В центре Саратова за обычным бетонным забором работают шахтеры. Их около сотни, но они не дают области угля и не добывают руду. Они строят тоннели для... фекалий, то есть занимаются прокладкой канализационных стоков.

Объединение с труднопроизносимым названием “Шахтотоннельстрой” уже более тридцати лет занимается созданием новых путей для отходов человеческой жизнедеятельности. За это время “саратовский кишечник” растянулся вширь еще почти на пятьдесят километров, о чем ежегодно и восторженно докладывает всем горожанам руководство предприятия. По каждому тоннелю может, не сгибаясь, пройти взрослый человек среднего и даже очень высокого роста - диаметр стоков от двух до четырех метров. Человеческие отходы движутся и к центру земли: глубина отдельных шахт достигает 57 метров.

Проходчики фекальных тоннелей вербовались из числа обычных шахтеров-угольщиков. В конце 60-х годов начали закрывать шахты Тульского угольного бассейна. А в Саратове специалистам предложили приличную, по тем временам, зарплату и жилье. Позже к нелегкому труду строителей канализации начали привлекать и местных жителей. В объединении уже появились целые династии проходчиков. И все чаще отец приводит своего сына прямо в канализацию.

Новичков обучают на рабочем месте. Им приходится выдерживать огромные психологические и физические нагрузки. Много неудобств доставляет спецодежда: тоннель роют в специальных водонепроницаемых костюмах, которые сковывают движения, не дают телу дышать. Грунтовые воды проникают в забой, поэтому рабочую зону отсекают несколькими герметичными перегородками, закачивают туда воздух, благодаря чему поток воды ослабевает. В такой камере обычно работают три человека, плюс электровоз, который вывозит грунт. Проходчики должны понимать друг друга без слов и мгновенно реагировать на любые изменения ситуации. График работы - четыре смены по шесть часов. И все это ради 9 - 10 тысяч рублей ежемесячного заработка.

...И вот я в оранжевой каске, с лампой-шахтеркой на ремне неуклюже спускаюсь внутрь в сопровождении горного мастера. Вдаль уходит узкий тоннель, над головой покатые бетонные своды, под ногами скользкий пол, по щиколотку залитый водой. Видны лишь рельсы узкоколейки.... Сколько раз проходил над этим местом, но никогда в голову не приходило, что там, внизу, кто-то есть. Вот мы стоим у дверей кессонной камеры. Дверь целиком сделана из железа, на уровне глаз небольшое стеклянное окошко. Рядом из трубы с шумом выходит вода, на стенах - сплетения силовых кабелей, проводов. Здесь же висит телефон для связи с “землей” и проходчиками, которые метр за метром вгрызаются в сырой грунт.

Пора обратно. Не хочется подробно описывать все последующие надземные ощущения, скажу лишь, что на небо и солнце смотришь после такой экскурсии с каким-то радостным удивлением.

У новичков, наверное, всегда так. Откровенно говоря, для меня этот поход не прошел даром. Особую четкость обрела мысль, которая наверняка приходила в голову многим: стильные дома, красочные витрины кафе и магазинов, проспекты, скоростные магистрали - все это лишь надводная часть айсберга. И этот “айсберг” может в любую минуту перевернуться вверх своей очень некрасивой и дурно пахнущей стороной.

Дело в том, что, хотя для постройки коллектора используются железобетонные блоки особой прочности, в последнее время они не могут противостоять разрушительному воздействию бытовой химии, которая стала более агрессивной. Самые серьезные аварии, из-за которых приходилось отключать от канализационной системы целые микрорайоны, уже происходили в Харькове и Санкт-Петербурге. Однако по-прежнему средства на ремонт коллекторов власти выделять не спешат. И потому уже не кажется таким уж большим преувеличением утверждение, что “наши города могут быть затоплены фекалиями в любую минуту”.

Сергей СОЛДАТОВ. Самара