Свидетель попросил оплатить его участие в судебных заседаниях

СИЛА ПЕЧАТНОГО СЛОВА

К началу прошедшей недели судебных заседаний в Центральном районном суде Волгограда Вячеслав Кобозев оказался уже в санчасти. Что и неудивительно - дают знать о себе и годы, и стрессы. Еще во время первого заключения в СИЗО Кобозев перенес инфаркт. Затем ему была сделана кардиологическая операция. Однако когда он недавно “отпрашивался” у суда в медцентр для необходимого ему обследования, суд ему отказал.

- В наших тюрьмах порядки обычно такие: больной тот, кто на кладбище, - говорит защитник Кобозева адвокат Андрей Алёшин. - Сам факт, что сейчас Кобозеву оказывают медицинскую помощь, уже можно считать удачей. Посетив СИЗО, хочу сказать, что помещения для встреч адвокатов с подзащитными там ужасные. За время только одного посещения Кобзева под стражей я обнаружил несколько нарушений требований законодательства относительно обеспечения свиданий с подзащитными. Сотрудники СИЗО, осознавая наличие таких нарушений, ссылаются на “приказы руководства”. И даже регламентирующие подобные вопросы документы, которые были у меня с собой, не помогли. Как показывает практика, в Волгограде действует “свое законодательство”, зачастую не согласующееся с федеральным.

Впрочем, Кобозев держится молодцом. На допросы приходит подчеркнуто жизнерадостным, улыбчивым и спокойным. И надо сказать, спокойствие на этой неделе ему удавалось сохранить не всегда: суд допрашивал Геннадия Меденцова, бывшего председателя Волгоградского обкома профсоюза работников АПК.

Меденцов - один из тех трех председателей обкомов, которые, нарушив устав и решение исполкома облсовпрофа, написали в следственный орган заявления фактически против Кобозева. О мотивах этого поступка его, конечно же, спросили адвокаты, а не, как полагается, суд. “Я написал заявление, потому что Музраев (глава Волгоградского управления Следственного комитета. - П.С.) написал статью в “Волгоградской правде”, - ответил свидетель. То есть, дорогие читатели, ничего личного. Просто любовь к следственным органам. Раз говорит глава СК, что все украдено, - надо писать заявление. К слову, интервью Музраева оказалось единственным источником информации свидетеля по интересующим суд вопросам. Ни на какой иной он и не ссылался. Ну а выяснять, пропало ли хоть что-нибудь на самом деле, Меденцов счел ненужным. Говорит, что “спрашивать было бесполезно” и он уже раньше “спрашивал и устно и письменно”.

- А есть хоть какие-то документы, доказывающие, что вы задавали вопросы? - спросил Кобозев.

- Нет их, и не было в природе.

Отметим, что заявление, в котором Меденцов обвинил Кобозева в пропаже ряда объектов профсобственности (большая часть которых никак не фигурирует в уголовном деле), было написано им сразу после того, как исполком облсовпрофа отказался давать согласие на вмешательство правоохранительных органов. Меденцов признал, что нарушил волю исполкома и устав. Но сильно об этом не печалится, потому что “устав признает не буква в букву”, и вообще их обком - “отдельная организация”. А какое тогда дело этой “отдельной” и к тому же не признающей устав облсовпрофа организации до имущественных дел облсовпрофа?

“ТУРКЕСТАН”

Протокол заседания президиума облсовпрофа о создании ООО “Туркестан”, по мнению Меденцова, сделали “жулики, мошенники или неряхи”, а сам протокол он объявил фальшивкой. Немаловажное уточнение: на заседании исполкома, где принимался этот документ, Меденцов не присутствовал, а послал вместо себя заместителя. Как пояснил Кобозев, Меденцов в те годы (примерно середина 2000-х) занимался политической карьерой, а на заседаниях исполкома бывал “по праздникам”.

- На чем основано ваше утверждение, что этот документ фальшивый? - поинтересовалась защита.

- Потому что я об этом ничего не слышал.

- А вы на заседании были?

- Да нет же! У вас что - со слухом плохо? Но я предполагаю, что раз это втайне от меня делалось, то это сделано умышленно, - раскрыл секрет своей уверенности свидетель.

- Тайно от кого?

- От меня.

- Почему считаете, что это было сделано втайне от вас?

- Потому что я сейчас обнаружил, что есть такое постановление.

- А в суде предыдущем вас об этом разве не спрашивали? А следователь вас об этом допрашивал?

- Следователь? Я не знаю, о чем он меня допрашивал...

По словам свидетеля, на заседании исполкома его не было, потому что, “наверное, он не нравился” (при этом полномочия посылать на заседания заместителя были только у самого Меденцова). Создание ООО “Туркестан” никогда, мол, не миновало бы его внимания, потому что ему “было интересно все связанное с собственностью профсоюзов”. Правда, на многолетнюю стройку в подвале здания, где он работает, он не обращал внимания, “потому что это не было ему интересно”.

Оглашение протокола допроса Меденцова следователем показало вещи парадоксальные. Во-первых, был оглашен лишь протокол “дополнительного допроса”, а протокола основного допроса в деле попросту нет. Во-вторых, в заявлении в СК Меденцов утверждал, что подвал здания облсовпрофа утрачен профсоюзами и что об этом велась речь на каких-то мероприятиях в облсовпрофе. А несколькими днями позже сказал следователю, что ничего о подвале не знает.

