В начале этого года исполнилось 70 лет со дня смерти Джеймса («Большого Джима») Ларкина, самого знаменитого, пожалуй, ирландского профсоюзного активиста. Рабочий вожак, с именем которого связаны небывалые стачки начала XX века в ирландских городах, стал народным героем и считается одним из отцов независимого ирландского рабочего движения. Он же, впрочем, тот человек, чьи амбиции привели это движение к тяжелому расколу.
Материал опубликован в "Профсоюзном журнале" № 4, 2017
В английском языке есть труднопереводимое выражение hell-raiser (от hell — ад и raise — поднимать). При переводе на русский получается беззубое «буян», вроде возмутителя спокойствия. Но именно так и можно охарактеризовать Джима Ларкина. Hell-raiser — точнее и не скажешь!
Уже став известным рабочим лидером и оратором, Ларкин, у которого социалистическое мировоззрение сочеталось с национализмом, придумал себе легенду: якобы родился он на родной ферме в пасторальной местности Тамнахарри, в графстве Даун.
В действительности же самый знаменитый профсоюзный вожак Ирландии родился в Англии, в Ливерпуле. Портовый город был ближайшими воротами Британии для бежавших от голода и безработицы ирландцев, так что во второй половине XIX века он стал самым «ирландским» городом Альбиона. В большой семье таких вот мигрантов Джеймс Ларкин и появился в 1874 году на свет. Его отец, тоже Джеймс, был рабочим, родом из североирландского графства Арма. А мать, Мэри Энн, была дочерью фермеров из графства Даун. В семье было шестеро детей, из которых трое — сыновья (Джеймс стал вторым из них).
У ребенка из большой и бедной рабочей семьи было немного шансов получить сколько-нибудь продолжительное формальное образование. Джеймса отдали в католическую школу для бедняков, но уже с семи лет Ларкин-младший был вынужден жертвовать уроками в классе ради заработка, а одиннадцати лет от роду и вовсе бросить учение. Отец, Джеймс Ларкин-старший, медленно умирал от чахотки (его не стало в 1887 году). Джеймсу-младшему, беспокойному и темпераментному подростку, пришлось перепробовать немало занятий — был он помощником в мясной лавке, обойщиком, отделочником. С 1890 года шестнадцатилетний Ларкин нашел работу в ливерпульских доках (именно в среде докеров он впоследствии и реализует себя как лидер).
Беспокойная натура Ларкина давала о себе знать еще с юности. В 1893 году в попытке сбежать от безработицы он, не имея денег на билет, нелегально проник на идущий через Атлантику корабль, а обнаруженный, договаривался, чтобы его взяли работать матросом. Но в порту прибытия он был арестован и депортирован обратно.
И вот этому-то беспокойному человеку попадают в руки социалистические книги. «Помогла» Ларкину сформировать взгляды, говорят, полученная в доке травма, из-за которой у него появилась прорва свободного времени для чтения.
В 1893 году он вступает в ряды только что созданной Независимой рабочей партии, предтечи основанной чуть позднее партии лейбористов. В свободное от работы время помогает распространять издававшийся социалистами просветительский еженедельник «Горн» (Clarion).
В то время Ларкин трактует социализм с гуманистических позиций. Помимо работы в порту он много времени проводит в трущобах, вместе с единомышленниками занимаясь благотворительностью.
Десять лет спустя Ларкин — самый молодой десятник в своей компании. Это значит, что он на хорошем счету у руководства. Его оклад — три фунта с небольшим в неделю. Он женится на Элизабет Браун, дочери баптистского проповедника, который держал в доке безалкогольное кафе, куда захаживал Ларкин. Смелый, кстати говоря, поступок для католика в Белфасте, где враждебные религиозные общины отгораживаются друг от друга как могут!
Выше шести футов ростом (во время споров он эффектно нависал даже над рослыми соперниками), широкий в кости и плечах, Ларкин, как вспоминали очевидцы, был весь воплощенная энергия.
Бертрам Вульф, один из основателей Коммунистической партии США (затем, однако, перешедший в лагерь противников «красных»), описывал Ларкина так: «Яркие голубые глаза сверкали из-под темных тяжелых бровей; длинный мясистый нос, будто бы грубо выдолбленные щеки, выдающиеся скулы, длинная и толстая шея, на которой, когда он сердился, вздувались жилы, мощный и волевой подбородок; голова его была больше, а лоб выше, чем у большинства людей, — а значит, и больше пространства для ума внутри черепной коробки».
