По версии обвинения, бывший председатель Волгоградского облсовпрофа Вячеслав КОБОЗЕВ незаконно хранил боеприпасы - четыре боевых патрона, произведенных 50 лет назад и идентичных по внешним характеристикам имеющимся у него охотничьим патронам. Осмотр изъятых боеприпасов произвели через несколько дней после обыска. Проверять, чьи на патронах отпечатки пальцев, не стали вовсе. Первые же допросы в суде выявили, что в показаниях участников обыска есть масса противоречий.

Рассмотрение "дела Кобозева" близится к завершению - на прошлой неделе Центральный районный суд Волгограда приступил к рассмотрению последнего эпизода обвинения бывшего председателя облсовпрофа Вячеслава Кобозева. Его обвиняют в незаконном хранении боеприпасов, а именно - четырех боевых патронов "калибра 7,62 мм, образца 1943 года, относившихся к категории боеприпасов и изготовленных промышленным способом Барнаульским станкостроительным заводом в 1961 году". По версии обвинения, Кобозев, "осознавая общественную опасность и противоправный характер своих действий, в неустановленное время, в неустановленном месте, при неустановленных обстоятельствах незаконно приобрел четыре патрона", а потом хранил их в своем сейфе "в течение неустановленного времени".

Согласно материалам дела патроны эти были обнаружены и изъяты 12 октября 2009 года в ходе обыска на квартире у Кобозева. Кобозев сразу заявил, что эти патроны ему подброшены, и отказался подписывать протокол обыска. Впрочем, обстоятельства этого обыска вызывают немало вопросов. Один из первых - откуда взяли понятых. Обыск начался в 8 утра, найти свободных людей на улице в это время не так-то просто. Следователь по особо важным делам Следственного управления СКП Сергей Кулаковский уверял, что не принимал никакого участия в поиске понятых. То же утверждает сотрудник ФСБ Григорий Спицын. По его словам, скорее всего, понятых искал другой сотрудник ФСБ, Станислав Самарин. Сам Самарин не отрицает факта поисков понятых, но говорит, что "точно не помнит".

Зато понятые Ольга Журавлева и Дмитрий Овечкин утверждают, что в то утро они находились возле здания Политехнического университета и к ним подошли два сотрудника ФСБ. Понятой Овечкин утверждал, что находился возле университета в семь утра, так как у него сорвалась встреча с научным руководителем. Журавлева показала, что находилась там же, так как решила прогулять занятия в университете и провести время с Овечкиным. Уточним только, что занятия в университете (равно как и рабочий день преподавателей) начинаются в девять утра. Зачем приезжать на два часа раньше для того, чтобы прогулять занятия? Как в том фильме: три часа ночи... Вы не подскажете, как пройти в библиотеку?

Не меньше вопросов вызывает следующий факт. В сейфе Кобозева хранились карабин "Сайга" и гладкоствольное ружье (на них имелись соответствующие разрешения), а также множество патронов к ним. При обыске почему-то изъяли исключительно четыре патрона и карабин "Сайга". При этом обыск сразу же был окончен.

Следователь Кулаковский показал, что он "сразу понял, что вышеуказанные четыре патрона боевые, так как они имели отличную от охотничьих маркировку и красный ободок", а "Сайгу" изымали для того, чтобы выяснить, "не переделана ли она в боевое оружие". Сотрудник ФСБ Спицын уверил, что у него нет достаточных знаний, чтобы отличить с ходу охотничьи патроны от боевых, но изъятые патроны отличались от остальных наличием "красного ободка". А сотрудник ФСБ Самарин показал, что изъятые патроны отличались от охотничьих отсутствием "красного ободка". На том, что именно "красным ободком" отличались патроны, настаивала и понятая Ольга Журавлева. Удивительные познания для девушки, так и не вспомнившей, горизонтальным или вертикальным был сейф для оружия и было ли вообще в сейфе оружие как таковое. Зато понятой Дмитрий Овечкин, человек, по его словам, далекий от оружия и не обладающий специальными познаниями в этой области, показал, что в сейфе помимо обсуждаемых патронов были также патроны двенадцатого калибра для гладкоствольного оружия. Что характерно, ни следователь, ни сотрудники ФСБ так точно, как он, эти боеприпасы описать не смогли... Прокололся.

В материалах дела имеется жалоба адвоката Александра Голдобина. Согласно жалобе адвоката, на утро обыска был назначен опрос Кобозева у следователя с его участием. Адвокат звонил в то утро следователю, просил отсрочить встречу на час, и следователь согласился, скрыв от адвоката и факт возбуждения уголовного дела, и факт проведения обыска. О том, что в квартире Кобозева проводится обыск, адвокат узнал от водителя Кобозева. После чего прибыл на место, звонил в дверь, стучал, но дверь ему так и не открыли.

В суде и следователь, и сотрудники ФСБ отрицали, что слышали звонки или стук в дверь. Они также отрицали, что видели адвоката Голдобина. Между тем Ольга Журавлева показала, что она видела адвоката при выходе из подъезда, и то, что это адвокат Кобозева, по ее словам, ей пояснила следственная группа. Дмитрий Овечкин же показал, что адвоката встретили возле дверей квартиры.

Объяснить, почему патроны не были осмотрены сразу и не была проведена экспертиза имевшихся на них следов рук (о чем сразу же следователю заявили ходатайство Кобозев и его защитник адвокат Репников О.Г.), которая бы прояснила, держал ли когда-либо Кобозев эти патроны в руках или нет, не смог ни один из свидетелей.

Таким образом, уже первые показания свидетелей обвинения изобилуют противоречиями. И не дают ответов на главные вопросы, которые Кобозев и его защитники задали сотруднику ФСБ на судебном заседании: "Зачем Кобозеву четыре боевых патрона, если у него было несколько коробок охотничьих боеприпасов, точно таких же по характеристикам? И почему изъяли не все лежавшие россыпью в шкафу патроны (хотя бы для исследования их, поскольку лица, проводившие обыск, не являлись специалистами в этом вопросе)?"

Полина САМОЙЛОВА