В прошлом году, когда стукнуло 90 лет - то ли Великой Октябрьской соцреволюции, то ли большевистскому перевороту (смотря по политическим взглядам), я задумался: а что было бы, если бы проведение этой самой революции/переворота каким-то образом доверили современным профсоюзам?

У меня не было сомнений в том, что первое, что было бы сделано, - так это собрался бы руководящий орган, и на свет появилось бы постановление “О подготовке и проведении ВОСР”. Вначале там была бы констатирующая часть. И говорилось бы в ней о том, что требования проведения ВОСР появились в профсоюзах не вчера. Долго рассказывалось бы о том, какой долгий и тяжелый путь прошли эти требования до настоящего момента, когда они так близки к реализации. Ну а после этого - в постановлении шла бы постановляющая часть.

Вот там-то уже всем отраслевым и региональным структурам давались бы жесткие поручения в срок и с неслыханной решимостью провести ВОСР. После этого постановления собрались бы все отраслевые и региональные структуры профсоюзов и приняли бы свои постановления. Конечно, они отличались бы меньшей жесткостью. (Ну, сами посудите. Сегодня в руководящие структуры отдельных профобъединений входят люди, являющиеся работодателями - частными или государственными. То есть представляющие структуры, которым профсоюзы часто - мягко так скажем - противостоят. Так что - продолжая аналогию - в 1917 году в руководство профсоюзов должны были бы входить царские жандармы и какие-нибудь Саввы Морозовы. Какая уж тут жесткость?!)

Так вот. После всех этих постановлений, после назначенного времени высшие руководящие органы озаботились бы вопросом: как все прошло? И - через определенное время - они получили бы ценные материалы, содержащие постановления об итогах проведения ВОСР. На основании их было бы принято и общее, всероссийское постановление, в котором констатирующая и постановляющая части неуклонно влекли бы читателя к главной мысли: все прошло как надо. Даже глупо было бы после такого постановления выглядывать в окно и с удивлением наблюдать в ноябре 1917 года - то ли Временное правительство, то ли аж царского премьера Горемыкина...

У организаций, как и у людей, есть не только разные взгляды на мир или идеологии, но и чувства. Какими-то чувствами профсоюзы обладают в большей степени, какими-то в меньшей. К сожалению, чувства солидарности или классовой борьбы развиты в гораздо меньшей степени, чем это было бы нужно. Но вот какое чувство развито в гипертрофированной форме - это чувство постановления. Ведь для чего - с момента возникновения всяких резолюций и постановлений - они принимались? Чтобы чисто формально зафиксировать на бумаге то, с чем безоговорочно согласно большинство. И что оно, большинство, безоговорочно согласно делать. А постановление - так, для проформы. Чтобы потом не было желающего сказать “а мы не знали” - “отбрехаться”.

А что получилось? Получилось так, что сам акт принятия постановления становится главной частью профсоюзной организационной работы. То есть далее, реализация этого постановления - дело десятое. А если и не десятое, так - все же в курсе - постановления пишутся в максимально расплывчатой и неконкретной форме. Чтобы потом неисполнение этого постановления выглядело как его исполнение. Потому что у выражений “продолжить работу”, “развить подходы”, “углубить” и “усилить” нет конкретных организационных перспектив. А если уж при этом запереть сотрудников орготдела в кабинетах, не пущать в командировки, отвадив их от общения с профсоюзным активом любого уровня, то все что остается - это то самое постановление. Бумага, принятая для формы.

Нельзя считать это возрастной драмой. Я встречал совсем молодых ребят, которые рассказывали о совершенно незначащей бумаге, как об эпохальном событии своей жизни. И это можно понимать так, что система пытается не просто доживать последние дни, а - пусть и по-дурацки и бесперспективно - воспроизвести саму себя.

Ну и ладно - это ее проблемы. Но мы-то, взрослые люди! Что, как говорил сатирик Задорнов, лохматить бабушку?! Хотелось бы, по аналогии с “Прозаседавшимися” Маяковского (“О, хотя бы еще одно заседание относительно искоренения всех заседаний!”), чтобы было принято “постановление о запрете всех и всяческих постановлений”.

Останавливает только то, что, будучи принято, оно не будет исполнено.

Александр ШЕРШУКОВ