В Санкт-Петербурге всего около тридцати человек занимаются тем, что ищут и устраняют радиационное загрязнение. Среди них и Алексей ПРОТАСОВ. В других городах таких специалистов не больше. Корреспондент “Солидарности” разговаривает с Алексеем Викторовичем о том, почему нельзя носить значок “снятия блокады Ленинграда” (“светлячок”, который после войны носили жители блокадного Ленинграда), как не “схватить” дозу облучения в школе или дома и насколько радиация влияет на политический строй.
На фото: Определить уровень радиации при помощи дозиметра несложно, но вот найти источник излучения и обезвредить его - настоящее искусство
Алексей Протасов работает в Российском геоэкологическом центре, филиале ФГУ ГП “Урангео”. Раньше там занимались поисками урана, сейчас - экологией. В рамках этой организации Протасов занят преимущественно радиацией, причем не только обследованием мест возможного загрязнения, но и дезактивацией. Официально такой профессии, как дезактиваторщик, ни в одном реестре нет. Есть люди, которые это делают, но они в разных организациях называются по-разному.
ОТКУДА В ПИТЕРЕ РАДИАЦИЯ?
- Во-первых, Питер был и есть научный центр, и все научные радиационные разработки начинались в Питере, - объясняет Протасов. - Более того, под Питером находится первое месторождение урановых руд в России. Это урановые сланцы, выходящие в районе Красного Села, Вороньей горы. Содержание там, конечно, очень низкое, но это первое месторождение урана в России. Во-вторых, сам уран использовался с 1927 по 1967 год в производстве светосоставов постоянного действия - это та самая краска, которую в народе называли “фосфор”. Все светящиеся циферблаты делались тогда на основе солей радия (радий - продукт радиоактивного распада изотопа урана-238, содержится в урановой руде. - Прим. ред.), и они светились довольно-таки долго, годами. В 1967 году производство этой краски было запрещено. Сейчас в приборах используют в основном светонакопители, они не радиоактивные.
Интересный момент: все “блокадные” значки (так называемые “светлячки”) были радиоактивными, в них как раз тот светосостав и был применен. Вообще по России довольно много таких радиоактивных предметов, потому что, как вы понимаете, и наручные часы, и приборы распространились по всей стране. Они были сняты с производства, но никуда не делись. Что произошло в 1967 году? Запретили эти приборы использовать, но никто ведь никому не объяснил, почему запретили. А добрые люди понесли старые приборы в школы в качестве шефской помощи, в музеи и так далее...
- Алексей Викторович, в Москве тоже есть радиационные загрязнения?
- Судя по появляющимся в печати данным, есть, там их выявлением занимаются специалисты из “РосРАО”. В Москве, кстати, был единственный известный мне случай доведенного до конца суда за незаконное использование и распространение радиоактивных веществ, есть такая статья. Там один человек украл радиоактивные источники из своего института, а когда увидел, что над ним стали летать наши вертолеты, то понял, что меряют радиацию, и выбросил украденное в пруд. Мы засекли это место, и дальше найти источники было уже несложно. Насколько я знаю, наиболее активная часть ставшего радиоактивным грунта и сами источники из пруда вынуты, остальное надежно заэкранировано.
Есть и старые истории. В начале XX века грамм радия стоил дороже грамма золота. В 1915 году нашли богатую руду под Ферганой. Было создано Ферганское общество, и в Питер привезли порядка 20 - 30 тонн урановой руды, чтобы из нее добывать радий с целью обогащения. В начале 1918 года в ЧК сообщили, что здесь есть запасы руды, но когда из ЧК приехали, то ничего не нашли. Однако 20 тонн не исчезают бесследно, а из города они не вывозились. В процессе полного обследования территории города две трети этой руды мы нашли. Где остальное спрятано - неизвестно.
- Как нашли?
- Началось с того, что нашли радиоактивную квартиру на Васильевском острове. Когда стали ее разбирать, под полом обнаружили документы Ферганского общества. Стали поднимать документы, выяснять, где те дельцы работали, как работали, и находили захоронки. Те, кто работал в этом обществе, видимо, спрятали радий в надежде, что “это всё” ненадолго, а когда власть переменится, они-де вернутся и достанут. Власть не переменилась, они уехали, а руда осталась.
Вообще периодически мы много чего интересного находим. Когда убирали радиацию рядом с Политехническим институтом, находили и знаменитое урановое стекло (окрашенное окисью урана, имеет желто-зеленый цвет с интенсивной зеленой флуоресценцией. - Прим. ред.). В нашей коллекции есть уникальная вещь: газета, в которой опубликовано объявление: “Лечу радием дам и собачек”. Почему именно дам и собачек и почему именно радием - не поясняется...
