Рассмотрение “дела Кобозева” отложено до середины сентября ввиду наступившей поры отпусков. Перерыва, подразумеваемого 132-й конвенцией МОТ, адвокатам подсудимого пришлось добиваться без малого два месяца. В результате отдохнут все, кроме их подзащитного: Вячеславу КОБОЗЕВУ в очередной раз было отказано в изменении меры пресечения. Зато как раз наберется сил его бывший деловой партнер, а ныне свидетель, балагур и просто “свой парень” Сергей ЛЕБЕДЕВ.

ДАВЯТ НА СЕРДЦЕ

25 июля бывший председатель Волгоградского облсовпрофа Вячеслав Кобозев, уголовное дело которого рассматривается в Центральном районном суде Волгограда, ходатайствовал об изменении ему меры пресечения с домашнего ареста на подписку о невыезде. Подсудимый объяснил ходатайство необходимостью пройти предписанное в феврале этого года обследование в Волгоградском областном клиническом кардиоцентре с целью подготовки к операции на сердце. Надлежащий медицинский документ, в котором сотрудники Центра еще полгода назад рекомендовали Кобозеву такое обследование, был предъявлен председательствующему по делу судье Алексею Косолапову.

Время для подачи ходатайства было выбрано как нельзя лучше: с 26 июля по 13 сентября в судебном заседании будет перерыв. Этого перерыва, кстати, долго добивались защитники подсудимого, апеллируя к 132-й конвенции МОТ (право на обязательный ежегодный отпуск). И за следующие полтора месяца Кобозев мог бы пройти требуемое медицинское обследование. Напомним, 60-летний подсудимый уже перенес инфаркт в ходе предыдущего судебного разбирательства в 2009 - 2011 годах. Вне такого длинного перерыва пройти необходимое обследование не представляется возможным: судебные заседания проходят еженедельно и почти ежедневно, с 10 утра до 18 - 19 вечера.

В ходатайстве подсудимому, однако, отказано - на том основании, что обстоятельства, послужившие поводом к заключению его под домашний арест, не изменились. Кроме того, напомнил судья Косолапов, подсудимый и так имеет право посещать ближайшую поликлинику и аптеку. Насколько корректно сравнивать поликлинику с кардиологическим центром, суд не уточнил.

- Пытаюсь быть объективным, но, на мой взгляд, Кобозеву необоснованно отказали в том, чтобы он мог пройти специальное обследование в кардиологическом центре, - комментирует защитник бывшего лидера Волгоградского облсовпрофа Андрей Алёшин. - Нужно, тем не менее, отдать суду должное. К его чести, было объявлено отложение рассмотрения дела на время согласованных отпусков защитников. Отпуска защитниками были согласованы с целью не создавать препятствий нормальному ходу судебного разбирательства, и данное ходатайство было заранее представлено суду. Согласно 132-й Конвенции МОТ, ратифицированной недавно Российской Федерацией с некоторыми оговорками, минимальная продолжительность обязательного ежегодного отпуска составляет 28 дней в году. Это, безусловно, приятно. Правда, не для подсудимого, который все так же вынужден будет пока находиться под домашним арестом. Но нужно, конечно, учитывать и то, что защитники тоже люди. Ведь, по ранее заведенным неформальным законам, если суд уходил в отпуск, то рассмотрение дела автоматически откладывалось на время его отдыха без учета прав и позиции адвокатов. То есть этот случай - как раз пример равенства сторон процесса перед законом.

Что же касается домашнего ареста Вячеслава Владимировича, то мы продолжаем бороться за изменение ему меры пресечения. В настоящее время в Волгоградском областном суде находится на рассмотрении наша надзорная жалоба на применение к нему меры пресечения в виде домашнего ареста, срок рассмотрения которой истек уже месяц назад, - продолжает Алёшин. - Кроме того, мы обжаловали в кассационном порядке и в порядке надзора и продление Вячеславу Кобозеву срока домашнего ареста до 16 сентября 2012 года. Мы будем использовать все дозволенные законом средства для защиты его интересов.

ЛЮБИТЕ ЦИРК

В прошлом номере мы рассказывали о, пожалуй, самом ярком свидетеле по делу, директоре Фонда “Содействие туризму и гостиничному обслуживанию” Сергее Лебедеве. И поскольку перерыв в судебном заседании будет весьма продолжительным, адвокаты не могут не подвести промежуточные итоги его показаний.

