Интервью с профлидером Новгородчины

ТУРИСТЫ И ЗАВОДЫ

— Василий Григорьевич, мы в этой рубрике в числе прочего знакомим регионы друг с другом. Страна большая, некоторые люди могут знать о Великом Новгороде не больше, чем давалось в школьной программе по истории. Расскажите в двух словах, что такое Новгородская область сегодня?

— Если говорить о сегодняшнем дне, то региональные власти сейчас активно продвигают Великий Новгород как туристический центр. Он, в принципе, и раньше им был, просто сейчас правительство развернуло активную информационную работу. Задача — довести информацию об области не только до соседей по Северо-Западу, но и до всей страны. Работают информационные центры, запускается реклама в поездах, проводятся форумы. Как индустриальный центр Великий Новгород инвесторам не преподнесешь, поэтому — туризм. Местная природа и история оправдывают этот выбор. Кроме того, это студенческий центр: Новгородский госуниверситет развивается, строится большая техническая школа, которая в него войдет. Вот, собственно, два пути развития, которые я выделил бы на данный момент: студенчество и туризм, основанный на исторической составляющей.

— Кажется, все ваши соседи могут составить достойную конкуренцию как минимум по туристической привлекательности — те же Псков, Смоленск. Идет какая-то борьба за лидерство?

— Я думаю, вряд ли. Нет, мы боролись всегда за звание «родоначальника Родины»: Изборск Псковской области, Ладога Ленинградская... Смоленск объективно вне конкуренции. Но у нас есть самое лучшее — это Новгородский кремль. Сколько я их видел — наш лучший. Не знаю, есть ли где еще, кроме Московского Кремля, например, Грановитая палата. У нас — есть. И еще у нас очень активно работают ученые — это раскопки, берестяные грамоты и так далее.

— Итак, Великий Новгород — это культурный, туристический и студенческий центр. Но если смотреть по профсоюзным новостям региона, одним из основных их источников является первичка Росхимпрофсоюза на большом и успешном заводе «Акрон». Вы же говорите, что промышленность в регионе почти не представлена...

— Да, «Акрон» — это действительно одно из градообразующих предприятий, много дающее бюджету и города, и области. И, в принципе, сопоставимых с ним у нас несколько, но если рассказывать жителям остальной страны, что такое Новгородская область, то говоришь прежде всего о том, ради чего они могут к нам приехать. А на «Акрон» мало кто поедет, это закрытая площадка. Поедут Новгород смотреть, Старую Руссу, Валдай — это наши раскрученные бренды.

— Тогда давайте поговорим отдельно о структуре местной экономики. Область ведь вряд ли кормится только за счет туризма?

— Туризмом — понятно, что не кормится. Во-первых, область дотационная, кормится за счет федерального бюджета. Во-вторых, у нас есть лесопромышленный комплекс, есть тот же «Акрон», другие крупные предприятия. Хорошо представлена радиоэлектронная промышленность, раньше Новгород был первым по радиоэлектронике в стране. Заводы до сих пор работают — «Квант», «Трансвит», СКТБ РТ, но уже не на такой мощности, как раньше. Взять, например, Особое конструкторское бюро «Планета» — было 12 тысяч работников, а сейчас там до тысячи, наверное.

— Соответствует ли структура промышленности структуре профсоюзного членства в этих отраслях? Или нет такой корреляции — где больше развито производство, там больше и членов профсоюза?

— Не сказал бы, что на 100% соответствует, но, например, на «Акроне» у нас самая большая первичка, семь тысяч членов профсоюза. На Боровичском комбинате огнеупоров тоже крупная первичка. Можно сказать, что почти на всех на крупных предприятиях, где действуют профсоюзы, профчленство больше 50%. Но сейчас возникают большие трудности при создании новых первичек на предприятиях, где есть зарубежное участие, там с этим дела идут не очень хорошо. И я бы сказал, что в этом есть недоработка самих профсоюзов: слабо работает среднее звено.

ДИСЦИПЛИНА И ЭКСПЕРИМЕНТЫ

— В чем проявляется эта слабость?

