Уже, пожалуй, с начала перестройки в качестве одного из главных критериев для оценки экономической или социальной реформы, проводимой в стране, выступает так называемая "эффективность". С тем же самым критерием подходят и в момент, когда более-менее качественные изменения производятся на предприятии. Трактуется этот термин обычно не просто как "эффективность", а именно как "экономическая эффективность". Ну и понимается - тоже всегда однозначно. То есть, огрубленно, если в результате всех этих изменений "на выходе" становится больше денег, значит, и "экономическая эффективность" - есть, и реформы тоже надо проводить. С этим утверждением хотелось бы поспорить.

Наверное, сегодня, через двадцать лет после начала денационализации экономики, ни у кого нет сомнений в том, на что "нацелены" рынок, рыночная экономика, которые, собственно, и держатся на "экономической эффективности". Если рассмотреть их в "очищенном виде", без идеологического антуража "социального государства", они нацелены на максимальный рост доходов и максимальное же снижение издержек. Можно вспомнить и приписываемое Маргарет Тэтчер высказывание, что-де советская экономика неэффективна, имеет право на существование только эффективная ее часть, в которой занято около 15 миллионов человек. Это высказывание, напомню, относилось к СССР, где тогда проживало около 300 миллионов. Практически аналогичные высказывания относительно экономической неэффективности пенсионеров приписывались уже в новейшей российской истории Егору Гайдару: "Ничего страшного нет в том, что часть пенсионеров вымрет, зато общество станет мобильным". (Отмечу, что термин "мобильность" - что общества в целом, что трудовых ресурсов в частности - также весьма активно внедряется в общественное сознание как непререкаемая, самодостаточная ценность.)

Нужно ли говорить, что в нашей жизни не все измеряется деньгами? То же самое относится и к "экономической эффективности". Недавно я прочитал интересное сообщение о том, что ряд транснациональных корпораций в настоящее время переводит производство из Китая в Африку. Причина: рост заработной платы китайским работникам снижает эффективность производства. Таким образом, если исходить из теории "экономической эффективности" - совершенно понятно, что нужно делать для развития в России "чистой экономики", роста инвестиций и пр. Нужно снизить издержки на рабочую силу (читай - зарплату) до уровня более низкого по сравнению с африканским. Звучит "слегка" бесчеловечно? Но именно так и нужно воспринимать заявления некоторых российских экономистов, говорящих о том, что российским конкурентным преимуществом является более низкая, чем в Европе, заработная плата.

Но речь идет не только о зарплате. Когда сегодня продолжается процесс сокращения "малокомплектных" сельских школ, главным критерием выступает та же "экономическая эффективность". Да, речь идет и об "улучшении качества предоставляемых услуг". Но... Пустят ли красивые автобусы, которые по ровным дорогам будут возить школьников в сияющие храмы наук, это еще до конца неизвестно. А школы, где физик, химик и физрук выступали в одном лице, - уже нет. Понятно, что в том селе был не Гарвард с Оксфордом. Так и того не осталось. То же самое можно сказать о реформировании и долечивания работников, и детского отдыха.

И - к тому же. "Экономическая эффективность" не может выступать в отрыве от "социальной эффективности". То есть пресловутое развитие производства должно не просто тупо приносить больше денег. Оно должно существенно улучшать качество жизни работников. Не просто улучшать, а - качественно. Это важно потому, что глупо спорить с тем фактом, что десятилетие экономического роста улучшило качество жизни российских работников. Но рост их доходов был совершенно несопоставим с ростом доходов "капитанов бизнеса". Что наглядно демонстрирует разница в доходах 10% наиболее и наименее обеспеченных работников. Шестнадцать раз - это очень много.

Эта разница совершенно открыто демонстрирует, почему работодатель буквально "повернут" на теме "экономической эффективности". Потому что именно она приносит именно ему максимальную личную прибыль. И во имя ее достижения под нож могут пойти любые социально-трудовые гарантии. Не случайно, что во время встречи русских предпринимателей, работающих в США, с Дмитрием Медведевым прозвучала тема якобы "перегруженности" Трудового кодекса гарантиями для работников.

Подобный акцент на "экономической эффективности" не является современным открытием. Еще 150 лет назад в Англии предприниматели активно боролись против сокращения рабочего дня до восьми часов, против социального и пенсионного законодательства и т.д., упирая на то, что "бездельники и тунеядцы", получив трудовые права, перестанут нормально - в их, предпринимателей, понимании - работать. В известном смысле то, что переживает не только Россия, но и ряд европейских государств, - это рецидив старой болезни. Это, кстати, означает, что и рецепты, которыми с этой болезнью борются профсоюзы, тоже практически не изменились.

Александр ШЕРШУКОВ