На этом парадоксы не закончились. Кому принадлежит подвал, Меденцов не знает, но говорит, что отнять его нужно лично у Кобозева. А потом тут же заявил, что ему неизвестно ни об одном случае присвоения Кобозевым профсоюзной собственности.

- Но Кобозева обвиняют именно в хищении профсоюзной собственности, - настаивала защита.

- Ребят, это ваши проблемы! - отрезал свидетель.

ЗАМЕЧАНИЕ СУДА И МОТИВАЦИЯ

Поведение свидетеля на допросах заслуживает отдельного освещения. Оно не лезло ни в какие рамки приличий. Свидетель обвинял Кобозева в воровстве (со ссылкой... на упомянутое интервью Музраева). Между делом назвал устав облсовпрофа “туфтой”. На конкретные вопросы защитников отвечал “я на такие вопросы отвечать не хочу”, “вы - либеральные демократы”, “вот когда я буду писать спектакль о спектакле, тогда я и придумаю”, “у вас неверная позиция”, “напишите мне ваши вопросы письменно, а я подумаю, что ответить”. Запомнились также самокритичные фразы: “Дебил я такой. Так и запишите”, “Это идиотом надо быть, чтобы помнить на 10 лет назад”.

Собственно, во время этого рассмотрения “дела Кобозева” с дисциплиной в зале суда вообще частенько были проблемы. И по какой-то причине судья не считал нужным наводить порядок. Но в этот раз свидетель Меденцов таки довел дело до официального предупреждения - иначе призвать его к порядку не удавалось.

А потом выяснились и “подводные течения” во взаимоотношениях Кобозева и Меденцова. В свое время Кобозев обвинял свидетеля в том, что тот, не имея законных оснований, передал сторонним лицам собственность, принадлежавшую профсоюзам: три стадиона, два спортзала, гаражи в шести районах области. Задолго до 2009 года и возбуждения уголовного дела Кобозев выдвигал от облсовпрофа официальные обвинения Меденцову - и в том, что тот развалил обком (количество членов профсоюза в этой организации сократилось в разы); и в том, что сделал обком своей “частной лавочкой” - устроил на работу жену, а затем передал ей бразды правления организацией. Кобозев заявлял об этом на конференции областной организации профсоюза и призывал членов профсоюза избрать другого председателя. Все факты этих обвинений со стороны Кобозева Меденцов в суде подтвердил. Но завил, что неприязненного отношения к Кобозеву не испытывает. Верится в это с трудом...

“Под занавес” свидетель поинтересовался, будет ли ему оплачено то время, которое он теряет в суде, не выполняя своих прямых обязанностей. А обязанностей у Меденцова немало, по его словам: в своем обкоме он и консультант, и технический инспектор, и водитель. Невольно вспомнились слова Кобозева про “частную лавочку”.

- Действия и показания Меденцова явно основаны на личной неприязни к Кобозеву, - считает адвокат Алёшин. - А противоречивость его показаний и неспособность объяснить причины написания и содержание его же собственного заявления в следственные органы говорит о том, что он был просто проводником чужой воли и ее слепым орудием.

ЧАСТНЫЙ ДИКТОФОН

И напоследок - вопрос процедурный, но для дела весьма важный. 26 марта защитники Кобозева предъявили судье традиционное ходатайство о внесении в протокол судебного заседания записи, что стороной защиты и секретарем судебного заседания производится аудиозапись судебного разбирательства на цифровые диктофоны, а также о приложении сделанных секретарем аудиозаписей к материалам дела. Суд удовлетворил ходатайство лишь частично, постановив внести в протокол запись только об использовании диктофонов защитниками. То есть аудиозапись секретаря не будет приложена к протоколу. Учитывая, что Меденцов - один из “базовых” свидетелей обвинения, а к содержанию протоколов у защитников и так масса претензий, такое решение суда может иметь непредсказуемые последствия.

- Это же нонсенс! - справедливо возмущается адвокат Алёшин. - Секретарь судебного заседания, ведущий в ходе судебного разбирательства протокол в зале суда, осуществляет государственную функцию, а не в частной лавочке трудится. Он является лицом, которому может быть заявлен отвод, поэтому у него не может быть ни частного диктофона, ни частного протокола... Так можно дойти и до частного суда... Хотя данное судебное разбирательство все чаще именно это и напоминает.

Защитники Кобозева обоснованно утверждают: УПК РФ прямо предусматривает, что внесение в протокол сведений об использовании в судебном заседании диктофонов для ведения аудиозаписи - обязанность суда.

Часть 5 ст. 259 УПК РФ гласит: “5. Если в ходе судебного разбирательства проводились фотографирование, аудио- и (или) видеозапись, киносъемка допросов, то об этом делается отметка в протоколе судебного заседания. В этом случае материалы фотографирования, аудио- и (или) видеозаписи, киносъемки прилагаются к материалам уголовного дела”.

Возражения защиты против действий председательствующего судьи были приобщены к материалам дела.