— Нет активности, нет выездов, нет встреч с коллективами. При возникающих трудностях профработники среднего звена, бывает, сразу же пасуют, уходят от прямых переговоров. А нужно, я так думаю, встретиться с руководством или с директором, узнать, какие проблемы на производстве, чем помочь, чего, как… Чтобы создать профсоюз, который будет оказывать не противодействие, а помощь в разрешении проблем, в том числе производственных. Это и есть соцпартнерство.

— У вас есть какие-нибудь рычаги влияния на это самое среднее звено?

— Разве что взывать к совести... Я [председателю ФНПР] Шмакову давно предлагал, что можно было бы в этой связи сделать, но это потребовало бы очередных изменений устава ФНПР. Так что пока рычаги влияния — это, например, выступления на заседаниях Генсовета... Вот что плохо в таких маленьких областях, как наша, — сюда редко приезжают руководители общероссийских профсоюзов. А проблема, о которой я говорю, в том числе как председатель Ассоциации профсоюзных теробъединений Северо-Запада, везде более-менее одна и та же.

Я выносил на заседание Совета нашей Федерации решение, и у нас из 14 отраслевых организаций четыре лишены права голоса (в соответствии с уставом) из-за неуплаты членских взносов. И да, есть определенные нюансы, но действительно профсоюз должен объединять на уровне региона хотя бы тысяч двенадцать человек. Ладно, у нас область маленькая (по данным на 2022 год, 586 тысяч жителей, 70-е место по численности населения из 85 регионов страны. — П.О.), можно хотя бы по пять тысяч членов профсоюза. Но когда, например, в профсоюзе потребкооперации у нас 386 членов — ну что он здесь может?! Ничего он не может. Нигде не участвует, взносы не платит, никто не участвует в обучениях, никаких моральных, материальных стимулов к работе. Я уже к совести взываю — говорю: вы хотя бы совесть поимели, вы же собираете взносы на заработную плату себе или на добавку к пенсии. Вот и все воздействие.

— Вы упомянули о необходимости внести изменения в устав. В чем заключается ваша идея?

— Нужно просто экспериментировать. Дело в том, что не дают, ведь все решается путем голосования. Шмаков как-то рассказывал, что в одной области отраслевые профсоюзы организационно замкнули на территориальное профобъединение. (Для справки: я же, например, не могу повлиять даже на то, что некоторые председатели на работу не ходят.) А в другой области убрали профобъединение совсем, оставив только отраслевиков. В итоге отраслевые профсоюзы через некоторое время пришли к выводу: нужно создавать профобъединение заново. А там, где замкнули их на профобъединение, продержалось не один год все это дело.

Но здесь нужно вырабатывать именно глобальное решение, не для отдельных регионов. Мы пытались на съезде вносить какие-то поправки и ввести персональную ответственность руководителей, но ничего не получилось. Потому что при голосовании в Генсовете от территорий больше представителей, а при голосовании на съезде — больше от профсоюзов.

— То есть вы выступаете за установление большего контроля?

— За большую авторизацию, за то, чтобы повысить персональную ответственность руководителей структурных подразделений. Для примера: у нас региональные министры меняются через каждые три-четыре года по итогам своей работы. А в профсоюзах из года в год снижение членства, неуплата членских взносов, не выполняются уставные обязанности. И за это руководителям ничего не бывает. Нельзя же так! Понятно, что падение профчленства в структурах ФНПР в целом идет за счет падения на местах.

Или возьмем профсоюз работников образования: у них каждый год — минус, и минус большой. При наличии-то в Новгородском университете 11 тысяч студентов! Ну как это может быть? Я тут начал разбираться, только я же не имею права лезть во внутренние профсоюзные дела... Но представьте: из 11 тысяч перспективных членов профсоюза — по факту их всего 276 человек! Представляете, какой здесь потенциал? Поэтому я и говорю председателю: давайте я с ректором договорюсь, что вы сядете в университете, кабинет выделят — и работайте там. У вас ведь уже меньше 10 тысяч членов профсоюза по области, а там 11 тысяч новых в перспективе.

Если разложить по отраслям, брать статистику, то везде есть перспектива, везде будет движение вперед, если работать. Но если не работать, то куда уж там… Никто не выезжает в районы, с коллективами не встречается — вот самая большая проблема. И вот если спросить областное начальство про профсоюзы — все скажут «Федосов»,
ни одного отраслевика не назовут. Если к министру, например, строительства прийти и сказать: «А вы знаете, что есть профсоюз такой отраслевой?» — то он и не знает.