- Лебедев - ключевой свидетель по делу, - говорит Алёшин. - И по самым важным обстоятельствам он демонстративно дает недостоверные показания, полностью противоречащие данным ранее, в 2011 году, в этом же суде под присягой, имеющие обвинительный по отношению к Кобозеву уклон и выгораживающие его лично. Создается недвусмысленное ощущение, что кто-то готовит его к допросам, поскольку свидетель цитирует свои показания в суде, данные ровно год назад. Следовательно, свидетель каким-то образом прочитал недоступный ему по закону протокол судебного заседания... Но кто бы ему мог его дать почитать - это вопрос... Думаю, точно не защитники Кобозева...

Но предугадать всего невозможно, и защитники могут задавать неожиданные вопросы. Поэтому Лебедев допускает промахи, которые, возможно, нивелируются, на мой взгляд, в ходе телефонных переговоров с кем-то “знающим правильные ответы” в перерывах в заседании, - предполагает адвокат. - А в суде 26 июля он прокололся капитально. Он сказал государственному обвинителю Шубаеву, который не участвовал в предыдущем процессе: “Ну, мы же с вами это обсуждали”. Непонятно что, когда и где свидетель обсуждал с гособвинителем. То есть имеются достаточно весомые основания предполагать, что кто-то консультирует Лебедева перед допросами. И, кстати, нынешние его показания не соответствуют тем, которые он давал еще при первом рассмотрении дела.

При оценке поведения господина Лебедева необходимо учитывать одно важное обстоятельство: дело в том, что, по процессуальным правилам, свидетель отвечает на вопросы именно суду, кто бы эти вопросы ему ни задавал. То есть когда Сергей Александрович говорит адвокату Репникову “неуважаемый” или интересуется “что за бред!?” вместо ответа на прямо поставленный вопрос адвоката Алёшина, то проявляет то самое неуважение именно к суду.

Причины такого развязного поведения свидетеля непонятны. По крайней мере, предыдущие шестеро свидетелей такого себе не позволяли. И участников процесса не учил жизни ни относительно молодой Попов, ни 80-летняя Андрющина. Лебедев же читает пространные лекции на околофилософские темы, командует при назначении перерывов в заседании и “по-пацански” требует “убрать этого хихикающего” (защитника Репникова) из зала заседания. Хихикают над Лебедевым, надо сказать, все присутствующие, включая судью. Но чем дальше затягивается его допрос, тем меньше всем до смеха: циркачество Лебедева уже откровенно приелось, а он все как будто требует внимания, словно младенец. А каждого младенца кто-нибудь да опекает.

- Действия Лебедева - это просто хамство и неуважение к суду, - комментирует поведение свидетеля адвокат Алёшин. - По закону, стоя за свидетельской кафедрой, он не должен опираться на стену, что он себе позволяет. Исключение делается судом только для лиц с ограниченными физическими возможностями, к коим Лебедев явно не относится. Мы понимаем, что он допрашивается уже четыре недели подряд и устал, однако позволяет себе слишком многое. На мой взгляд, свидетель Лебедев должен быть давно привлечен к административной ответственности за неуважение к суду, но этого не происходит...

Чтобы не быть голословными, приведем только пару высказываний Лебедева, порожденных им в ходе допроса. Например, “вы путаетесь в показаниях”, нагло брошенное им в сторону защитников. Или циничный ответ на вопрос о мотиве действий свидетеля при прощении облсовпрофом долга возглавляемой им организации: “Мотив - это, в смысле, мелодия какая играла в то время?”

Вот примерно под такую “музыку” и проходят последний месяц судебные заседания по “делу Кобозева”. Отпуск, стоит отметить, необходим, видимо, всем, поскольку стороны процесса явно устали друг от друга. Суд и обвинение, если и испытывают раздражение, вынуждены делать это молча. Но у защиты нет иного выбора, чем дать прессе подробный комментарий. И местами весьма эмоциональный.

