Власть ожидает от военнослужащих, что они, случись надобность, пожертвуют жизнью, и тем более не считается с остальными их гражданскими правами. И такое положение, как выяснилось, не в одной нашей стране, но и в странах, гордящихся развитой демократией. Заставить государство вернуть военным права человека может только гражданский контроль. Такова основная идея “круглого стола” с длинным названием темы: “Гражданин. Общество. Армия. Гражданское общество в защиту прав человека в армии: российский и европейский опыт”. Мероприятие состоялось 6 декабря в представительстве Европейской комиссии в России.

“Круглый стол” собрал представителей власти, военных, ученых, правозащитников. Как обычно, речь шла о том, кто виноват и что делать: о положении дел в российской армии, о дедовщине в ней и ситуации с призывниками, об альтернативной гражданской службе (АГС), да и вообще - нужна ли нам столь многочисленная армия.

РАЗНЫЕ ОЦЕНКИ

К какой-либо единой оценке положения в российской армии собравшиеся, понятно, не пришли - слишком разные структуры они представляли. Кто-то утверждал, что армия медленно, но верно демократизируется: об этом, мол, свидетельствует создание общественного совета при Минобороны и контакты военачальников с комитетами солдатских матерей. В ответ слышалось, что все это “взаимодействие” законодательно не закреплено, а потому при любой смене военачальника может быть сведено на нет, тем более что не такие уж и грандиозные успехи это взаимодействие принесло.

Речь зашла о том, что для развития взаимодействия между армией и обществом нужна законодательная база. Но, по словам Эдуарда Воробьева, зампреда комитета по обороне Госдумы двух созывов, в 1992 году закон о гражданском парламентском контроле в армии провалился, потому как думцы решили, что в нем нет необходимости. И фактически отказались от возможности как-либо повлиять на эту структуру. Один из результатов сего решения - устаревшие уставы, не переиздававшиеся с 1994 года. Но даже если их и надумают изменить, содержание все равно будет определять само Министерство обороны, говорит Воробьев.

Как и большинство мероприятий, посвященных проблемам армии в России, этот “круглый стол” изобиловал грустными фактами и констатациями. Рецептов же, как можно такое положение в армии изменить, предлагалось мало. Причины того, почему все плохо, назывались разные, в первую очередь - финансовые.

Как заявил один из участников мероприятия, в России воинский “устав нарушает 13 прав и свобод человека - раньше это хотя бы компенсировалось финансово и социально...” Теперь же военных бедными считают 57% россиян, а среди самих военных недовольны своим финансовым положением 83%. Но возлагать надежды на Минобороны, говорили выступавшие, напрасно - недаром оно всячески скрывает свой истинный бюджет от общественности. Часть статей расходов проводится через здравоохранение, еще часть - через другие ведомства. Неизвестно, сколько тратится на содержание военных частей из местных бюджетов. Неизвестно, сколько уходит на финансирование закрытых территорий. Во что обходится налогоплательщикам содержание солдата-срочника - это, оказывается, тоже “государственная тайна”...

Поднимался вопрос о жилье и достойной зарплате. Однако даже если обеспечить ими военнослужащих, чудесного преображения армии не произойдет. Ведь, как высказался другой участник мероприятия, “зарплата не поможет в тех условиях, когда солдат - раб, а младший офицер - крепостной”. Хотя чем выше у тебя должность и звание, тем ты безнаказаннее: “В советской армии хоть партком был...”

ДЕДОВЩИНА - БОЛЕЗНЬ РОССИЙСКАЯ?

Неизбежно разговор зашел о “неуставных отношениях”, попросту говоря - дедовщине. Военные причину такого безобразия видели в том, что слишком много отсрочек от призыва. Один из выступавших заявил, что ранее, когда он командовал подводной лодкой, из 28 матросов только один был выпускником школы, а все остальные пришли со студенческой скамьи. А сейчас, “после введения 24 отсрочек”, в армию попадают люди “с ограниченным интеллектом”. И, дескать, именно низкий культурный и образовательный уровень призывников повинен в распространении неуставных отношений.

Правозащитники вполне логично парировали, что если человек не хотел идти в армию, то трудно от него ожидать хорошего поведения в ее рядах, и, скорее всего, он найдет на ком выместить зло. А закон об отмене отсрочек требует серьезной антикоррупционной экспертизы, так как создает дополнительную базу для взяточничества в военкоматах. Кто-то печально заявил, что “дедовщина - варварская, чудовищная, но единственная на сегодняшний день форма дисциплины”, поскольку офицеры не могут круглосуточно находиться с подчиненными, а профессиональных сержантов в нашей стране нет. Точнее, попытки создать институт профессиональных сержантов есть, а вот зарплаты, которая заинтересовала бы способных и опытных людей, - нет. И, скорее всего, сержантов, как и контрактников, будут набирать “добровольно-принудительно”.