Проще и лучше выразилась Констанция Маркевич, знаменитая ирландская суфражистка, националист и революционер: «Когда я... слушала Ларкина, я вдруг осознала, что сидела... в присутствии скорее какой-то первобытной силы, нежели человека».
Впрочем, отмечали его собеседники и большое человеческое обаяние, которое уживалось в нем с описанной выше буйной энергетикой. Отмечали и кристальную честность, которую, кстати, весьма ценили работодатели (воровство на складах в доках воспринималось ими как абсолютно неизбежное зло). В повседневной жизни и на работе молодой Ларкин был принципиальным трезвенником и борцом с пьянством, не позволял себе даже табака. (Хотя позже, став профсоюзным лидером, пристрастился все же к трубке.)
Профсоюзной деятельностью Ларкин начинает заниматься еще с 1898 года. Да и без членства в профсоюзе он не получил бы места десятника в ливерпульских доках: таково было соглашение между тред-юнионом, Национальным профсоюзом докеров (NUDL) и работодателями.
Как лидеру ему довелось проявить себя уже в 1905 году: он активно участвовал в забастовке в доках, и этот активизм стоил ему рабочего места. Зато Ларкина заметили профсоюзные боссы NUDL. Ему предложили оплачиваемую должность организатора, а годом позже он уже колесил по портовым городам Англии и Шотландии, вербуя в ряды профсоюза новых сторонников.
А в 1907 году NUDL направила Ларкина организатором в Белфаст.
Белфаст был выбран для деятельности Ларкина неслучайно. Именно столица Ольстера, северной провинции острова, была в начале XX века крупнейшим и самым промышленно развитым ирландским городом. Более миллиона жителей, многочисленные текстильные производства, а главное, крупнейшие верфи с немалым количеством квалифицированных рабочих.
Ларкин активно вербует в профсоюз самых незащищенных работников — разнорабочих и непрофессионалов, резко увеличивая членство в NUDL. А в конце мая 1907 года организованные Ларкином белфастские докеры, добиваясь признания своего профсоюза, объявили забастовку. Тут-то впервые по-настоящему и проявилось то, что мог сделать воинственный нрав Ларкина, помноженный на его ораторское искусство.
Поддержать докеров, которым был объявлен локаут, Ларкин без особого труда уговорил не только рабочих верфей, но и угольщиков, и перевозчиков, и даже работников крупнейшей в Белфасте табачной фабрики Галлахера. (Знаменитому британскому табачному фабриканту принадлежали и компании, занимавшиеся операциями в белфастских доках.)
Мало того, забастовка в кои-то веки объединила католиков и протестантов, а отношения между общинами в Белфасте и тогда были крайне натянутыми. В конце концов даже полицейские, вместо того чтобы следить за порядком и обеспечивать безопасность операций, производимых завезенными штрейкбрехерами, решили присоединиться к стачке. Лорд-мэр Белфаста в панике вытребовал у правительства ввода в город войск.
Забастовка продолжалась до августа и закончилась вмешательством руководства NUDL. К тому времени громадные расходы на стачку и материальную помощь семьям ее участников грозили разорить профсоюзную кассу. И тогдашний глава NUDL Джеймс Секстон провел сепаратные переговоры с работодателями, завершив забастовку на довольно невыгодных для докеров условиях.
Кто вне зависимости от исхода битвы остался в выигрыше — так это сам Ларкин. После забастовки о нем заговорили как о новом герое бесправной рабочей бедноты. Он одним из первых обращается к громадной массе неквалифицированных рабочих — то есть к тем, кем традиционные британские тред-юнионы ранее брезговали и чьи заработки, права и условия жизни были несравнимы с теми, которыми пользовались профессионалы. Он убеждает людей выходить, не бояться и бороться. Для тысяч обитателей трущоб эти слова стали откровением.
Тем не менее после белфастской стачки отношения Ларкина и центрального руководства NUDL резко осложнились. Ларкин уезжает из Белфаста на юг, где продолжает, с точки зрения Секстона, «самодеятельность»: организовывает и поддерживает стачки, не особо оглядываясь на инструкции сверху и, говоря по правде, на финансовые возможности профсоюза. Неудивительно, что уже в 1908 году центр настойчиво «попросил» его с должности организатора.
Что ж, Ларкин вновь оказался в выигрыше. Он объединил вокруг себя других недовольных и создал собственную организацию — ITGWU, Ирландский профсоюз транспортников и разнорабочих.
Главным отличием ITGWU было не только то, что в него широко принимали неквалифицированных рабочих. Это был едва ли не первый ирландский национальный профсоюз в полном смысле этого слова, а не отделение той или иной британской организации.
Ларкин, повторим, вырос в атмосфере ирландского национализма, и ITGWU, не связанный организационно с профсоюзами Британии, он рассматривал в будущем как «единый профсоюз для всех ирландцев» с собою во главе. Правда, на первых порах туда принимали только мужчин.
И здесь на арену вышла младшая сестра Ларкина, Делия. Их мать, Элизабет Ларкин, надо сказать, не слишком интересовалась рабочей борьбой — дочь баптистского проповедника была очень домашним человеком. А вот Делия оказалась достойной помощницей «Большого Джима», как стали называть Ларкина товарищи. В 1911 году она создаст организацию-спутник ITGWU — Ирландский союз трудящихся женщин, IWWU.
«Культ личности» Ларкина к тому времени сложился не только на улицах и в пабах, но и в профсоюзе, где он установил режим жесткой персональной власти. В профсоюзном строительстве у него, впрочем, есть надежный соратник — немолодой уже социалист Джеймс Коннолли. Это был прекрасный тандем: Коннолли с его умом теоретика-марксиста прекрасно дополнял харизматика-бойца Ларкина.
Белфастская стачка 1907 года стала лишь провозвестником перемен: депрессия, в которую окунулась британская экономика в конце 1900-х годов, подстегнула невиданную доселе радикализацию рабочего движения. В 1910–1911 годах мощная волна трудовых протестов захлестнула оба острова.
«Массовая стачка течет широкой волной по всему королевству, разбиваясь на громадное множество узких ручейков, — писала о протестах тех лет Роза Люксембург. — Она то бьет из почвы, словно ключ, то вовсе теряется под землей. Стачки политические и экономические, стачки массовые и частичные приостановки работы, демонстрации и стычки, всеобщие забастовки в отдельно взятых отраслях промышленности и всеобщие забастовки в отдельно взятых городах, мирная борьба за повышение заработной платы и уличные бойни, баррикады: все это происходило бок о бок, смешиваясь и наслаиваясь друг на друга — бесконечное движение...»
Ларкин и его профсоюз резко выделяются на чопорном фоне тред-юнионов Соединенного Королевства. Им недостаточно добиться повышения зарплат — они хотят революции через стачечное движение.
Но вскоре профсоюз Большого Джима, да и сама городская легенда «Джим Ларкин» подвергнутся суровому испытанию на прочность. Это случится в 1913 году, когда дублинские работодатели объявят небывалой массовости локаут против ITGWU.
К 1913 году Ларкин сосредоточил свои организационные усилия на Дублине. Бывший еще в начале XIX века одним из элегантнейших городов Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии, Дублин во времена Ларкина стал местом донельзя депрессивным. Особенно, конечно, его бедные районы.
Первенство и по численности населения, и по темпам жилищного строительства, и по промышленному развитию отобрал у столицы Ирландии динамичный Белфаст. При этом Дублин оставался центром притяжения для жителей пустеющей от бедности и безработицы глубинки, людей, как правило, без образования и профессии. Цифры свидетельствуют: к началу 1910-х годов только половина трудоспособного населения 400-тысячного Дублина была занята в промышленном производстве.
В городе острейшим образом стоял квартирный вопрос: ветхие доходные дома в рабочих районах были перенаселены до предела. В бедных районах проживание в одной комнате пяти или даже десяти человек было нормой; счет таким переполненным «норам» шел на тысячи. Отсюда же — крайне прискорбная эпидемиологическая ситуация: во «чреве Дублина» ежедневно собирали жертвы чахотка и другие опасные инфекции. Накануне событий 1913 года уровень смертности среди разнорабочих в Дублине был более чем вдвое (!) выше, нежели среди рабочих-профессионалов, которые могли позволить себе лучшие жилищные условия.
Это была благодатная почва для деятельности ITGWU, и за счет дублинских разнорабочих и транспортников организация в короткие сроки выросла до того, что работодатели сочли за лучшее объявить ей полноценную войну.
