей в городе. При мануфактуре действовали собственное родильное отделение и ясли, или, как тогда говорили, “колыбельная”, а также учреждения призрения для немощных и, естественно, школа. Родильный дом, кстати, существует до сих пор и по-прежнему популярен среди тверичей.
Продолжению строительства и развитию “социалки” помешали лишь революционные события и смерть в сентябре 1917 года Варвары Алексеевны...
Обваливающиеся стены и потолки, окна без стекол, все еще крепкие чугунные ажурные лестницы (предприимчивые местные уже кое-где распилили их и продали), дырявые крыши, закоулки, скученность и духота... При этом в казармах много детей.
В затерянном мире все как будто перевернулось - “город будущего” века девятнадцатого в век нынешний превратился в место, где проявились социальные страшилки советских книг об ужасах жизни при царизме. Но не все так однозначно. Гуляя по “Двору Пролетарки”, видишь и другое - неплохие автомашины и стеклопакеты в иных окнах.
Среди двенадцати “многоэтажек” Морозовского городка особенно выделяется импозантный дом “Париж”, построенный в 1910 - 1913 годах в стиле модерн по проекту архитектора Терского. Это здание, столетие которого в прошлом году отмечалось местными активистами и властями с немалой помпой, и сейчас считается одним из архитектурных символов Твери. Еще в 1970-е годы его перестроили в обычный многоквартирный дом, с отдельными санузлами, и теперь оно выглядит вполне прилично.
Добротные дома Пролетарки, несмотря на многолетний недогляд со стороны города, все еще стоят крепко. Отдельная квартира в таком доме - с широкими лестничными пролетами, с высокими, по меркам жителей “панелек”, потолками и светлыми комнатами - вообще-то, роскошь, и многие, похоже, начали это понимать.
Только вот на полноценный ремонт других “пролетарских” домов у властей нет не то средств, не то политической воли, а амбициозные проекты переселения более чем полутысячи семей в другое жилье пока так и остались проектами. А для инвесторов игра с тверским гетто, похоже, остается слишком рискованной, чтобы в нее вкладываться.
Затерянные миры и временные аномалии - они такие, с ними просто не сладишь.
Фото Александра Цветкова
Читайте нас в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе последних событий
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Если вам не пришло письмо со ссылкой на активацию профиля, вы можете запросить его повторно