— У вас в федерации больше представлены бюджетные отрасли или производственные?

— Наверное, 50 на 50. Одинаково.

— Значит, одни других под себя на голосованиях не подминают?

— Нет, у нас никто не подминает. Нет такого, что отрабатываем мы какую-то повестку президиума, совета, конференции, но эта повестка не проходила бы. Да, есть несогласные, но их не большинство. Считаю, что, в принципе, народ, члены президиума, совета — адекватные, вполне разумные люди, и голосуют они в соответствии с документами, которые принимаются в ФНПР и на уровне их профсоюзов.

— Я просто подумал, что раз область у вас дотационная, то бюджетники, по идее, должны как-то большую активность проявлять в борьбе за распределение этих дотаций?

— У нас культура проявляет активность, а остальные бюджетники — здравоохранение, образование, еще госучреждения и общественное обслуживание — несколько меньше.

В ДИАЛОГЕ

— Кстати говоря, о госучреждениях: вы же возглавляли комитет госслужбы в областной администрации. Опыт работы в исполнительной власти региона как-то помогает вам в нынешней работе?

— Да, очень помогает. Но стоит сказать, что я успел побывать уже в трех ипостасях. Когда был командиром воинской части — я был работодателем. У меня была большая часть, в том числе с гражданским персоналом, а у них был профсоюз. Потом я был в исполнительной власти, в ранге замгубернатора, с большими полномочиями. И вот сейчас я смотрю на взаимоотношения с властью и работодателями со стороны профсоюзов. И да, прошлый опыт очень помогает.

— А нет ли обратной стороны у этой медали? Допустим, у вас на носу переговоры по региональному соглашению, и ваши хорошие знакомые, бывшие коллеги говорят в кулуарах: «Василий Григорич, ну ты же все понимаешь, денег мало, что мы вам, профсоюзам-то, дадим?»

— Таких разговоров нет, потому что мы предварительно создаем рабочие группы, которые занимаются именно переговорным процессом до встречи с губернатором, с министром финансов. Нет, таких вопросов нет. Наоборот, это мы многое предлагаем, и вопросы решаются в пользу работников. Нас наше заксобрание наделило правом законодательной инициативы на уровне региона, мы тут же разработали закон об охране труда, и он был принят — я имею в виду на уровне области, конечно.

Еще ввели новую памятную дату — День профсоюзов Новгородской области. Это шаг к узнаваемости, популяризации профдвижения. Активно работали над законом о молодежной политике в регионе. Также благодарность председателя и почетная грамота президиума федерации теперь являются основанием для получения звания ветерана труда Новгородской области. Это не во всех отраслях, но такое звание дает в том числе и материальную поддержку.

— Власти не раздражает такая активность профсоюзов?

— Администрация сама показывает заинтересованность в совместной работе с нами. Взять ту же пандемию: губернатор попросил, чтобы мы поездили, посмотрели, чтобы не было нарушений относительно медработников. За один пандемийный год экономическая эффективность таких поездок составила 281 млн рублей. Эти деньги не дошли бы до людей, а так — благодаря профсоюзам все проблемы были решены. Но это уже отдельное интервью нужно записывать.

— А что вы отвечаете чиновникам, когда они говорят «денег нет»?

— Я им отвечаю: сократите командировки, в том числе за рубеж, сократите траты на содержание аппарата. Начинаем разговаривать в рабочих группах — в результате тот же МРОТ мы выше федерального делали. Соцпартнеры всегда говорили, что больше решить вопросов можно за столом переговоров, чем если идти на забастовки или еще какие-то протестные действия. Все решить можно. В этом плане и губернатор поддерживает. Но, правда, и мы понимаем реальную картину: наша область маленькая, дотационная, мы не можем выйти на зарплату, допустим, выше, чем в Ленобласти или Санкт-Петербурге. Тут понятно, что там, как и в Москве, другие возможности, зарплаты несравнимы. Но когда мы предлагаем какое-то повышение, никогда не следует реакции в штыки. Разговариваем.

НЕ СИДЕТЬ НА МЕСТЕ

— Вопрос немного в сторону, но все же интересно. Вот вы — военный летчик, командовали воинской частью, работали в администрации области. И это теперь вы руководите Федерацией — а раньше вас что-то связывало с профсоюзами?

— До поступления в Черниговское летное училище я работал на Северодонецком химкобинате, и там была мощная профсоюзная организация. Пацан еще, правда, был, ничего толком не понимал, но присутствовал на профсоюзных собраниях, наблюдал. Основательное знакомство с профсоюзами произошло уже в бытность командиром части. Там было 450 человек гражданского персонала, и у них был профсоюз, который мне помогал в решении многих вопросов, подсказывал. Председателем первички была мудрая женщина, она приходила и говорила: товарищ полковник, там у нас ситуация не очень хорошая — вам нужно встретиться с тем-то и тем-то. Потому что дело было в закрытом городке, и вся структура тылового обеспечения лежала на командире. Также два раза в год собирались общие собрания, и все командиры, руководители структурных подразделений отчитывались в выполнении колдоговора. Вот здесь как раз я и понял: мудрый руководитель всегда будет за партнерство с профсоюзами.

— Но для этого профсоюзы должны быть в полной мере самостоятельны — чтобы с ними по-настоящему считались. Выше вы упоминали о некоторых финансовых трудностях. Хватает ли федерации средств на поддержание аппарата в рабочем состоянии?

— Я думаю, что у нас как раз оптимальный вариант аппарата. Есть организационный отдел, есть отдел молодежной политики, информационный, социально-экономический, юридический, финансовый, административно-хозяйственный. Структура боеспособная, нормальная, которая может работать. Но это — федерация, а у большинства отраслевых обкомов — только председатель и бухгалтер. И ту же юридическую поддержку оказываем им мы. У нас в штате три юриста, и у них на личном приеме ежегодно около трех тысяч членов профсоюзов. Для нашей маленькой области это хорошая цифра.

Наш аппарат занимается и профсоюзным обучением, у нас очень толковые заведующие, они сами преподают, их всюду приглашают. Организовываем школы молодежного актива, семинары. Завтра (31 мая. — П.О.) весь аппарат выезжает в зональный учебно-методический центр в Санкт-Петербурге, что-то новое в Питере возьмем. Я считаю, что обучение — это одно из основных направлений профсоюзной работы.

— А если говорить не о профсоюзном, а о профессиональном обучении, то людей каких специальностей сейчас не хватает в области?

— Я бы сказал, всех. Вот сейчас открывал курортный сезон в Старой Руссе, и даже на курорте не хватает медработников. Да даже уборщиц не хватает. Рядом Питер, всех тянет туда, а у нас вымирающие районы. Не хватает учителей, медицинского персонала всех категорий — кадровый голод везде. Даже будем скоро искать, где главу района взять. Пересекая границу Ленобласти, врач той же скорой помощи будет получать без напряга ту зарплату, за которую здесь он будет работать на трех-четырех ставках, не имея «ни выходных, ни проходных». И рабочие профессии очень востребованы: сварщики, электрики, монтажники…

— И что же делать?

— Вернуть нужно, конечно, шефство заводов над школами, заводы должны готовить себе кадры. Вот у нас «Квант» открыл в гимназии класс, над которым они шефствуют: оборудовали токарными станками, там преподаватели свои. И по окончании школы выпускники уже имеют на руках удостоверение токаря первого разряда.

Ну и нам, профсоюзам, нужно не сидеть на месте, а тоже идти к ребятам, которые должны понимать, что такое профсоюз, что такое Трудовой кодекс, колдоговор, — это все должно быть им разъяснено со школы. Я считаю, что нужно заинтересовывать как-то молодежь, но молодежь сейчас нацелена больше на материальную составляющую. Это раньше — «за страну, за Родину, за Ленина, за Сталина». А сейчас они смотрят, как выживать, как достойно жить, как достойно воспитывать детей.

— При этом желание достойно жить — это ведь не преступление со стороны молодежи.

— Нет, конечно. Это нормально. Я, скорее, про нехватку патриотического или, если хотите, «профессионального» воспитания. Я, например, когда поступал в летчики, я же не думал, сколько я буду получать после выпуска. Воспитан был с детства на книгах, на фильмах про летчиков-истребителей. А уже после выпуска узнал, что летчики — это белая кость, элита, и получают много. Но это было вторично, а первично было желание стать летчиком.

Материал опубликован в «Профсоюзном журнале» № 4, 2022