В их среде у Ларкина появился достойный соперник, Уильям Мерфи. Говоря языком плаката, «акула капитализма». Под управлением Мерфи находились строительные компании, несколько газет и дублинская трамвайная компания, сотрудников которой активно привлекал под свои знамена Ларкин.
Мерфи удалось сплотить вокруг себя несколько сотен других работодателей. Общая позиция — не пускать на работу членов профсоюза Ларкина и выгонять с нее подозреваемых в членстве в ITGWU. Некоторые крупные работодатели, такие как пивоварни «Гиннесс», напрямую отказались от участия в локауте, но выслали группе работодателей материальную помощь.
Ларкин в ответ прибег к своей излюбленной тактике — призвал дублинцев бастовать в поддержку дискриминируемых. И вновь ему удалось!
Тысячи семей, между тем, остались без средств к существованию, на грани голода. Британская Конфедерация тред-юнионов, которую Ларкин призвал действовать в поддержку, отказалась проводить забастовки солидарности. Тем не менее англичане собрали материальную помощь семьям дублинцев. Рассматривался вопрос отправки детей стачечников и подпавших под локаут в британские семьи — на время, но резко против выступили католические епископы: дескать, как можно отдать детей на растление протестантам!
К началу 1914 года силы забастовщиков истощились. Локаут закончился победой работодателей. Тысячи участников дублинских событий не смогли вернуться к работе. Правда, и работодателям пришлось несладко. Часть компаний — участниц локаута понесла неприемлемые убытки. И больше подобных антипрофсоюзных кампаний в Дублине не проводилось.
Ларкин покинул поле проигранного боя. В начале 1914 года он переехал в Нью-Йорк, оставив профсоюз на Джеймса Коннолли.
Его отъезд разочаровал товарищей: Ларкин редко делился своими планами с окружением, и в ITGWU сочли, что «герой улицы» бросил организацию. Хотя, как отмечают биографы, одной из целей Ларкина в США было найти средства для своего профсоюза.
Чем занимается Ларкин в США? Активно агитирует за невступление Америки в «империалистическую войну», выпуская газету «Ирландский рабочий». Деньги на издание он берет у германских атташе.
Ларкин сближается с американскими «уоббли» (леворадикальным профсоюзом «Индустриальные рабочие мира») и Социалистической партией Америки, где быстро формирует собственные группы. (Таков был его характер: если Джим участвовал в движении, он не мог быть не первым.)
А когда в России произошла революция, он со всей свойственной ему страстью стал проповедником ее идей и симпатизантом большевиков. Это не могло сойти ему с рук в той атмосфере, которая сложилась в США к концу войны — на фоне постоянных стачек и активности левых радикалов, воодушевленных примером русских. Летом 1918 года в Сенате заработала комиссия Овермэна по расследованию большевистской и антиамериканской деятельности (сенатор Маккарти с его «охотой на ведьм» был в США не первым). А в апреле 1919 года в стране был раскрыт масштабный заговор против элит: американские анархисты разослали по 36 адресам, принадлежавшим консервативным чиновникам, журналистам и бизнесменам, посылки с бомбами. Большая часть бомб была обнаружена еще до того, как они дошли до адресатов.
«Большевики» и «анархисты» стали мишенью для репрессий. В 1919 году Ларкина изгнали из Социалистической партии Америки, а чуть позже арестовали по обвинению в «криминальном анархизме» и приговорили к десятилетнему заключению в знаменитой тюрьме Синг-Синг. (Она известна многими именитыми постояльцами, а нашему читателю — еще и описаниями Ильфа и Петрова в «Одноэтажной Америке».)
Там, в тюрьме, состоялась встреча Ларкина с Чарли Чаплином, который, желая познакомиться с легендарным оратором, правдами и неправдами добился визита к нему. Позже Чаплин, впечатленный беседой, отправит семье «Большого Джима» посылку с подарками.
В тюрьме Ларкин пропустил радикальные перемены в самой Ирландии, где в 1919 году началась война за независимость от Англии, позже переросшая в гражданскую.
В 1923 году Ларкин был досрочно освобожден (ходатайствовал за него лично губернатор штата Нью-Йорк Эл Смит, первый ирландец в этой должности). И депортирован домой, уже в Ирландское Свободное государство, получившее статус доминиона и незажившие раны братоубийственной войны, которая случилась после его провозглашения.
