Фото РИА Новости
Добыча нефти в дореволюционной России была, как и сейчас, передовой отраслью - там и с техническими инновациями все было хорошо, и платили побольше, чем в других местах. Но так ли все было гладко? Корреспондент “Солидарности” решил ознакомиться с документами, рассказывающими о повседневности нефтяной промышленности тех лет. И надо сказать, что массовые забастовки, которые сотрясали отрасль в 1900-х и 1910-х годах, случились вовсе не на пустом месте.
Нефтяникам в современной России принято завидовать: и заработки высокие, и работа престижная - отрасль-кормилица все-таки, не оборонка какая-нибудь... А если заглянуть назад лет этак на сто?
Главным центром российской нефтяной промышленности времен “первого капитализма” был Апшеронский полуостров в современном Азербайджане - туда мы и отправимся, а помогут нам в этом материалы из библиотеки ФНПР и открытых источников.
Добыча нефти в те годы была относительно молодой, но быстро развивающейся отраслью и удобным полигоном для обкатки новых технологий. И, надо сказать, проблемы рабочих тех лет тоже звучат вполне “современно”: применение заемного труда, “потогонный” рабочий график, непрозрачные схемы выплат заработной платы.
Или - что, слава Богу, для века нынешнего характерно уже несколько менее - вопиюще пренебрежительное отношение к безопасности производства и здоровью людей. Но - обо всем по порядку.
Нефть на Каспии добывали издревле - как не использовать то, что буквально горит под ногами? “Огненное масло” веками черпали из многочисленных нефтяных колодцев кожаными бурдюками - вручную или с помощью ворота. Присоединение прикаспийских ханств к России не особенно изменило положение дел. Истратив девять лет - с 1804 по 1813 - на войну с Персией, русские власти вряд ли всерьез задумывались о перспективах нефтедобычи в этом регионе. Время, когда “черное золото” станет решающим аргументом в геополитике, наступит еще не скоро. На первых порах добычу нефти доверили купцам, которые, в свою очередь, продолжали кустарным образом черпать ее из колодцев. Первые промышленные скважины пробуют бурить в 40-е годы XIX века, но настоящий “бум” каспийской нефтедобычи наступит только в 70-е, когда станет ясно, что нефть - это гораздо больше, чем альтернатива углю.
“Можно топить и ассигнациями”, - сказал по поводу недооцененных свойств нефти Дмитрий Менделеев. В мире набирает популярность освещение керосином, который в Россию завозят из Америки за бешеные деньги. Хотя, казалось бы, свое сырье - совсем близко. В конце концов, власти отменят неуклюжую систему откупов, разрешат приобретать нефтеносные участки в собственность, будет как следует освоена технология перегонки. Правда, керосин вскоре обложат грабительским акцизом - но даже несмотря на этот очевидно вредный закон добыча нефти на Апшероне увеличится в разы.
“Погоду” русского нефтяного рынка и бакинской нефтедобычи делали известное семейство Нобель (три брата - Людвиг, Роберт и Альфред, изобретатель динамита и “отец” самой престижной в мире премии), а также их русский компаньон Петр Бильдерлинг. Основанная ими в 1879 году фирма “Товарищество нефтяного производства братьев Нобель” стала тогдашним “Лукойлом” и “Газпромом”. Нобели подошли к делу с истинно немецкой обстоятельностью. Например, завели при фирме геологическую службу - а до этого скважины бурили, в общем-то, наугад. Кроме того, отрасль в их руках стала обкаточной площадкой для многих технологических новинок.
Именно они первыми в России стали перевозить нефть по железной дороге в вагонах-цистернах (обычно на Каспии “черное золото” перевозили бочками на арбах). Для фирмы Нобелей были разработаны первые в мире танкер и теплоход, а знаменитый инженер Шухов построил для “Товарищества” первый в России нефтепровод. Кроме того, Нобели были, что называется, социально ответственными работодателями: для нужд рабочих они строили школы, больницы и целые жилгородки.