Валентина Мельникова, ответственный секретарь Координационного совета Союза комитетов солдатских матерей России, заявила о том, что взаимоотношений внутри наших Вооруженных сил уникальны - преступления в отношении сослуживцев характерны только для российской армии. Особенно остро, по ее мнению, это проблема встала после развала СССР. Сейчас в рядах Вооруженных сил, сообщила она, находится 20% трудоспособного мужского населения страны, а с учетом членов семей военнослужащих проблемы армии вплотную затрагивают 20 млн наших сограждан. Важно стремиться к взаимодействию армии и общественных организаций, сделала вывод Мельникова, потому что только путем взятия ситуации под гражданский контроль можно повлиять на деятельность столь замкнутой структуры, как армия.

ГЛОБАЛЬНЫЙ ПАРАДОКС

С мнением о такой “уникальности” российской армии не согласилась Марго Лайт, представитель факультета международных отношений Лондонской школы экономики и политических исследований. По ее словам, в отношениях между государством, армией и гражданами сложился парадокс. Формально военные обладают равными правами с остальными гражданами. Если власть ожидает от военнослужащих, что они, случись в том надобность, пожертвуют своими жизнями, то с остальными их правами человека она тем более не считается, оправдывая свою позицию интересами национальной безопасности, говорит Лайт. Теоретически с постулатом, что военнослужащие имеют все права человека и гражданина своей страны, согласны все. Но на практике гражданские права военных ущемляются, причем даже в тех странах, которые гордятся “развитой демократией”.

Марго Лайт назвала четыре основные проблемы, с которыми сталкиваются военнослужащие в странах Евросоюза:

1) Сложности с отказом от военной службы. В большинстве стран ЕС граждане, не желающие идти в армию, могут отказаться и отдать родине свой долг на альтернативной гражданской службе. Но в девяти государствах срок АГС больше, чем военной службы, тем самым там ущемляются права “альтернативщиков”. А Кипр вообще не имеет АГС. Там молодых людей призывают вне зависимости от того, противоречит ли военная служба их моральным, религиозным или политическим убеждениям. “Утешение” лишь в том, что “несогласным” оружия в руки не дадут.

2) Ограничение возможности защиты своих гражданских прав. В 19 из 42 стран ЕС военнослужащим запрещено состоять в общественных организациях. В 35 странах у военных нет коллективного договора, и они, соответственно, не могут полноценность защищать свои трудовые права.

3) Ограничение возможности гражданского контроля. В вооруженных силах большинства стран ЕС чрезвычайно усложнена процедура подачи жалоб и ограничен круг инстанций, куда дозволено обращаться военнослужащему (при этом решение дел в гражданском суде зачастую оказывается более эффективным, чем в военных трибуналах). Эту дискриминацию обосновывают требованиями “национальной безопасности”. На самом деле “секретность” - чаще всего один из способов ограждения армии от гражданского контроля.

4) Неуставные отношения. В более или менее серьезной форме они встречаются почти во всех вооруженных силах. Повинна в том идея, что “жесткая дисциплина” полезна для эффективности армии. И именно бытующее убеждение, что “солдат надо закалять”, приводит к жестокому обращению с ними.

АГС В РОССИИ

О том, как обстоят дела с альтернативной службой в России, рассказал Сергей Кривенко, представитель коалиции “За демократическую АГС”. По его мнению, сам закон об АГС хорош, так как предусматривает право призывника на такую службу “по всему спектру убеждений”: нужно только заявить о своих убеждениях, а разъяснять их или что-то доказывать не требуется.

Но закон этот не всегда соблюдается. В комиссариатах часто отказываются принимать заявления об АГС, дезинформируют призывников, рассказывал Кривенко. Сейчас в России альтернативную гражданскую службу проходит около 600 призывников. В Москве их всего два десятка. Столь малая численность объясняется скорее всего сроком службы (42 месяца вместо обычных 23), и как только сроки АГС будут сокращены в два раза, приток “альтернативщиков” наверняка усилится, считает Кривенко. Он рассказал, что 70% этих ребят живут дома, так как общежитий для них никто, естественно, не строит. А работают, как правило, в промышленности, спецстрое и социальной сфере. Зарплаты получают в зависимости от специальности - от 2 до 15 тысяч рублей.

ЗАЧЕМ ТАК МНОГО?

Сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН, к.т.н. Владимир Евсеев, задал, наконец, вопрос: а зачем России вообще такая многочисленная армия? Сейчас в армии, включая различные структуры и ведомства, находится 1,2 млн россиян. Столько же военных и в США, но там населения почти вдвое больше. По мнению эксперта, армия численностью в 700 - 800 тысяч человек будет вполне боеспособна, и это позволит отказаться от призыва. На крайний случай у нас есть громадный мобилизационный ресурс - 4,1 млн. мужчин подходящего возраста. А стратегическую задачу, которая потребовала бы такого количества солдат, притом что никаких сил и, по всей видимости, желания для территориальной экспансии у России нет, представить очень трудно, - заявил Евсеев.

В ответ из зала раздались реплики: дескать, количество людей, нужных армии, давно подсчитали специалисты, и всякие советы тут излишни. И реплики эти подтвердили, что гражданское общество и армия находятся в режиме оппозиции, а не диалога. Но есть надежда, что регулярные встречи заставят их прислушиваться друг к другу.

Полина САМОЙЛОВА
Фото Николая ФЕДОРОВА