В Дублине с парохода Ларкина встречали тысячи людей: ирландцы радовались возвращению героя улицы. Но для профсоюза его возвращение означало наступление тяжелых времен. Джеймс Коннолли, на попечение которого Ларкин оставил ITGWU, стал одним из вождей восстания Пасхальной недели (Дублин, 1916), а после поражения был казнен англичанами.
Де-факто руководил ITGWU в то время казначей организации Уильям О´Брайен. Он тоже умеет выводить людей на массовые забастовки, что доказал накануне войны, в 1918 году, когда всеобщая политическая стачка ITGWU против «британского империализма» погрузила остров в хаос. Но О´Брайен в целом гораздо более умерен, чем Ларкин, и вести диалог ему естественней, чем воевать на баррикадах. Он бюрократ, хотя и с революционным прошлым. И он, как и многие лидеры в ITGWU, очень не хочет «возвращения короля» с его личной диктатурой и воинственными методами.
О´Брайен и его сторонники еще до возвращения Ларкина постарались подправить устав и урезать полномочия генерального секретаря, чтобы не допустить его к самодержавному правлению в организации. К тому времени амбициозность Ларкина, которая когда-то помогла ему стать уличным вождем, в Америке приобрела болезненные формы откровенного «вождизма».
Сразу по возвращении Ларкин, правда, кажется озабочен другими вещами, в частности тем, чтобы Советская Россия назначила его своим торговым представителем в Ирландии (получил отказ). Но уже летом идет на резкий публичный конфликт с группой О'Брайена. Внутри ITGWU произошел раскол.
В 1924 году Ларкина отстранили от поста генсека ITGWU. А чуть позже, когда он отправился в Москву на съезд Коминтерна («товарищ Ларкин» в то время — главный сторонник Советов в Ирландии), его брат Джеймс и сын Джим Ларкин-младший собрали сторонников «ларкиновского» пути и объявили об отмежевании от ITGWU и создании новой организации — Рабочего союза Ирландии, WUI.
Однако это было ошибкой. Рабочему союзу не удалось повторить успех ITGWU в 1911–1913 годах. Ларкин в результате был оттеснен в аутсайдеры.
Со временем взгляды Ларкина смягчились. Постепенно он прекратил безоглядно поддерживать СССР (не в последнюю очередь, поговаривают, из-за боязни, что в Коминтерне найдут кем его заменить) и оставил прежнюю революционно-синдикалистскую риторику.
Надо сказать, переход на скорее реформистские позиции благотворно сказался на положении WUI: численность его, которая в 1929 году едва дотягивала до 5 тысяч человек, за тридцатые годы выросла вдвое.
Ларкин в тридцатые с переменным успехом пытался делать карьеру муниципального политика, «независимого лейбориста». В 1937 году он даже ненадолго прошел в нижнюю палату Ойряхтаса — парламента Ирландии. А в конце десятилетия отчасти восстановил связи с национальным профсоюзным движением.
Когда в середине сороковых годов ITGWU объявил о выходе из Ирландской конфедерации профсоюзов ITUC (чуть позже на базе ITGWU был создан более националистический профцентр CCE — Конгресс ирландских профсоюзов), WUI был тотчас же принят в ITUC на его место.
В 1945 году умерла Элизабет Ларкин. С женой «Большой Джим» к тому времени успел давно разойтись, но ее смерть тяжело на нем сказалась. А в конце 1946 года с ним самим случилось несчастье: наблюдая, как идут ремонтные работы в принадлежащем профсоюзу здании, он упал с высоты и через некоторое время скончался от полученных травм в больнице. Поминальную службу по бывшему «главному коммунисту Ирландии» служил сам архиепископ.
В свое время и сам Ларкин говорил по этому поводу: «Между Крестом и социализмом нет противоречия... Я твердо стою за Крест и за Карла Маркса, Библия и “Капитал” для меня — святые книги».
Руководство Рабочим союзом Ирландии принял на себя сын Ларкина, Джим Ларкин-младший. Он руководил профсоюзом до собственной смерти (1969) и сумел добиться вливания в WUI ряда профорганизаций. Но только в 1990 году WUI воссоединился с ITGWU, образовав SIPTU, Союз работников промышленности и общественного обслуживания. Сейчас это одна из наиболее мощных и боевых профсоюзных организаций Ирландии.
Читайте нас в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе последних событий
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте