Предуведомление. Читателям данной заметки желательно предварительно прочитать ее первую часть в 28-м номере “Солидарности”.

...А почему не “общеевропейский дом”? Почему не “мировая семья народов”? Почему, собственно, Россия снова может оказаться на развилке - либо очередной уникальный социопроект, либо революция? (Последняя, кстати, также может закончиться каким-то “новым прекрасным миром”). Ответ банален - потому что и “европейский дом”, и “мировая семья народов” упорно навязывают России роль трубы (нефтяной или газовой - без разницы), только источника энергии для стран, которые могут заплатить “мировую цену”. Причем энергии, которая вообще-то была бы небесполезна и в самой России. Но - лучшую цену за нефть и газ всегда дадут на Западе, а значит, они уйдут туда. Обижаться на это глупо. Не обижается же Китай на роль поставщика дармовой рабсилы для западных корпораций. Рынок, знать!

На это можно было бы, как говорил Василий Иванович, “наплевать и забыть”. Предположим, мы “наплевали и забыли” о том, что запасы нефти и газа не бесконечны и нужды потомков нам не безразличны, и в качестве главного источника доходов страны на среднесрочную перспективу принимается “труба”. Но как и кто из граждан страны получает средства от этой самой “трубы”? То есть как эти деньги социализируются? Способствуют ли они качественному повышению уровня жизни основной массы работников? Сокращают ли они разрыв в доходах между наиболее и наименее обеспеченными гражданами? И строят ли эти деньги новую российскую экономику, основанную уже на несырьевых доходах?

А самый главный вопрос - признает ли общество распределение этих денег справедливым? (Тема справедливости - или правильности, достойности - в России никогда не была и не будет пустым звуком. В момент, когда от темы “Справедливо или нет?” граждане перейдут к обсуждению “Кто сколько стоит?” Россия, собственно, и закончится).

Так вот. До недавнего времени социализация нефтегазовых сверхдоходов была незначительной. Конечно, росли доходы. Но росли они в сравнении с социальной ямой 1990-х годов. То есть качественного повышения доходов граждан не произошло. Разница доходов “сверхбогатых” и “супербедных” скорее росла. А значит, по сути дела, удобрялась почва для роста социальных недовольств. Сейчас государство с помощью нескольких национальных проектов сделало попытку социализировать часть “сверхдоходов”. Другое дело, что уже возникают проблемы: врачам скорой помощи деньги дают, а водителям тех же скорых - нет. Справедливо? И количество “закавык” будет увеличиваться в геометрической прогрессии. В том числе потому, что, к примеру, для профсоюзов (при всех реверансах в их адрес) роль “народного контролера” за распределением денег предусмотрена скорее формально.

Но дело не только в социализации госдоходов. Вопрос и в том, как будут социализированы доходы бизнеса. Не в виде подачек (“наш банк помог трем инвалидам и четырем матерям-одиночкам”), а в виде работающего механизма по перераспределению (не нужно бояться этого слова - именно так!) сверхдоходов.

Следующий момент. Нужно понимать, что, к примеру, банкиры или нефтебароны отказываются делиться доходами потому, что это не принято в рыночной экономике. А это означает, что нужны механизмы защиты трудящихся ОТ рыночной экономики. В последнее время много говорят о так называемой “суверенной демократии”. То есть о государстве и обществе, которое может самостоятельно, без учета внешнего давления, определять нормы своей жизни, оставаясь при этом демократическим. Так вот в связи с вышесказанным имело бы смысл дополнить этот принцип и говорить о “суверенной трудовой демократии”. И, кстати, о “социальном суверенитете”. Не в смысле того, что трудящиеся могут голодать, а работодателям все равно. А в том смысле, что общество во имя благополучия большинства граждан имеет право разрабатывать такие меры социальной защиты, которые вполне могут быть не связаны с принятыми в рыночной среде. Только вот будут ли эти нормы навязаны государством или они будут выработаны в ходе диалога? Причем диалога, который могут попытаться начать как раз профсоюзы.

Александр ШЕРШУКОВ