Его коллекция бабочек, жуков и прочих насекомых насчитывает несколько десятков тысяч экземпляров. Экспонаты, пойманные Сергеем ХВЫЛЕЙ, пополнили коллекции музеев Москвы, Праги, Брюсселя, Парижа, Нью-Йорка и Гаваны. В узких академических и околоакадемических кругах Сергей Игоревич широко известен разнообразием своих научных интересов. Минералогия, ботаника, зоология, палеонтология, орнитология, ихтиология - вот лишь немногие дисциплины, которыми ученый занимался хотя и в свободное от основной работы время, но с присущей ему серьезностью и основательностью. Однако самой сильной страстью ученого после описания бытия клеток остается энтомология - наука о насекомых. А работает он в здании на московской улице Талалихина, в учреждении с поражающей воображение аббревиатурой - ГНУ ВНИИ МП им. В.М. Горбатова РАСХН, или, попросту, во Всероссийском институте мясной промышленности. Заведующий лабораторией микроструктурного анализа Сергей Хвыля - гистолог, то есть знаток жизнедеятельности клеток организма, причем любого организма, от человека до инфузории включительно.

О ЛЮБВИ К ЖУКАМ

- Собирать коллекцию я начал примерно с четырех лет, - рассказывает Сергей Игоревич. - Помню, что меня гораздо больше интересовало поведение букашки, чем ее устройство. В школьные годы занимался в энтомологическом кружке. В юности некоторое время подумывал о том, чтобы всю жизнь заниматься изучением насекомых. Специально ходил в походы на поиски новых экспонатов для коллекции.

Родители благосклонно наблюдали за увлечением сына и были не против его желания заниматься биологией и путешествовать. Тем более что Сергей хорошо учился, успешно окончил физико-математическую школу при МИФИ. Однако свою страсть к изучению биологии он ни от кого унаследовать не мог.

Семья, точнее фамилия, Сергея Игоревича была довольно известной. Его дед, Андрей Хвыля-Олинтер (Хвыля - его партийный большевистский псевдоним), был первым наркомом культуры Украины - до 1937 года. В 37-м Андрея Ананьевича и его жену арестовали и расстреляли, сына Игоря отправили в московский детдом. В тот черный для семьи год Игорю Хвыле было 16 лет. Он вырос, стал инженером. Увлекался живописью, даже был принят в члены Союза художников СССР. Мама Сергея Игоревича была домохозяйкой.
Сергей принял решение и поступил в Московский медицинский институт на биологический факультет - здешний биофак был кузницей кадров советской фундаментальной науки. “Я не стал учиться на энтомолога потому, что, несмотря на радость, которую мне доставляет изучение “букашек”, это наука рутинная; здесь не так много нужно работать головой, как в биологии и, особенно, в клеточной биологии”.

Но, несмотря на это решение, страсть к букашкам осталась на всю жизнь. Даже в лаборатории он хранит часть экспонатов своих разнообразных коллекций. Шесть или семь бабочек, столько же крупных козявок черного, темно-синего и светло-зеленого цветов, нечто, похожее на стрекозу с розовыми крыльями, и великое множество одинаково продолговатых и темных, но по-разному пестрых жуков. Все насекомые - в профессионально остекленном ящике, каждая букашка аккуратно приколота к поролоновой подстилке булавкой или приклеена.

- Вот это - тропическая бабочка аполлония, - показывает на белое чудо с яркими оранжевыми, красными и черными пятнами на крыльях Сергей Игоревич. - Эти “козявки” называются жужелицами. Они ведут подземный или сумеречный образ жизни, выползают на поверхность только когда стемнеет. А все это полчище жуков - основа моей коллекции, жуки-усачи, в просторечии неправильно именуемые короедами.

- А “стрекоза”?

- Это не стрекоза, это бражник. Мне привезли его из Анголы. Здесь, в лаборатории, хранится в основном то, что подарили мне коллеги-коллекционеры и энтомологи.

- А вы дарили кому-нибудь пойманных вами насекомых?

- Да, чаще всего именно дарю - энтомологам, школьным и нашим, московским, музеям. Меркантилизм мне неприятен, я стараюсь не связываться с теми, кто делает деньги на насекомых.

- Есть ли у вас насекомые, с которыми вы бы не расстались ни даром, ни за деньги, даже очень большие?

- Да. Эти вот невзрачные жуки-усачи. Просто я хорошо изучил этот отряд насекомых, и жуки стали моей энтомологической специальностью.

“КЛЕТОЧНАЯ” РАБОТА

Но энтомология все равно остается его хобби. Большую часть дня и года заведующий лабораторией занят, конечно, вовсе не ловлей бабочек и жуков.

- Считаю, что специальность и хобби человека должны быть разными, - говорит Сергей Игоревич. - Совмещение этих занятий приводит к фанатизму и ограниченности мировосприятия. “Специалист подобен флюсу”, как говорил Козьма Прутков...

Профессиональная биография Хвыли началась, когда он окончил биологический факультет Московского медицинского института, а затем и аспирантуру на кафедре морфологии и гистологии.

Сначала Сергей занимался клетками и организацией гистологической лаборатории в Институте усовершенствования врачей. Ушел оттуда - руководство института никак не хотело понимать, что исследование клетки не происходит за один день. В Институте питания он успешно занимался клеточной биологией. До тех пор, пока в 1987 году не последовало приглашение во ВНИИМП с предложением более интересных в смысле карьеры и зарплаты условий работы.

Здесь Сергей Хвыля занимается определением содержания предусмотренных законом и недопустимых веществ в колбасах, ветчине, карбонате и прочих вкуснейших вещах, по-местному - “проблемами идентификации сырьевого состава мясных продуктов”. Его лаборатория дает ответ на вопрос, из чего сделана, например, докторская колбаса - из мяса животных, растительных добавок или из докторов... На известную шутку он отвечает: “Ну что вы, кто же будет расходовать туалетную бумагу на изготовление батона колбасы? Бумага гораздо дороже того сырья, которым колбасу на самом деле наполняют. Это чаще всего соединительная ткань, соевые белки, свиная шкурка”. После изучения структуры продукта под микроскопом и анализа от клеток продукта переходят к клеткам железным: следует органолептическое испытание на крысах, которых в лабораторном виварии не один десяток. То есть хвостатых тварей попросту кормят мясными деликатесами. После этого смотрят на поведение крыс, затем одну обязательно убивают и разрезают для исследований...

- У нас на биофаке был студент, который получал удовольствие от истязания крыс, - рассказывает Сергей Игоревич. - Так вот, мы договорились с ребятами и просто перестали пускать его в лабораторию. Мне наши нынешние операции никакой радости не приносят, но они необходимы, поэтому приходится. Стараемся избавлять животное от страданий. Я работаю с крысами без перчаток и приспособлений, и за 28 лет крыса меня укусила только однажды, да и то по моей вине.

За время работы с мясным товаром отравленные продукты Хвыле выявлять не приходилось, испорченные тоже попадались очень редко. “Самое распространенное нарушение рецептуры - когда изготовитель заявляет, что у него в продукте, скажем, соевого белка 10%, а на самом деле все 50%”. Хотя заведующий лабораторией и не делает ни малейших поблажек нарушителям, он все же не считает, что такой проступок может привести к отравлению потребителя. А вот использование в изготовлении продуктов генетически модифицированного сырья вызывает у биолога серьезный профессиональный протест.

- Генный инженер берет из одной клетки часть ДНК, которая несет информацию, предположим, о выработке инсулина или росте мышечной массы, - объясняет свою позицию Сергей Хвыля. - И переносит ее в другую клетку. Та начинает выполнять ранее не свойственные ей функции. Но мы не знаем последовательность информации, заложенной в ДНК. Там огромное количество структур, на наш взгляд, неработающих, но наверняка имеющих все же некие задачи. И не получается ли так, что, извлекая один участок ДНК, мы обязательно прихватываем другой и тем самым даем клетке еще и другие, но неведомые нам способности?

НА ХУТОР БАБОЧЕК ЛОВИТЬ

Сергей Хвыля объездил весь бывший Советский Союз, побывал почти на всех континентах, кроме Австралии, облазил джунгли Индонезии, леса и луга Западной и Восточной Европы, Кубы. Даже в Египте, изученном вдоль и поперек туристами ближнего зарубежья, он умудрился забраться в места, где не ступала нога отдыхающего. В Индонезии в 1997 году и на Кавказе в 1986-м он открыл, соответственно, новый вид жужелиц и новый вид жуков-усачей. Благодаря Хвыле мировая энтомология лишилась еще одного вида жуков: просто Сергей Игоревич доказал, что виды shirvanicum и azerbaidzhanicum - это, грубо говоря, одна и та же усатая морда.

Инвентарь энтомолога не очень велик. Кроме обязательных сачка и лупы, нужно брать с собой какую-нибудь баночку, флакон эфира, иглы. Жуков и жужелиц ловить сложнее, чем разных там бабочек-стрекоз. Жуки чаще всего попадаются только в ловушки. А ловушки не особенно сложны - обыкновенная стеклянная или железная консервная банка. Надо только знать ту приманку, на которую данный вид клюнет. “Вот этих светло-серых усачей обычно тянет на сладкое, а черные ползут лишь на запах тухлой рыбы”.

Многие поездки были не вольными прогулками, а настоящими научными экспедициями, где Сергей Хвыля не только “сачковал”, но и занимался изучением более крупных животных или минералов. С геологами и палеонтологами он побывал в Сибири и на Кавказе (“вот трилобиты мелового периода, они оттуда”), в составе экспедиции института тропической медицины - опять же на Кавказе, в верховьях Енисея и в Средней Азии. Собранные им минералы трижды экспонировались на Тимирязевской геологической выставке. “Меня больше всего интересовали кристаллы, так как они похожи на клетки”. Восемь лет подряд каждое лето Сергей Хвыля на время отпуска уезжал в Уссурийский заповедник.

Сергей нередко встречался с дикими животными - с косулями и лосями, с ядовитыми змеями - гюрзами, кобрами, щитомордниками, гадюками, с безвредными ужами и полозами. Однако большинство запомнившихся встреч биолога с дикой природой происходило именно в Уссурийском заповеднике. Дважды он замечал в тайге крадущегося за ним тигра: “В дырку в земле, оставленную когтем одного из них, свободно входил палец”. Натыкался на следы рыси. А однажды на поляну, где Хвыля собирал своих любимых насекомых, вышел огромный волк. Энтомологу-любителю повезло - зверь был сыт, он постоял, посмотрел на человека “с холодным любопытством” и ушел обратно в чащу.

Сергей Игоревич утверждает, что страх при встрече с дикими животными испытал только однажды - когда наткнулся в редколесье (место действия - тот же Уссурийский заповедник) на кабанов с детенышами. Те подняли страшный визг, и биолог, во избежание осложнений, бросил свои исследования и побежал. Кабаны тоже побежали, к счастью, в другую сторону.

Встречи с людьми были намного опаснее. Так, в конце семидесятых Сергей Хвыля поехал на хутор в глубинке Львовской области, естественно, “бабочек ловить”. Местные предупреждали его, чтобы он не углублялся в лес, которым густо поросли отроги Карпатских гор: “Там лесные люди живут, они со Степаном Бандерой вместе против русских воевали”. Биолог считал все это пустыми баснями. До тех пор, пока сам не наткнулся в чаще на пожилого вооруженного “партизана”. Был подвергнут допросу. Все вопросы задавались только на “украинской мове”, хотя ответы Сергея на русском собеседник отлично понимал. Отпустили, порекомендовав больше не соваться в лес.

- Можно избежать столкновения с любым диким животным и большинством людей, - говорит Сергей Игоревич. - Надо только относиться к ним с искренним уважением и не быть агрессивным. С людьми уважение проявляется в соблюдении хотя бы некоторых местных обычаев. Так, в Индонезии не надо гладить по голове ребенка: по тамошним поверьям, так ты можешь похитить его душу. То же самое со зверями - у них, правда, не обычаи, а повадки, но суть дела это не меняет. Ведь мы с ними - братья. Хотя животные намного интересней...

Алексей ЧЕБОТАРЕВ