БЕЗОПАСНЫ ЛИ РЕНТГЕНЫ
- Я не считаю, что моя профессия опасная. Опасна любая профессия, если ты непрофессионал. Если посадить за руль человека, который не умеет водить, - это будет опасно. Все разговоры о радиации - всё это достаточно сильно преувеличено и надуманно. У меня есть дозиметр постоянного ношения, который я на работе ношу, он считает, сколько рентгенов я накопил. Так вот, за 20 лет работы я накопил всего 2,5 бэра (бэр - биологический эквивалент рентгена) - это очень маленькая доза. Надо просто не лезть туда, куда не надо, а если попал в какую-то критическую ситуацию, где дозы большие, - соответственно принимать меры: либо защиту увеличить, либо время пребывания сократить.
- Какая доза считается нормальной?
- В принципе, никто не знает. Все дозы определены весьма условно. Что происходит с организмом, нам известно только начиная с дозы в несколько рентгенов, а что при меньших дозах - толком не знает никто. Принято решение, что дозы надо уменьшать. Но на сколько и почему - нет четких медицинских исследований. У нас в России нормальной принята доза в 30 микрорентгенов в час, точнее, 20 микрорентгенов превышения над фоном. Но, например, в Индии есть штат Керала, где сам фон составляет 250 микрорентгенов в час. Ничем штат не отличается от всей остальной Индии, кроме одного: последние 20 лет там у власти коммунистическое правительство.
Другое дело, что попадание радиоактивных веществ внутрь организма опасно. Часовщики когда-то разбирали светящиеся радиоактивные циферблаты голыми руками, потом курили, за тем же столом ели, дотрагивались радиоактивными руками до рта. Соответственно это приводило к тому, что они умирали. Династиями.
- Какие приборы радиационно опасны?
- Это могут быть старые часы, компасы, манометры, вольтметры, амперметры со светящимися циферблатами. В частности, выпускались часы, которые назывались авиационными, танковыми, они заводились кольцом. У них мощность излучения от 2,5 тысячи до 5 тысяч микрорентгенов. А их очень любили дарить пенсионерам. Представляете, сколько их по России? Поставь эти часы на метр от себя, куда-нибудь повыше на шкаф - и большой опасности не будет, то есть мощность излучения на таком расстоянии резко упадет, она пропорциональна квадрату расстояния. Но как только в стекле появляется трещина, частички радиоактивной краски с циферблата могут попасть в воздух, и начинается радиационное загрязнение - а вот это страшно. Либо человек разбирает такие часы - и это уже возможность попадания радиоактивного вещества внутрь организма и получения каких-то заболеваний. Старые часы “Победа”, “Ракета” давали по 250 - 300 микрорентгенов. Все зависит от количества радиоактивной краски на циферблате, на танковых и авиационных часах ее было прилично.
Как обнаружили опасность? Началось все с авиации: заметили, что на летчиков что-то не так действует. Разобрались, что в самолете фонит приборная доска, да еще перед самым уязвимым местом у летчиков. Начали такие приборы снимать. И на кораблях было много “грязных” приборов. С ледокола “Красин”, перед тем как он стал музеем, мы снимали достаточно большое количество таких старых приборов, потому что они представляли опасность для посетителей. Военно-морской музей, артиллеристский... там очень много было экспонатов, которые мы убрали. В Петербурге эта система отлажена. Бывает, в других городах тоже что-то находим, но там возникают сложности. Например, в Калининграде мы нашли на рынке целый развал с радиоактивными приборами. Подошли к милиционеру, но он ответил, что его это не волнует. Сами же мы не имеем права задержать человека...
ЧЕРНОБЫЛЬ
- Получается, высокий радиационный фон еще не означает опасности? А как с Чернобыльской аварией?
- На чем, в основном, попались чернобыльцы-ликвидаторы? На элементарном несоблюдении техники безопасности. Пострадали те, кого бросили туда без всяких знаний. Там была загрязненная радиацией пыль. Ну, ходи ты в респираторе! Но нет, в нем ходить очень неудобно, и, не понимая последствий, его снимали! Человек не внешнее облучение получил - он радиоактивной пылью надышался! Действительно сильные дозы получили только те, кто работал в непосредственной близости от реактора, а их не так много.
Вот Питер, например, тогда закрыли от радиации. Главный радиолог сам полетел в Чернобыль и дал сюда телеграмму: “Закрывайте форточки”. Все, кто умел мерить радиацию, а это в основном были геологи, стояли на вокзалах и встречали все поезда с чернобыльского направления, чтобы чернобыльская “грязь” не попала в город.
- Что они делали?
- Мерили излучение. Если находили повышенные значения радиации, изымали зараженные вещи пассажиров. Но это советские времена были, тогда можно было изымать личные вещи, можно было останавливать любые машины. Потом была принята программа обследования предприятий, детских учреждений, школ, институтов, музеев на наличие радиационного загрязнения. Эта программа действует и по сей день. В принципе, Питер сегодня достаточно вычищен. Правда, сейчас обследовать предприятия стало практически невозможно. Какой частный собственник захочет, чтобы на его территории проводилось какое-то обследование, зачем ему это?
