Список опасных профессий все расширяется. Теперь это не только спасатель или военный, но и юрист, журналист, профлидер... “Солидарность” уже писала об аресте в Туркмении российского ученого-эколога Андрея ЗАТОКИ. Благодаря усилиям общественности сегодня он на свободе, и мы разговариваем с Андреем Львовичем об экологической обстановке в России и о том, чем стране грозит “экологический кризис”.

Андрей Затока рассказывает, что решил стать энтомологом в пять лет, после того как прочел книгу Жана-Анри Фабра “Жизнь насекомых” и узнал слово “энтомолог”. Года через три он узнал, что есть еще и герпетология (раздел зоологии, изучающий земноводных и пресмыкающихся), и подправил свою научную ориентацию. По оборонительному поведению обыкновенной гадюки защитил дипломную работу, а после распределения в Капланкырский заповедник (Туркмения) стал уже профессиональным герпетологом. Сегодня Затока не только один из признанных ученых, но и видный общественный деятель, один из основателей Международного Социально-экологического союза (МСоЭС). После злоключений в Туркменистане (см. “Солидарность” №№ 41, 42, 2009) он вернулся в Россию, где мы и разговариваем о такой загнанной науке, как экология.

- Говорят, что благодаря тому, что в России из-за кризиса остановились заводы, в стране улучшается экологическая обстановка. Так ли это?

- Конечно, если где-то перестал дымить завод, то в окрестностях станет полегче. Но кризис может привести и к тому, что кто-то захочет сэкономить на очистных сооружениях... Так что считать кризис экологическим благом я бы не стал. В городах главными загрязнителями воздуха являются автомобили, и что-то не заметно, чтобы их стало меньше.

А главное, загрязнение среды - далеко не единственная экологическая проблема. Есть и массовые вырубки лесов и зеленых зон, и браконьерство, и распространение генетически модифицированных организмов, и крайне несовершенное сельское хозяйство, и расточительное использование энергии и ресурсов... В России огромное количество нерешенных проблем, унаследованных еще от СССР. Например, ликвидация химического оружия, необходимость рекультивации загрязненных им земель, контроля за диоксинами и другими особо опасными загрязнителями. Есть и радиоактивные “хвосты” и отходы. Практически все крупные города относятся к зонам с крайне неблагоприятной экологической обстановкой. У нас принято громко печалиться по поводу сокращения населения, принимаются меры по стимулированию рождаемости. Но, похоже, власти не осознают, насколько велик вклад экологических проблем в статистику заболеваемости и смертности!

Российское законодательство в настоящее время является в значительной степени антиэкологичным и постоянно изменяется в сторону ухудшения. К сожалению, это оказывается действенным, поскольку поправки вводятся под давлением промышленных лоббистов, которые сразу используют новые законы для снижения экологических издержек или осуществления своих опасных проектов. Так, в угоду определенным кругам, несмотря на негативное мнение подавляющего большинства населения, был разрешен ввоз в Россию радиоактивных отходов (хотя атомщики пытаются называть их “ценным сырьем”). Совсем недавно был принят закон об охоте, который даже многие охотники оценивают негативно. Защитники природы ведут кампанию и за восстановление порушенной лесной охраны, без которой в лесах творится произвол и беззаконие. Да и само разделение функций экологического контроля между разными ведомствами не способствует эффективному контролю.

Перечисленные выше “реформы законодательства” ясно показывают, что технократическое правительство России придерживается совершенно определенной политики: сначала экономика, потом экология. Убирая так называемые “административные барьеры” на пути развития экономики, оно закладывает фугасы под будущее России, забывая, что предупреждение экологических проблем обходится намного дешевле, чем устранение последствий. Не хотелось бы думать, что этими людьми движет стремление к сиюминутной прибыли, но выглядит это именно так: “После нас - хоть потоп”.

- Сегодня миром правят деньги и бизнес. Могут ли экологи в такой обстановке повлиять на принятие решений?

- Экологи в данной ситуации выступают как тормоза в машине. Понятно, что на одних тормозах никуда не уедешь. Но без тормозов машина рискует разбиться вдребезги. Там, где эту роль экологов понимают и принимают, где дают им достаточно власти,

- там меньше экологических проблем, а люди живут долго и счастливо.

Кроме “протестно-тормозной” роли, у экологов есть и другие возможности для воздействия на власть и бизнес. Власти, когда они действительно заботятся о будущем страны, привлекают экологов для долговременного планирования хозяйственной деятельности, потому что только эколог может сказать, сколько и каких ресурсов можно взять без разрушительных последствий. Для бизнеса экологи тоже могут быть хорошими советчиками, а если сам бизнес является экологическим (например, органическое сельское хозяйство) - то и прямыми участниками бизнес-проектов.

В России довольно эффективным средством воздействия на бизнес и власть оказалась независимая экологическая оценка их деятельности. Этим сейчас занимается НЭРА - Независимое экологическое рейтинговое агентство.

К сожалению, сейчас общественное движение в России, в том числе экологическое, переживает не лучшие времена. Выполнять работу “на общественных началах”, как в советские времена, стало очень трудно - людям надо зарабатывать на жизнь, и это требует немалых усилий. Если организация зарегистрирована как юридическое лицо, то она постоянно сталкивается с давлением бюрократического окружения. Это и всевозможные отчеты в разные инстанции, и немалые налоги, и штрафы за малейшие нарушения. Очень больших денег требует проведение встреч и конференций, а найти средства непросто: грантовый поток с Запада сократился, а грантовые средства внутри страны весьма ограничены и распределяются недостаточно справедливо. Это также результат совершенно определенной государственной политики, ограничивающей развитие и влияние общественного сектора.

Если же посмотреть, как “у них”, то есть в экологически благополучных странах, то там общественное экологическое движение является весьма мощным и занимается не столько протестами (это в основном удел “неформалов”, то есть стихийно организованной общественности), сколько решением многочисленных локальных проблем, образованием и воспитанием различных групп населения, практическими мероприятиями. К примеру, крупнейшие эко-НПО США, такие, как Nature Conservancy, собирают средства взносоплательщиков и выкупают участки земли, создавая на них национальные резерваты. Понятно, что это возможно благодаря законодательству, дружественному по отношению к некоммерческому сектору и собственному населению.

- Что вообще по силам российской общественности? Есть ли успехи у общественных экологических организаций?

- Сейчас главным успехом можно считать, что мы еще живы. Если серьезно, то от общественности зависит ВСЕ. Именно общественность выбирает себе ту или иную власть, позволяет или не позволяет ущемлять свои права, требует улучшения условий жизни или соглашается на вонючую трубу у себя за окном.

Экологические организации добивались и до сих пор добиваются немалых успехов, по крайней мере - в части торможения опасных хозяйственных авантюр. МСоЭС начал свою историю успехов с торпедирования проекта канала Волга-Чограй, о котором уже мало кто помнит, это было в 1980-х годах. Зато многие помнят, как не так давно Владимир Путин распорядился о переносе нефтяной трассы на много километров от Байкала - этому тоже предшествовали активные протесты общественности.

- Вспоминая недавние события - ваш арест и суд над вами в Туркмении - насколько работа эколога, с вашей точки зрения, опасна?

- Как выяснилось - довольно опасна, хотя руководители государства должны бы понимать, что без обеспечения экологической безопасности ни одна страна не имеет будущего. В туркменском законодательстве есть весьма прогрессивные положения и об экологической экспертизе, и о запрете засекречивания экологических сведений. Однако все это остается на бумаге, а на практике любые хозяйственные планы, получившие одобрение президента, становятся идеологическими установками, и любая их критика, в том числе по экологическим соображениям, приравнивается к антигосударственной деятельности. Ярким примером является строительство Туркменского озера - искусственного водоема посреди пустыни, придуманного и пролоббированного специалистами Минводхоза ради щедрого госзаказа. После того как идею поддержал Туркменбаши, она стала национальной программой, и любая публичная критическая оценка ее стала совершенно невозможной. Я не скрывал своего критического отношения к этой затее, хотя и высказывался в довольно узких кругах. Но если учесть, что все туркменское общество пронизано доносчиками, разговоры даже в узком кругу могут повлечь неприятные последствия.

- И в заключение хочу спросить о курьезных или, наоборот, страшных случаях, которые с вами происходили.

- Несколько лет назад меня пригласили рассказать волонтерам Общества Красного полумесяца о ядовитых животных. Мы с женой взяли, что у нас тогда было в домашнем живом уголке:
скорпионов, тарантулов, сколопендр и совершенно ручную кобру - и отправились на встречу. Я рассказал и показал животных, затем ответил на вопросы. Один из вопросов был: “Что делать при укусе кобры?” Я заметил, что вряд ли им эти знания пригодятся, поскольку получить от кобры укус в природе очень трудно - эта змея не любит кусаться. Но я все-таки объяснил меры первой помощи: надо немедленно отсосать яд, пить больше жидкости, а при остановке дыхания - делать искусственное, пока бьется сердце. Попрощались и пошли домой. Змею я засунул в мешок и положил под рубашку, поскольку на улице было холодно. И вот, на подходе к дому, моя ручная кобра вдруг завозилась в мешке и вцепилась зубами в мой живот, прямо сквозь мешок и майку! Кобру я быстро отцепил, но о том, чтобы высасывать яд на улице, не могло быть и речи - кругом были люди, и мне не хотелось давать им пищу для диких сплетен. Добежали до квартиры, и там жена слизала остатки яда с живота. А я стал ждать признаков отравления - но оно оказалось очень слабым: видимо, яда в кровь попало немного, да и иммунитет сработал.

Юлия РЫЖЕНКОВА