или "Кобозев сидит - слушанье идет"

ЗАКОНСУЛЬТАЦИИ

Утром 19 марта в зале заседаний Центрального районного суда Волгограда было непривычно много слушателей. Обычно чуть ли не единственным из них является корреспондент “Солидарности”, но тут к нему присоединились еще несколько человек.

Неожиданным стало появление некой делегации из трех мужчин старше среднего возраста. По их внешности и по тому, что прежде в суде они замечены “Солидарностью” не были, можно было предположить, что это заезжие знакомые Кобозева, оказавшиеся в Волгограде проездом из одной из кавказских республик. По крайней мере, было заметно, что Вячеслав Владимирович узнал посетителей и, судя по выражению его лица, приветливо отнесся к их присутствию. Что, впрочем, и не удивительно: более десятка лет Вячеслав Кобозев возглавлял Совет Ассоциации профобъединений Южного федерального округа “Кавказ”, и его знают далеко за пределами Волгограда.

На вопрос председательствующего судьи Алексея Косолапова, не являются ли они свидетелями по делу, один из визитеров ответил за всех: “Нет, мы просто товарищи”.

Товарищи, впрочем, вскоре покинули зал судебного заседания. И не услышали, как Кобозев сообщил адвокатам об условиях содержания в СИЗО, что было доступно корреспонденту. По словам подсудимого, вместе с ним в камере находятся четырнадцать человек. В основном это молодые люди, подозреваемые в совершении преступлений по “наркотическим” статьям. Сам Кобозев вскользь высказал предположение о том, что соседи такого рода попались ему не случайно, а были подобраны в совершенно определенных целях...

- Эти размышления имеют право на существование, - поясняет адвокат Андрей Алёшин, - в связи с тем, что при заключении под стражу в 2009 году Кобозев, как член Попечительского совета Управления ФСИН по Волгоградской области, в соответствии с внутренними циркулярами ведомства был помещен в специальную камеру для так называемых “бывших сотрудников”, с более лояльным режимом. По состоянию на сегодняшний день ничего не изменилось, за исключением того, что Кобозев помещен в камеру к лицам, преследуемым за наркопреступления и, как правило, отличающимся непредсказуемостью поведения ввиду возможно “затемненного сознания”.

В связи с заключением Кобозева под стражу поменялся график судебных заседаний. Если раньше они проходили с 10 до 18 часов во вторник, среду и четверг, то теперь это будут понедельник, вторник и четверг: среда в СИЗО - “нековойный” день. Таким образом, как минимум стороны обвинения и защиты вынуждены перекраивать свои рабочие графики. Остается надеяться, что на качество и законность рассмотрения дела это не повлияет.

Тем не менее, заключение Кобозева под стражу уже создало серьезные трудности стороне защиты (по мнению адвоката Алёшина). Дело в том, что раньше подсудимый сидел за одним столом с защитниками и в любое время имел возможность беспрепятственно обсудить любые моменты судебного разбирательства. И защитники могли согласовать позицию и действия, что, с их слов, соответствует букве и духу закона. Теперь же во время судебных заседаний условия содержания подзащитного, а также действия конвоиров, значительно и явно без необходимости затрудняют этот законный процесс общения, а соответственно, препятствуют осуществлению полноценной защиты.

Все предметы, в том числе документы по делу, передаваемые адвокатами своему подзащитному, подвергаются тщательному досмотру. Это как минимум замедляет общение во время коротких перерывов, которые можно использовать для консультаций.

Заметим, конечно, что действия не всегда согласуются с требованиями российского уголовно-процессуального законодательства: защитникам приходится общаться со своим клиентом в присутствии конвоира, притом что ст. 47 УПК РФ гарантирует защитнику и подзащитному право общаться конфиденциально и без ограничения по времени. С другой стороны, у полицейских имеется на этот счет своя инструкция.

Андрей Алёшин апеллировал к судье с тем, чтобы тот дал конвоирам команду отдалиться от клетки “на разумное расстояние”. Полицейский сержант настаивал на своем праве самому определять разумность этого расстояния согласно приказу начальства и УПК. А судья Алексей Косолапов указал на то, что конвоиры ему не подчиняются и власти над ними он не имеет. Тем более что перерыв, и решений суд в данное время выносить никаких не может. Разрешить коллизию с правом на конфиденциальное общение адвоката со своим подзащитным так и не удалось. По крайней мере, в пользу защиты.

СУД НЕ ОБЯЗАН...

Тем временем защита Кобозева постоянно стремится предупредить возможную недостоверность отражения событий в протоколах судебных заседаний. Фактически - предупредить нарушение закона... судом. Ранее “Солидарность” сообщала о жалобах адвокатов на систематические несоответствия протоколов судебных заседаний аудиозаписям, сделанным во время этих заседаний. Каждая новая неделя начинается с того, что защитник Юрий Вагин выступает с ходатайством о том, чтобы в очередном протоколе судебного заседания отмечался факт использования диктофонов: двух цифровых диктофонов - защитниками и одного цифрового диктофона - секретарем судебного заседания. К таким ходатайствам адвокаты посчитали нужным прибегнуть еще в начале рассмотрения дела, обнаружив те самые несоответствия.