Но в этом они являлись, скорее, исключением. А всего в начале XX века нефтедобывающих фирм и компаний разного масштаба и разряда на Апшероне было около полутора сотен. Пригороды Баку ощетинились нефтяными вышками...
В те годы нефть добывали из скважин “тартанием”, поднимали в специальных емкостях - “желонках”. Способ добычи опасный и трудоемкий, но с него имели кусок хлеба тысячи рабочих разных народностей, вероисповеданий и квалификаций. На промыслах трудились русские, армяне, татары (т.е. азербайджанцы, говоря современным языком) и гастарбайтеры-персы: к началу двадцатого века персидским подданным был каждый пятый работник нефтяных промыслов, а среди неквалифицированных - и вовсе чуть ли не каждый второй.
В 1910 году деятель Бакинского союза нефтепромышленных рабочих, а в будущем революционер Александр Стопани публикует всеобъемлющий доклад об условиях труда и заработной плате рабочих на нефтяных промыслах и заводах. Забегая вперед, скажем, что Бакинский нефтяной регион вообще уникален обилием статистики, которую с редкой скрупулезностью собирали и представители общественности, и местное объединение нефтепромышленников - по крайней мере, так повелось с началом на Каспии массовых забастовок, о которых мы расскажем чуть ниже...
Как же работалось на промыслах?
“В 60-е и начале 70-х годов, - пишет Стопани, - преобладала на промыслах по тартанию нефти частью ручная, частью конная работа в одну 12-часовую смену с часовым перерывом на обед. В конце 70-х и начале 80-х годов с теми же техническими приемами работают в две 12-часовые вахты при двух сменах. В конце 80-х годов появляется паровое бурение и в начале 90-х появляются 4 вахты при 2-х комплектах - по шесть часов каждая, с общей 12-часовой продолжительностью рабочего дня, но уже в это время кое-где у крупных фирм можно встретить трехкомплектную работу с восьмичасовым рабочим днем... Однако, как общее правило... работа продолжалась 12 или даже 14 часов в сутки”.
В 1900-х годах количество вахт на многих промыслах увеличивается до четырех.
“Слишком обычными... с введением паровых машин оказались случаи сжигания котлов кочегарами, затягивание желонки под шкив тартальщиками, упущение ими каната со скважины, - объясняет Стопани переход к новому, более щадящему графику. - Сокращение рабочего дня особенно стало прогрессировать с разработкой новых богатых месторождений нефти.... Однако буровые партии и в девятисотые годы, особенно при исправлении скважин, по-прежнему работают в два комплекта по двенадцать часов”.
Труд, повторимся, тяжелый и изнурительный, но, по сравнению с другими отраслями российской промышленности, в нефтянке, как и теперь, платили щедро - по крайней мере, квалифицированным работникам.
“Насколько можно судить, - пишет все тот же автор, - годовая заработная плата бакинского рабочего, без различия профессии, выше, чем в России, на целых 31,7%, стоимость же часа работы - на целых 48%”.
Правда, здесь нельзя забывать и о нюансах:
“...В размере общего заработка нефтепромышленного рабочего твердая (основная) заработная плата составляла... лишь 2/3; остальная же 1/3 набирается из различных... “суррогатов” заработной платы: наградных, этого типично бакинского способа оплаты труда, частью квартирных, всяких видов натурального довольствия...”
Естественно, многое зависело от доброй воли работодателя - ведь наградные можно давать, а можно и не давать...
По данным Стопани (очевидно, на 1910-й год), больше всего на нефтяном и сопутствующих производствах могли заработать кузнецы - до 1160 рублей в год (но минимальный размер их заработка - всего 348 рублей годовых). Своего рода элитой были также слесари и плотники. Желонщики, работавшие на подъеме нефти из скважин, получали значительно меньше - от 400 до 768 рублей. Для неквалифицированных работников потолком были 400 - 500 рублей в год.
Хотя заработок высококвалифицированного работника держался на уровне “среднего класса” - врачей или инженеров, (которые тогда жили куда лучше, нежели в наши благословенные времена), все тот же автор отмечает, что “годовая заработная плата бельгийского рабочего выше, чем бакинского, на 44,7%, стоимость часа - на 25%, французского - выше на 64% и 52%”.
Надо заметить, что при том уровне технического прогресса в нефтедобыче и нефтеперегонке условия работы были не просто вредными, но откровенно опасными. Кожные заболевания от работы в агрессивной среде и переутомление - это еще полбеды:
“Еще больше пагубно действие нефтяных испарений на дыхание; рабочие на нефтяных промыслах, благодаря привычке, выносят работы 2 - 3 года (а по частным наблюдениям, не более пяти лет), но затем... неизбежно проявляется кашель, одышка, и мало-помалу развивается хронический бронхит с последовательной эмфиземой и малокровием... Все эти болезни принимают явно злокачественный характер у рабочих, страдающих легочными болезнями”.
Это на промыслах. А на заводах по перегонке?
“...Условия работы на нефтеперегонных заводах, в особенности у кубов, тягостные благодаря адски жаркой атмосфере, требуют большой выносливости и осторожности: возможны взрывы при продувке кубов. При очистке вредно действуют пары сернистого газа в обычно маловентилируемых помещениях. При регенерации - обработке кислот - работа производится среди атмосферы, насыщенной вонючими острыми газами, вызывающими мучительный кашель. Особые приспособления для вытягивания газов во время исследования... отсутствовали и рабочие прямо задыхались”.
Так что статистика выходит довольно страшная:
“Средний возраст нефтепромышленного рабочего по данным за 1900 - 1901 года определяется в 26 и 3/4 года (исключая учеников). Эта незначительность среднего возраста уже говорит о многом”.
И понятно, что революционные бури 1900-х годов при таких обстоятельствах обойти нефтянку попросту не могли. Тем более что на полях занято много грамотных и квалифицированных работников, которые могут и требования выдвинуть, и остальных за собой повести. Правда, в реальности происходящее далеко не всегда было похоже на сложившийся в советской историографии миф о стойкой и хладнокровной борьбе сознательных рабочих за свои права. Случалось всякое...
В 1901 - 1903 годах российскую промышленность поразил жесткий кризис. Многие предприятия закрылись, тысячи людей остались без работы. Нефтедобыча оказалась в числе пострадавших отраслей.
1 июля 1903 года забастовали механики - “белая кость” рабочих - на Биби-Эйбатском месторождении в пригороде Баку, а вскоре стачка стала всеохватной. Требовали восьмичасового рабочего дня, повышения зарплаты, улучшения бытовых условий и восстановления товарищей, уволенных за выступления ранее. Производства встали, однако работодатели не спешили идти навстречу бастующим. В Баку стянули войска, которые 22 июля положили конец протесту. К тому времени, однако, разгорелся уже весь российский юг - бастовали в Тифлисе, на горных разработках Чиатуры, в Одессе... Но, несмотря на массовость и неожиданность, забастовка имела скорее психологический, нежели материальный эффект.
“Почти никаких осязательных результатов эта забастовка рабочим не принесла, но впервые наглядно показала им самим возможность общих выступлений”, - резюмируют итоги первого массового выступления бакинских нефтяников авторы статистики объединения нефтепромышленников.
И правда, нового взрыва долго ждать не пришлось: очередная волна протестов поднялась в конце 1904 года. Требования разные: выходные по воскресеньям и Первомай как праздник, выплата зарплаты дважды в месяц - точно в срок и не ниже определенного минимума, широкие права представителям рабочих организаций в решении спорных ситуаций...
Толпы разъяренных рабочих, горящие нефтяные вышки - а их было сожжено больше двух сотен, и полный провал нефтедобычи... Хаос и выступления продолжались свыше двух недель. Даже уступок промышленников оказалось мало, чтобы загнать “джинна” обратно в бутылку. Вот что писал в Петербург бакинский вице-губернатор:
“22 декабря положение без изменения; Комиссия от нефтепромышленников вошла в соглашение с представителями рабочих, установив норму в 9 часов денной и 8 ночной, на 23-е с утра предполагалось везде начать работу... Около 8 часов утра на Биби-Эйбатских промыслах собралась толпа бастующих и напала на промысел “Олеум”, спустила пар и начала выгонять рабочих, отняв у двух полицейских стражников винтовки. Остановив работы у “Олеум”, толпа тремя партиями перешла на другие промысла, где продолжала буйствовать. На заводе Мухтарова рабочие отказались подчиниться требованию пришедшей толпы и бросить работу, произошла драка, сопровождаемая выстрелами. В результате: один рабочий убит, два ранены. Такие же драки со стрельбой произошли и на других промыслах, начавших работу... В тот же день, близ Балаханов, около “Каспийского трубопровода” собралась сходка бастующих Балахано-Сабунчинского района, не пожелавших стать в этот день на работу, и 3 часов пополудни в количестве 500 человек отправилась на промыслы Нобеля, произвела буйство, разбила: контору, квартиры управляющего и заведывающего промыслами, кочегарку. Разгромив промысла Нобеля, толпа пошла по шоссе к “Балаханскому нефтепромышленному обществу”, где также разбила кочегарку и повыбивала окна, но подоспевшие в это время два казачьих разъезда соединились, толпа была задержана и, желая смять казаков, начала бросать в них камнями и стрелять из револьверов. Начальник разъезда хорунжий Мочнев произвел в толпу залп. Оказалось три убитых и шесть раненых. Толпа рассеялась, и порядок восстановлен”.
На сей раз забастовка, подкрепленная беспорядками, принесла ощутимый успех: представители рабочих заключили с нефтепромышленниками коллективный договор, который позже почтительно назовут “мазутной конституцией”. Рабочий день для трудящихся в одну смену ограничили девятью часами, а для ходящих “в ночную” и работников буровых партий - восемью. Существенно повысили зарплаты и ввели оплачиваемые дни отдыха - целых четыре!
Естественно, коллективный договор не распространялся на рабочих, нанимаемых через подрядчиков. И, как отмечал в 1910 году Стопани, хотя “трехсменная система с восьмичасовым рабочим днем становится на промыслах общим правилом, однако в подрядном бурении и до сих пор не редкость... двухсменная работа с 12-часовым рабочим днем”.
Хотя “мазутная конституция” обязывала работодателей избегать работы через подрядчиков, делалось это с оговоркой: “если представится возможность замены таковой артелью рабочих”. Очевидно, возможность находилась не всегда - ведь работникам со стороны можно и платить меньше, и ответственности за них фирма вроде как и не несет...
Стоило завершиться этой забастовке, как вот уже в Петербурге расстреливают демонстрацию рабочих под предводительством Георгия Гапона, а стачки и демонстрации прокатываются по всей России. Впрочем, в Баку и окрестностях страшно и без рабочих волнений: вспыхивает скрытый до того конфликт между армянами и татарами (говорят, не без помощи центральных властей: армян считают “ненадежным” элементом, и очевидцы утверждают, что на местах городовые и полиция открыто помогают погромщикам-татарам; другие говорят что стрелять первыми начали армянские радикалы). В феврале в Баку идет пальба на улицах и горят дома - потом беспорядки перекидываются на Карабах и дальше... В августе Баку переживает новые погромы. Жгут и убивают, в том числе, на нефтепромыслах:
“Возле Кишлов люди, бегущие из Баку, заметили лес буровых вышек, охваченных огнем под пеленой дыма. Страшная новость: горят нефтеносные поля! “В два часа дня солнца не было видно”, - говорит один из свидетелей, а другой заявляет: “В Сабунчах дым был таким плотным, что разъедал глаза”. И дальше: “По пути мы видели много рабочих с черными от копоти лицами, они беспомощно стояли у своих домов. На станции находились несколько солдат и группы людей, спасающихся с нефтепромыслов, - эти люди пересекали платформу в разных направлениях, то и дело поглядывая в направлении пожаров, прислушиваясь к торжествующим возгласам убийц и пронзительным воплям их жертв. Напротив станции скважины на промыслах Тер-Акопова выбрасывали пламя вверх, в облака дыма. Вскоре языки пламени слились в одну огромную вспышку, буровые вышки с грохотом обрушились, искры полетели в сторону спасающихся бегством толп. Черные, как черти, люди ныряли в дым, чтобы добраться до станции - это рабочие бежали с приисков. Загорелись владения Манташева, дым не позволял видеть вспышки огня”. (Джеймс Доддс Генри, “Баку. История, полная событий”)
Всплески насилия продолжались около года, счет жертвам с обеих сторон шел на тысячи. Затихают погромы только в 1906 году.
А что забастовки? Они и не прекращались. Хотя громадных всеобщих протестов больше не возникает, отчеты Совета Съезда нефтепромышленников свидетельствуют: в 1907 году не было ни одного дня, когда хоть на какой-нибудь фирме кто-нибудь не бастовал.
Впрочем, в 1908 году движение идет на спад: “закручивание гаек” и аресты лидеров рабочих сделали дело... Как отмечается в статистике Съезда нефтепромышленников, “1908 год должен быть назван годом почти полных неудач забастовок рабочих...”
К 1909 году забастовок почти не было, а в 1910 году на фирмах и вовсе не зарегистрировали ни одного выступления. На положении рабочих спад протестного движения сказался с самого начала:
“Со второй половины 1908 года, - отмечает Стопани, - в нефтяной промышленности в вопросах заработка рабочих стала проявляться... тенденция возврата к давнопрошедшим временам начала 1900-х годов. Наградные начинают делаться лишь приятным воспоминанием, усиливается обыкновенная симпатия к одиноким - холостым рабочим, требующим менее квартирных. Снова возрождается, даже у крупных фирм, похороненная было система понижения заработка путем замены старого штата новым с меньшим окладом, замена постоянных рабочих временными - без расчетных книжек (число их с 1908-го к 1909 году увеличилось почти вдвое); сдача работ подрядчикам под видом сокращения штата, чем фактически снимается риск за увечья и т.д. ...И делается это не только без соответствующего увеличения твердой (основной) заработной платы, но и эта последняя уже кое-где начинает подвергаться весьма серьезным испытаниям”.
Как это по-современному звучит, не правда ли?
И, в общем, было бы странно, если бы в какой-то момент недовольство работников не выплеснулось наружу вновь. Так и случилось - летом 1913 года.
“Забастовочное движение бакинских нефтепромышленных рабочих 1913 года явилось полной неожиданностью для всех”, - констатируют авторы статистики забастовок все того же Совета Съезда бакинских нефтепромышленников.
Протесты начались в июле и продлились до октября. На пике движения бастовало почти 20 тысяч рабочих на 88 фирмах, то есть 80% работников местной нефтянки.
29 июля Совет Съезда нефтепромышленников получил требования бастующих: восьмичасовой рабочий день для всех, полная отмена сверхурочных, месячный отпуск для проработавших более года, прибавки к заработной плате, улучшение жилищных условий, создание единой больничной кассы, доступное обучение детям рабочих и официальное признание профсоюзов.
На отдельных фирмах чаяния рабочих касались и других вещей. Где-то добивались устроения отдельной столовой, где-то - мыла, где-то - свежей воды. Из требований, если верить статистике, треть касалась вежливого обращения с рабочими.
Где-то промышленники шли на уступки, где-то нет, но к осени волна протестов улеглась. Следующий всплеск случился в мае 1914 года - однако, несмотря на поддержку в других городах, он бысто затих: началась война, и стало не до того.
А то, что случилось дальше, - уже другая история...
Читайте нас в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе последних событий
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Если вам не пришло письмо со ссылкой на активацию профиля, вы можете запросить его повторно