- Гособвинитель просто прочитал обвинительное заключение, задал по нему три вопроса - и всё. Дальнейшее судебное заседание проходит в виде битвы между защитой, которая вынуждена вытаскивать на свет все обстоятельства дела, и, к сожалению, судом! - говорит адвокат Алёшин. - Когда задается вопрос, очевидно ставящий свидетеля в положение, когда он вынужден фактически давать оправдывающие подсудимого показания (поскольку такова сама объективная фактура), суд, по большому счету, сам дает за него ответы. Либо судья формулирует вопрос таким образом, чтобы получить нужный обвинению ответ. Или снимает наши вопросы. Действия председательствующего в данных случаях не соответствуют закону. По моему мнению, получается так, что на сегодня именно суд является нашим оппонентом, а не прокурор. На наш взгляд, это может говорить только об одном: председательствующий выполняет установку кассационной инстанции, которая направила дело на новое рассмотрение: признайте Кобозева виновным. Мы убеждены, что ни в одном из предъявленных Кобозеву обвинений нет состава преступления. А в некоторых случаях нет и самого события преступления. (Адвокат Алёшин, таким образом, очевидно, считает, что по ряду эпизодов вместо Кобозева можно было бы обвинить кого-то другого. - П.О.). Это объективное мнение юриста-профессионала. Если бы дела обстояли иначе, то мы бы боролись не за оправдание подзащитного, а за смягчение приговора. Я не пытаюсь выставить Кобозева святым, но я досконально знаю материалы дела. И то, что в них содержится, не признается в России преступлениями.

Похоже, что действия судьи Косолапова вызывают у стороны защиты сомнения в его компетентности. По крайней мере, Алёшин напомнил корреспонденту “Солидарности” такую фразу председательствующего, сказанную им еще в самом начале процесса: “Суду вопросов не задают”. “Еще как задают, - заочно возражает адвокат. - Мы имеем право на то, чтобы судья комментировал, объяснял свои действия. Мы имеем право на то, чтобы знать и понимать, что происходит в судебном заседании и сообразно защищать своего подзащитного”. А вот уж кто вопросы точно не имеет права задавать, так это свидетели, благо они приглашаются в суд, чтобы на них отвечать. Но касается это, видимо, не всех...

- Я считаю, что председательствующий законно внес требуемые коррективы в сторону “демократизации” процесса, но немного переборщил в этом плане с допросом свидетеля Лебедева, - говорит Алёшин. - Его изначально нужно было поставить на место. Сделать замечание, потом поставить вопрос о привлечении к административной ответственности за неуважение к суду. Вот тогда бы было все по закону. Почему суд относится к поведению Лебедева лояльно, нам неизвестно. Вероятно, это связано с общим обвинительным уклоном процесса - при всей абсурдности обвинения. Например, по одному из эпизодов Кобозев обвиняется в хищении долга. Ну как можно похитить ДОЛГ?! Почитайте обвинительное заключение: если вы что-то понимаете в юриспруденции, вы будете смеяться! Но страх-то и трагедия в чем? В том, что люди, занимающие серьезные должности, исполняющие серьезные государственные функции, пишут такие заключения!

Подтверждением слов адвоката может служить обвинительное заключение по четвертому эпизоду. Здесь речь идет о передаче акций страховой фирмы “Сервита” в Фонд “Содействие туризму и гостиничному обслуживанию”. Облсовпроф является учредителем обеих структур, а Фонд невзначай задолжал “Сервите” круглую сумму. И чтобы помочь Фонду, исполком облсовпрофа (а не лично Кобозев!) принял решение передать организации часть акций этой самой “Сервиты”. И Фонд воспользовался возможностью ввести в состав совета директоров своего человека (им стал Александр Попов, см. “Солидарность” № 21, 2012). Попов благополучно блокировал решения фирмы взыскать долг с Фонда. Таким образом, передача акций послужила организации во благо.

А что мы видим в обвинительном заключении? “Кобозев сговорился с Мильманом и Лебедевым в их интересах похитить долг Фонда перед “Сервитой” путем передачи первому акций” (цитата не дословная, но суть отражает). Таким образом, к вопросу адвоката Алёшина (увы, пока риторическому) “как вообще можно похитить долг” прибавляется не менее уместный: “А почему тогда, если следовать логике обвинения, Лебедев не сидит на скамье подсудимых, а стоит за свидетельской кафедрой?”

Похитить можно, по определению, что-то материальное, а не долг. Но ведь Кобозев, несмотря на право принимать решения, касающиеся профсобственности, единоличное право, всегда выносил эти вопросы на заседания исполкома. Понятное дело, что скамья подсудимых для тридцати человек маловата, но все-таки... О том же, что правоохранительные органы по закону не имеют права вмешиваться во внутреннюю деятельность профсоюзных общественных организаций, упоминать и вовсе бессмысленно: суд идет уже четвертый год. Всем встать.

Павел ОСИПОВ