И вот 19 марта Юрий Вагин, действуя от имени всей защиты, свое обычное ходатайство расширил и в соответствии с ч. 5 ст. 259 УПК РФ включил новую просьбу: обязать приобщить аудиозаписи, сделанные секретарем судебного заседания, к материалам уголовного дела. Строго говоря, можно было бы попросить о приобщении к делу четырех аудиозаписей, сделанных секретарем судебного заседания, адвокатами и даже корреспондентом “Солидарности”.

Решение судьи удивило и озадачило не только защиту: судья ходатайство удовлетворил частично, а в части просьбы обязать приобщать к делу аудиозаписи, сделанные секретарем судебного заседания, - отказал. При этом судья сослался на то, что Уголовно-процессуальный кодекс РФ “не предусматривает таких действий суда”.

- Каких “таких”? Просим объяснить, - обратилась к суду защита.

- УПК не предусматривает объяснения постановлений суда, вынесенных на месте, - был ответ. Между тем ч. 5 ст. 259 УПК РФ гласит: “...Если в ходе судебного разбирательства проводились фотографирование, аудио- и (или) видеозапись, киносъемка допросов, то об этом делается отметка в протоколе судебного заседания. В этом случае материалы фотографирования, аудио- и (или) видеозаписи, киносъемки прилагаются к материалам уголовного дела”.

В четверг, 21 марта, то есть после “неконвойного” перерыва, Юрий Вагин снова огласил свое ходатайство. Результат был тем же: частичное удовлетворение. Но на этот раз Алексей Косолапов использовал более конкретную формулировку отказа в приобщении аудиозаписи к делу.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ

На прошедшей неделе закончился допрос свидетеля Натальи Месиловой, председателя профкома завода ЭВТ - как следует из ее показаний, ИНОГДА входящей в состав исполкома Волгоградского облсовпрофа. Вопросы, задаваемые ей, касались в основном празднования 100-летия профсоюзного движения, организованного облсовпрофом в 2005 году. По данному эпизоду Кобозеву вменяется мошенничество. Гособвинитель, говоря просто, пытается доказать, что выделенные на намеченные по случаю праздника мероприятия деньги были присвоены Кобозевым.

В прошлом номере мы говорили о том, что профком, возглавляемый Месиловой, находится в городе Волжском. Первичка завода ЭВТ, добавим, весьма малочисленна. Ссылаясь на эти два обстоятельства, предпрофкома утверждала, что в мероприятиях, приуроченных к 100-летию российских профсоюзов, она не участвовала. Следовательно - ни о затратах на наружную рекламу, ни о стоимости и фактическом показе телевизионных тематических выпусков, ни о стоимости аренды помещений и организации в них мероприятий и банкетов судить не может. Правда, после допроса защитниками и оглашения ранее данных показаний свидетель вспомнила, что должны были быть выступления ряда профактивистов по волгоградскому телевидению, что для речной прогулки использовался теплоход, на котором проходило заседание исполкома облсовпрофа, и несколько других деталей празднования.

Кроме того, Месилова рассказала о награждении членов заводской профорганизации памятными медалями. Здесь память и обстоятельства не подвели: 6 медалей из ЦК профсоюза работников радиоэлектронной промышленности, 25 - от ФНПР, переданные через облсовпроф. Откуда такая точность? Свидетель, по собственным же словам, перед явкой в суд специально изучила заявки на награждения восьмилетней давности. По словам Месиловой, такое рвение объясняется очень просто: она примерно догадывалась, о чем ее будут спрашивать, а в других мероприятиях, помимо награждения своего профактива, она, говорит свидетель, участия не принимала.

Несмотря на то, что Наталья Месилова уже допрашивалась при первом рассмотрении дела, ее предусмотрительность кажется все-таки несколько подозрительной, поскольку обстоятельства, имеющие значения для дела и о которых давала ранее показания, она вспоминает исключительно после оглашения этих показаний. Хотя, учитывая то же самое обстоятельство, свидетель по прошлому рассмотрению дела могла бы и вспомнить, что выездное заседание исполкома Волгоградского облсовпрофа с участием профсоюзных делегаций из Южного федерального округа, проводившееся в гостинице “Ахтуба” в Волжском, тоже относилось к мероприятиям, связанным со 100-летием российского профсоюзного движения.

По эпизоду, связанному с Дворцом спорта профсоюзов и ООО “Аэробус”, Наталья Месилова помнит обсуждение плачевного состояния объекта, но результатами этого обсуждения не поделилась. “Он мне не нужен, этот Дворец спорта”, - пояснила она. Можно сказать, и вовсе остался без показаний свидетеля восьмой эпизод “дела Кобозева”, касающийся якобы незаконного приобретения подсудимым автомобиля “мерседес” представительского класса. К слову, с апреля прошлого года никто из свидетелей - пожалуй, кроме одиозного Сергея Лебедева (бывшего делового партнера волгоградских профсоюзов), да и тот лишь отчасти - не дал по этому эпизоду порочащих Кобозева показаний. Всем, грубо говоря, по боку, какой баранкой вертел бывший председатель облсовпрофа. Но на то и суд, чтобы разобраться.