23 октября в Москве состоялась открытая дискуссия на тему: “Целесообразность проведения единого государственного экзамена (ЕГЭ) в российских школах”. В ней поучаствовали давний и убежденный противник единого госэкзамена ректор Московского госуниверситета Виктор САДОВНИЧИЙ и ряд его коллег и единомышленников - ученые, преподаватели, учителя. Защитником ЕГЭ выступал директор Центра тестирования Минобразования РФ Владимир ХЛЕБНИКОВ. Его аргументы в пользу “всероссийских тестов”, построенные на математических моделях с графиками, таблицами и диаграммами, вызвали явное недоверие ученых мужей и породили публично высказанные сомнения в научной добросовестности экспертов от Минобразования. По сути, оппоненты энтузиастов ЕГЭ обвинили их в подтасовке цифр и фактов и назвали идею ЕГЭ как единственной формы оценки знаний безумной.

Виктор Садовничий четко очертил свою позицию: “ЕГЭ как единственная форма поступления в вуз неприемлем, и вообще к этому эксперименту надо относиться очень осторожно”. Почему? По мнению ректора МГУ, если ЕГЭ будет насаждаться как панацея, “изменится характер преподавания в школах”. Из комплексного, гармоничного обучение превратится в натаскивание ребенка для ответов на вопросы тестов, к механической зубрежке формул и определений. А вот, скажем, доказать сложную теорему даже с помощью наводящих вопросов ребенок вскоре вряд ли сможет. То же и с естественными науками: превращение экзамена в игру “О, счастливчик” приведет к тому, что у детей будет отсутствовать целостная картина мира, которую русская образовательная система как раз давала.

Садовничий повторил, что для него очевидно: абсолютизировав ЕГЭ и тесты, “мы отучим ребят думать, в результате чего быстро потеряем талантливую верхушку - и потом уже талантливых молодых людей не найдем... Главным для России всегда было искать таланты. И мы нанесем стране огромный ущерб, если понизим стандарты, из-за ложной заботы облегчим требования”. Ректор МГУ сообщил, что “почти все “классические” университеты России заявили о несогласии с ЕГЭ как с единственной формой оценки знаний”. Более того, по словам Садовничего, на недавнем конкурсе “Учитель года” финалистов спросили об отношении к ЕГЭ. “И все, кроме одной новаторски настроенной учительницы, сказали, что они против этого явления. Потому что нельзя проводить крупные эксперименты, не просчитав возможных последствий и не обсудив с профессионалами. Нельзя учителя ставить вне игры!” - убежденно сказал Садовничий. И задал риторический вопрос: “Кому нужна вся эта секретность?”

Настала пора выступить представителю тех, кто продвигает сей эксперимент. Владимир Хлебников сразу оговорился, что его центр исполняет “чисто техническую функцию”, но и у них есть “свои соображения о ЕГЭ”. Далее “технический директор” Центра тестирования поведал, что ЕГЭ и тесты есть не просто инструмент подготовки абитуриента к приему в вуз: “С помощью ЕГЭ можно получить уникальную информацию о качестве российского образования. Ведь когда преподаватель самолично ставит оценку знаний ученика - это дедовский способ! Это хорошо, когда преподаватель на основе личного общения, впечатлений может составить себе представление о потенциале молодого человека. Но объективных показателей, характеризующих динамику российского образования (?.. - В.Б.), пока нет. А они нужны, чтобы понять, какие нововведения играют положительную роль, а какие нет...”

Хлебников заявил: “Убежден: акция, в ходе которой одинаково оценивается уровень знаний, все учащиеся поставлены в равные условия, их ответы одинаково шкалируются, - это акция правильная. Какой ценой - вот об этом, пожалуй, только и можно дискутировать”. Иными словами, типизация и стандартизация людей, превращение нашего образования в “фабрику “субъектов рынка” - дело благое, вот только денег на это приходится много тратить. Как же дальше двигаться путями прогресса? Хлебников разъяснил: “Надо создавать ранжирующие “батареи” тестов и оценивать знания на основе измерительных параметров. Мы стремимся к точности измерения”.

Садовничий в связи с этим вспомнил, как в США абсолютизируют цифровые показатели IQ (коэффициента интеллектуального развития) и какие в связи с этим выходят казусы. Журналисты тут же вспомнили про действующего президента США Джорджа Буша-младшего (его IQ, как известно, едва превышает уровень легкой дебильности). Впрочем, Садовничий указал и на положительный иностранный опыт. В большинстве развитых стран, оказывается, тоже применяются тесты, но лишь как один из компонентов оценки знаний ученика. “Кроме тестов, - сказал ректор МГУ, - там есть еще несколько требований (характеристики, рекомендации из школы, специально написанное учащимся эссе и др. - В.Б.). То есть школа полноценно участвует в продвижении ученика в университет, плюс сам университет не отстранен от этого процесса, так как обязательно существует внетестовое вступительное испытание”. Подобный комплексный подход, по данным Садовничего, характерен для ведущих университетов США, Англии, Франции, Японии, Южной Кореи и других стран. Есть, сказал он, и иные примеры: “Я у одного турецкого коллеги (университет Анкары) спросил: у вас тесты приняты, и как вы к этому относитесь? Он говорит: ужас, конечно, но у нас это политическая линия, нам диктуют...”

Владимир Хлебников, посетовав, что “мало людей действительно знают содержание, технологию и научные основы ЕГЭ”, предложил аудитории очень маленькую “демонстрашку” с названьем гордым - “Организационно-технологическое обеспечение эксперимента по введению ЕГЭ в 2003 году”. И было в ней огромное количество всяческих картинок - таблиц, графиков, диаграмм, кривых - с пояснениями, которые толковали результаты ЕГЭ-2003 во вполне определенном направлении. Эти диаграммы и, главное, комментарии к ним вызвали бурю эмоций у ученых. Маститый ученый-статистик Эдуард Дубов из Московского математического общества заявил: “Я в эти ваши кривые не верю, а я - специалист. Такие данные могут получиться, только если все специально подгонять!” - “Да, диаграммы условные, - под смешки в аудитории стал отбиваться Хлебников, - “хвосты” там есть. Но должен пояснить: принципы шкалирования учебных достижений - это американская модель”.

Иван Ященко, директор Московского центра непрерывного математического образования, также выразил претензии к методологии министерских исследований: “Очень опасен тезис о корреляции (увязке. - В.Б.) между теми частями из ЕГЭ, где содержатся тесты (части А и В) и где надо принять самостоятельное решение (часть С - задание). На решение этих заданий даются минуты, значит, ставка делается на того ребенка, который зазубрил формулы, а не понял математику. Этот вариант ЕГЭ - гибрид из американизированных тестов и очень сложных вузовских заданий. Если это продолжать, вместо обучения будет голое натаскивание на тесты, и мы получим потом чисто тестовые школьные учебники. А лет через 10 будем обсуждать, сколько потратить, чтобы возродить нашу разрушенную систему образования!”

Математика поддержал еще один выступающий: “В нынешнем виде ЕГЭ - это безумие! Такого нет ни в одной цивилизованной стране!” А Садовничий добавил, что такой “одномерный подход, как в российском ЕГЭ (по всей стране, в один час - и все приняты в вуз), - бесперспективен”. Кроме того, ректор МГУ многозначительно добавил, что “нельзя рассматривать ЕГЭ в отрыве от правительственной концепции модернизации отечественной системы образования”. И указал, что МГУ присоединится к эксперименту ЕГЭ лишь после того, как в стране будет принят закон об обязательности единого госэкзамена для всех. “И даже в этом случае мы будем возражать”, - пообещал Садовничий.

Вадим БАРАБАНОВ