Мы тогда работали и в Гомельской, и в Брянской областях. Я не врач, мне трудно судить о связи облучения с заболеваемостью раком, но не было там таких бешеных радиационных значений, как считалось. Брянская область была задета, но не могу сказать, что уж очень тяжело. Да, в Белоруссии был момент, когда мясо и молоко были радиоактивными, но это за счет того, что коровы ели траву, обогащенную цезием, которая напиталась им вместе с дождем. А вообще радиоактивный след, пройдя через Эстонию, “разгрузился” над Финляндией. Но в Финляндии, где плотность радиационного загрязнения была 1 - 3 кюри на квадратный километр, число раковых больных не увеличилось, а у нас почему-то увеличилось. У нас же при активности 1 кюри платили так называемые “гробовые”. И я считаю, что это решение и подкосило СССР как страну. Потому что, приняв его, нанесли огромный удар по бюджету, это была та соломинка, которая переломила хребет верблюду. Там были очень большие деньги, и это окончательно убило экономику. Я в этом твердо убежден. Когда мы говорили: у вас здесь нет 1 кюри, - на нас орали чиновники, что мы специально подосланы, что мы не хотим давать “гробовые”. Но не было там этой опасности! Да и 1 кюри - не очень опасная радиоактивность.
- Почему тогда такое решение было принято?
- Думаю, что это просто глупость. Приняли решение платить существенную прибавку к зарплате, 25 - 30%, всем, кто живет на загрязненной территории. И области, и города дрались, чтобы считаться “грязными”. Увеличьте на 25% зарплату практически двум третям страны - какой удар по бюджету вы получите?
БУДУЩЕЕ ПРОФЕССИИ
- Где учат вашей профессии?
- Поиску радиации не учат нигде, поиску учит жизнь. Мы в свое время искали урановую руду, поэтому нам было легче. Но учит жизнь. Я могу рассказать, что надо делать, но это ничего не даст, потому что надо чувствовать, понимать, что здесь 100 микрорентгенов - это гранитный камень, и это не опасно, а вот здесь 100 микрорентгенов - это что-то опасное лежит на глубине. То есть теорию вам расскажут в любом вузе на специальности “экология”, а практиков очень мало. Сейчас беда в том, что мы уходим, а молодежь не особо идет за нами: никто не хочет лезть в радиоактивную “грязь” за такие деньги. У меня оклад - 16 тысяч рублей плюс 10% за вредность - при условии, если я в этом месяце работаю с радиацией. Бывают премии. В среднем выходит порядка 20 - 25 тысяч. И так у всех, то есть каких-то бешеных денег здесь нет.
- Почему вы в свое время пошли на эту работу?
- Очень хотелось делать работу, в которой будет смысл. Кто-то должен это убирать. Люди тут работают, потому что им это интересно, потому что совесть есть, потому что мы привыкли делать дело, а не “осваивать деньги”. Привыкли чувствовать, что делаешь нужное дело, получать удовольствие от работы.
- Сколько стоит захоронение найденных отходов?
- Довольно дорого, но все зависит от того, какой объем уйдет на захоронение. Захоронить литр отходов - где-то порядка 200 - 300 рублей плюс стоимость дороги, транспорта. Получается за кубометр “грязной” земли надо отдать порядка 300 тысяч рублей.
- А где хоронят?
- В могильнике на Ленинградской атомной электростанции. Она разделена: есть подразделения, которые занимаются чисто отходами, и есть сама станция, то есть в одном холдинге две различные структуры. Все зависит от объема отходов. Захоронить 100 литров - 20 тысяч рублей. Поэтому желание минимизировать эти расходы существует у всех. И если объем уборки достаточно велик, то бизнесмен просто уйдет, не станет это оплачивать, бросит эту землю...
- И что дальше с этой землей будет?
- Дальше она повиснет на балансе города, и город должен будет принимать решение и изыскивать деньги на уборку. Я могу открыть один секрет Полишинеля. Об этом все знают, но это недоказуемо: химические загрязнения - это тяжелые металлы, нефть - практически никто из частников не убирает. Вот грязная земля, ее по всем параметрам надо убирать. Думаете, как ее убирают? Просто покупается бумажка, что эта земля убрана и отправлена на свалку, и все! В экологии я выбрал именно радиацию, потому что она “осязаема”, всегда можно проверить, убрал я загрязнение или нет.
САМЫЙ “ГРЯЗНЫЙ” ГОРОД
- Какой самый “грязный” город в России?
- Точно не отвечу, но думаю, что скорее всего это какие-то крупные города. Если судить по количеству отходов - мне кажется, что Москва, потому что Москва - самый большой город. Но это если не брать в расчет радиационные аварии, как, например, на комбинате “Маяк” под Челябинском (в 1957 году. - Прим. ред.). Если раньше была программа обследования “Города России”, по которой каждый город обследовался с воздуха и с земли, то в 1993 году эта программа была прикрыта. С тех пор обследований городов в рамках государственной программы не было. Поэтому сегодня я не готов ответить, где еще, кроме Санкт-Петербурга, есть загрязнения. Нам, конечно, известны крупные аварии, которые случались на предприятиях, известны и места мирных ядерных взрывов. Это открытая информация. У нас ядерные взрывы использовались в мирных целях как для глубинного сейсмического зондирования, то есть для изучения строения земли, так и для создания внутренних полостей для газо- и нефтехранилищ. Но там не опасно.
- Значит, сейчас могут быть зараженные города, которые просто не обследованы?
- Да. Особенно там, где занимались производством каких-то электроприборов. Морские города, речные порты, где могли эти приборы на свалку выбрасывать... Могу в качестве примера привести Петрозаводск, где был завод по производству типографского оборудования. С металлоломом там был переплавлен источник радиации, а шлак был выкинут на свалку близко к озеру. Тот шлак мы нашли, убрали. Потом завод проверили. Там футеровка печи (специальная отделка для усиления огнестойкости. - Прим. ред.) была “грязная”, но футеровку давно разобрали и увезли, а сам завод оказался чистым. А вот металл с той плавки - тоже “грязный”, но в какой типографии стоит сделанная из него “грязная” типографская машина - никто не знает. И поручиться, что таких заводов не существует в других городах, я не могу, знаю, что и в Московской области случаи такой переплавки были...
Я могу назвать болевые точки, где надо искать в первую очередь. Если говорить о предприятиях, прежде всего надо смотреть те, которые с 40-х годов занимались изготовлением любых стрелочных приборов. Там, скорее всего, будет “грязь”. Во-вторых, надо искать там, где стояли корабли, речные или морские, где интенсивно шло морское сообщение. Потому что на кораблях было очень много радиоактивных приборов. В-третьих, надо смотреть те места, где проводилась разборка самолетов. Это первоочередные направления для поиска. Я бы смотрел и металлургические заводы, причем даже не сами заводы, а места складирования их отходов, потому что могли что-то “грязное” переплавить, и такие случаи, как я уже говорил, были.
ДОЗИМЕТР ДОМА
- Есть ли смысл обычному человеку иметь дома дозиметр и мерить уровень радиации?
- Я противник этого. Иметь дозиметр можно, но надо понимать, что ты меряешь, как ты меряешь и где. В свое время был очень популярен телеведущий Александр Невзоров, который любил в своей программе “600 секунд” сообщать: фон в городе 12 - 13 микрорентгенов. Мы приходим в какое-нибудь помещение, замеряем уровень, говорим: у вас фон 20 - 25 микрорентгенов. Люди пугаются: “Это же много?” Отвечаем, что для данных строительных материалов это нормально. “Так Невзоров же говорил, что норма - 12 - 13!” Это неправильный подход. Можно иметь дозиметр, но только не надо из своих замеров делать глобальные выводы. К тому же все бытовые дозиметры имеют точность измерения плюс-минус 30%. При такой точности измерения как вообще можно о чем-то судить?
- А есть ли смысл, например, измерять на рынке излучение от куска мяса перед покупкой?
- Нет. Если взять полкило мяса, то вы ничего не увидите. Мерить надо кусок минимум килограммов в десять. Маленькие дозы бытовым дозиметром мы никогда не поймаем. При 30-процентной погрешности либо чистое мясо откинем в сторону, либо, наоборот, “грязное” мясо не увидим. И вообще на рынках существует радиационный контроль. В принципе, все продукты и на рынках, и в магазинах проходят такой контроль. В основном попасться можно только на грибах у частника, которые доставляются из каких-то загрязненных районов. Потому что грибы сильно абсорбируют радиацию. Бытовой дозиметр нужен скорей для очистки совести, но чтобы делать какие-то выводы, надо приглашать специалиста.
- Где можно найти специалиста?
- Как правило, в большинстве городов этим занимается Роспотребнадзор. У них есть радиологи. По крайней мере отделить черное от белого они могут. У нас обычно обращаются либо в Роспотребнадзор, либо к нам, либо к ребятам из специализированной муниципальной службы. Мы все на слуху в городе. Но Питер - отдельный город, здесь отношение к радиации было особое изначально. В других городах специализированных организаций, которые этим занимаются, мало. А шарлатанов много, поэтому лучше обращаться в госструктуры.
Беседовала
Юлия РЫЖЕНКОВА
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте