Это - необычная публикация. “Солидарность” расскажет о жертвах милицейского произвола, недобросовестных судей и прокуроров, но только в роли потерпевших выступят... сами сотрудники милиции. Ситуации, в которые попали наши герои, разные: одних, не угодных начальству, пытались уволить без законного основания, другие стали жертвой произвола уличных стражей порядка, а третьи не получили должной компенсации за свой труд или гибель своих близких.

ГОНЕНИЯ ЧЛЕНОВ ПРОФСОЮЗА

Профсоюз сотрудников милиции г. Москвы не в чести у милицейского начальства. По словам председателя профсоюза Михаила Пашкина, руководство подразделений пытается воздействовать на членов профсоюза по-разному - кто кнутом, кто пряником. Одни угрожают: мол, останешься в профсоюзе - следующего звания будешь ждать о-о-чень долго. Другие, наоборот, обещают за выход из профсоюза повышение по службе. “К нам приходят люди, просят: хочу остаться в профсоюзе, но дайте справку для начальника, что я из него вышел”, - рассказывает Пашкин.

Сейчас в московском профсоюзе состоят около 4 тысяч столичных сотрудников милиции (примерно 4%). В Подмосковье членов профсоюза и того меньше - приблизительно 500 человек. Однако права этих сотрудников профсоюз защищает и от произвола руководителей, и от прокуратуры, и в суде. А примеров, когда сотрудникам милиции приходится в судебном порядке доказывать свои права, множество.

НЕУГОДНЫЙ ПРОФОРГ

В 2000 году во 2-ом спецбатальоне ГАИ (Дмитровский район) появилась профсоюзная организация. Профгруппоргом в ней стал заместитель командира взвода младший лейтенант Вадим Рахманин. С того времени жизнь Вадима, как и двенадцати сотрудников - членов профсоюза, кардинально изменилась. Профсоюзная организация стала просто “бельмом на глазу” у начальников батальона, которые все усилия направили на то, чтобы неугодные сотрудники либо покинули место службы, либо вышли из профсоюза.

- Нас было только двенадцать человек, - вспоминает Вадим, - а в батальоне - 150 сотрудников. И вступить в профсоюз было с нашей стороны делом рисковым. Вот пример: в 5-ом батальоне ребята пытались организовать первичку, но дело закончилось тем, что профорганизацию там разогнали, а всех членов профсоюза либо перевели на другое место службы, либо уволили. Но мы рискнули. Руководство профсоюза работников милиции оповестило наше начальство официальным письмом: мол, в батальоне образована профсоюзная организация, и я, Вадим Рахманин, избран ее профгруппоргом. И буквально в течение нескольких месяцев мы в полной мере испытали на себе начальственный гнев. Кто-то, не выдержав, честно признался: ребята, больше не могу, выхожу из профсоюза. Другие вышли втихую и потом даже не здоровались с нами. Осталось нас только пятеро.

До 2000 года Вадим был на хорошем счету у начальства: опытный и добросовестный сотрудник, работает в системе ГАИ с 1992 года. И вдруг на профгруппорга Рахманина посыпались взыскания. Для начала его и остальных членов профсоюза сняли с патрульных машин и поставили на ворота - охранять.

- В батальоне всегда было негласное мнение: поставили на ворота, значит, наказали, - рассказывает Рахманин. - За десять месяцев, стоя впятером на воротах, мы стали обладателями всех возможных по службе взысканий, от замечания до увольнения. Однажды мы с ребятами нашли материалы, компрометирующие начальство. Уличили руководство в незаконных действиях: минуя федеральную службу дорог, они сами выдавали разрешения на провоз габаритной техники. К нам в руки попало более десятка таких разрешений - с печатями, датами, номерами машин. Мы послали их в отдел собственной безопасности. Начались проверки...

После этого случая Вадима вызвали на разговор два зама начальника батальона, подполковника Короткова: зам по службе майор Александр Поселенцев и начштаба майор Владимир Колюков. Объяснения были бурными, на повышенных тонах. А потом Вадима, в это время писавшего рапорт, майор Поселенцев ударил по лицу. С сотрясением мозга Рахманин попал в больницу.

- Заявление по факту избиения через моего адвоката Олега Харламова я направил сразу же, по почте, - вспоминает Вадим. - Оказалось, что зря. Надо было отдавать “из рук в руки”. Потому что по выходу из больницы я был вызван в прокуратуру, причем в качестве обвиняемого! Оказалось, что бравые майоры Поселенцев и Колюков подали в прокуратуру заявления (на них даже дат не было!) о том, что я якобы угрожал им оружием и обозвал одного из них “козлом”. Их заявления рассмотрели, а мое просто подшили к делу.

Вадим объяснял: он действительно был с автоматом и табельным пистолетом, потому что охранял здание, но никому не угрожал и никого не оскорблял. Но объяснять было бесполезно. Уголовное дело по статьям 318 и 319 УК РФ в отношении Рахманина пошло в Дмитровский суд, а по факту избиения Вадима даже следствия не было. В течение полутора лет Рахманин, уволенный из батальона, с помощью профсоюза работников милиции и вместе с адвокатом Валерием Глушенковым пытался вернуть себе честное имя. (Кстати, увольнение Вадима - отдельная история. Однажды, его вызвали в суд. Он предупредил дежурного, указал причину своего отсутствия в журнале и уехал. На следующий день его уволили за... прогул. И ни документы из суда, ни запись в журнале не помогли профгруппоргу.) Итак, полтора года поисков правды в Истринском, Дмитровском и Московском областном судах.

- Я полностью “отбил” все свои дисциплинарные взыскания, - рассказывает Вадим. - Все приказы о наказаниях суд отменил. Решением Истринского суда я был восстановлен на работе еще тогда, когда мое уголовное дело рассматривалось в Дмитровском суде. Пришел на работу, а все на меня удивленно смотрят: мол, как это ты восстановился, когда еще под уголовным делом ходишь. Но и Дмитровсий суд признал меня невиновным, даже прокурор области Теплова лично приезжала на заседание. Она сказала, что поражена моим упорством и считает, что предъявленные мне обвинения оснований не имеют. Так что за того “козла” я не ответил.

Истринский суд постановил выплатить Вадиму денежную компенсацию в размере около 30 тысяч рублей за период, пока он находился в незаконном увольнении. А в батальоне за это время поменялось руководство. (Майора Поселенцева перевели с понижением в звании в Дмитровский УВД. А Колюкова уволили еще во время работы Рахманина, и эту историю мы еще расскажем.)

Сначала Вадиму не давали работать. Новое руководство старалось просто не замечать ставшего настоящей легендой сотрудника. Но звание вернули сразу же, и вскоре Рахманин пошел на повышение: получил звание лейтенанта. Его соратники по профсоюзу тоже испытали давление руководства, но выстояли. Сейчас профорганизация батальона выросла до тридцати человек. По словам Вадима, начальство с “профсоюзниками” предпочитает не связываться: ни внеурочных часов, ни работы по выходным. А Рахманин, вооружившись собственным опытом, помог организовать профсоюзные ячейки еще в нескольких батальонах Подмосковья.

В КОМПЕНСАЦИЯХ ОТКАЗАТЬ!

О том, за что майор Колюков был уволен из 2-го батальона ГАИ, нам тоже рассказал Рахманин. Дело было так. В День милиции, 10 ноября 2000 года, майор, будучи в изрядном подпитии, заставил стажера Женю Шумилова буксировать свою машину. Отказать парень не смог, и безропотно сел в оставшуюся без аккумулятора и тормозов “Оку”. А через 2 км от расположения батальона машину на буксире - автомобиле “БМВ” сбил грузовик, стажер погиб. Приехав на ДТП, Рахманин попытался восстановить факты происшествия, но ему это не удалось: майор Поселенцев со товарищи помогли Колюкову представить происшествие так, словно Шумилов ехал на “Оке” самостоятельно. Машину, буксировавшую сломанный автомобиль, давно отогнали от места аварии, спрятали буксировочный трос, убрали стекла “БМВ”.

- Прокуратура снова стала выгораживать Колюкова, - рассказывает Вадим. - Показания свидетелей во внимание не приняли. Женю похоронили, а меньше чем через месяц схоронили и его отца - скончался от сердечного приступа. Профсоюз пытался добиться компенсаций семье Шумилова, но тщетно. По документам момент происшествия был выведен за рабочее время, и Женю квалифицировали не как сотрудника милиции. Женя погиб, не зная, что документы о присвоении ему офицерского звания уже находились у нас в подразделении.

Случай не единичный: руководство пытается всеми способами отказаться от выплаты компенсаций семьям погибших сотрудников милиции. Вот еще один пример, о котором мне рассказали адвокат Валерий Глушенков и мать погибшей сотрудницы милиции Майи Силаевой.

Майя мечтала работать в милиции. Окончив МГЭУ с красным дипломом, поступила на дистанционное обучение в тот же вуз, но на юридический факультет. Два года проработала в народной дружине Черемушкинского района. И вот, наконец, свершилось! Счастливая девушка прибежала домой и сообщила, что ее взяли на работу в информационный центр УВД ЮЗАО. К работе она относилась очень ответственно. Ее мама, Фаина Силаева, рассказывала, что Майя постоянно возвращалась со службы за полночь, ее привозила служебная машина.

Беда случилась мае 2000 года. В тот день Майя снова работала допоздна. В 6 часов вечера она забежала домой и сказала матери, что поедет за документами для института к своему другу Андрею Воропаеву, тоже работнику милиции (Майя хотела, чтобы он получил высшее образование), а потом вернется на работу. И пропала. Фаина Силаева обратилась в УВД по месту работы Майи, но поиск сотрудницы пресс-центра начался только через несколько дней: были выходные.

Прошло почти два месяца, и Фаина Силаева (инвалид 2-ой группы) снова обратилась к оперативникам, занимавшимся поиском дочери. Оказалось, что дело давно закрыто, что пропавшая без вести сотрудница милиции никому не нужна. Тела Майи и Андрея нашли только через четыре месяца, в октябре. Выяснилось, что они погибли от рук бандитов. Силаева и Воропаев ехали в машине Андрея и остановились на дороге недалеко от подмосковной Апрелевки. Машина с убийцами подъехала сзади, посигналила фарами. Андрей вышел и тут же получил выстрел в голову. Майю убили позже, закопали в яме на свалке, а сверху положили и подожгли автомобильную шину...

В профсоюзе работников милиции матери Силаевой сообщили, что родственникам погибшей сотрудницы положена компенсация в размере 10-летнего содержания. В Гагаринском суде требования Фаины Силаевой были признаны законными. Но руководство УВД ЮЗАО подало кассационную жалобу, и дело Силаевой отправили обратно, на повторное расследование. И вдруг у стороны ответчика, УВД ЮЗАО, стали всплывать новые “факты”. То Майя Силаева якобы взяла отгулы на все время до начала ее поисков, до 6 июня, то она была уволена - то ли 30, то ли 31 мая. Но как бы ни абсурдны были эти аргументы (как можно уволить человека без соответствующего приказа?), в компенсации матери Силаевой отказали: Майя Силаева погибла в нерабочее время.

Валерий Глушенков, адвокат Фаины Силаевой, рассказал “Солидарности”, что по инструкции “О порядке возмещения ущерба в случае гибели (смерти) или причинения увечья сотруднику ОВД...” мать девушки имеет все права на получение компенсации. По этому документу, выплата положена, если сотрудник осуществлял служебную деятельность. В понятие “служебная деятельность” входят и действия по защите жизни, здоровья, чести и достоинства личности, и нахождение в плену, и безвестное отсутствие. Вроде бы в ситуации гибели Майи Силаевой все эти пункты были в наличии (в доказательство тому - показания свидетеля убийства), однако столичные суды до сих пор отказывают матери и профсоюзу в удовлетворении иска.

В ПСИХУШКУ ПО ПРИНУЖДЕНИЮ

История лейтенанта милиции Инны Шибановой больше похожа на сюжет фильма: женщина была направлена в психиатрическую лечебницу на принудительное лечение, и только благодаря вмешательству профсоюза ей удалось избежать увольнения по этой причине. Но - все по порядку.
Весной 2004 года Инну Шибанову перевели из УВД Китай-города на Петровку, в отдел дактилоскопии Экспертно-криминалистического центра (ЭКЦ), в должности инспектора. Проблемы начались сразу же. Сначала ей в течение месяца не выдавали служебное удостоверение, и каждый раз, приходя на работу, Шибанова была вынуждена выписывать пропуск. Кроме того, ей не предоставили наставника, который должен был подготовить новичка к экзаменам на профпригодность. Инна известила о ситуации профсоюз сотрудников милиции, в котором состоит уже два года, писала рапорты, и удостоверения все же добилась. Спустя месяц ее вызвал к себе начальник отдела дактилоскопии ЭКС подполковник Владимир Хламов и заявил, что было бы неплохо, если б Шибанова уволилась с работы. Инна не сдавалась.

Однажды в конце рабочего дня Инна увидела в коридоре у кабинета свои вещи, разбросанные по полу. Это сделали ее коллеги Волкова и Соляник (имен Инна не знает). Когда она хотела разобраться, рассказывает Инна, Волкова осыпала ее нецензурной бранью, а юная Соляник пыталась спровоцировать драку. По дороге домой Инна почувствовала себя плохо, вызвала скорую помощь, и ей посоветовали обратиться к терапевту в поликлинику № 1 ГУВД. Поправив здоровье, Инна пошла закрывать больничный лист. И тут узнала, что ее медицинская карта находится у начальника отделения психиатрии Кошкарева. Психиатр объявил Шибановой, что теперь она будет наблюдаться у него. Инна ответила, что помощь психиатра ей не нужна - она два месяца назад, перед вступлением на должность инспектора ЭКЦ, проходила ВВК.

К работе Инну не допускали, требуя, чтобы она закрыла больничный лист у психиатра. В течение нескольких месяцев Шибанова, приходя на работу, ежедневно писала рапорты руководству о причине своего отсутствия, ежемесячно получала зарплату. Свою медицинскую карту она смогла забрать только в июле. Каково же было удивление Инны, когда она прочла записи в карте. Оказывается, врачи лечили ее без нее и даже порекомендовали... направить на принудительное лечение в психиатрическую клинику.

В октябре Шибанову вызвали в ЭКЦ и сообщили, что ей необходимо пройти врачебную комиссию и ЦПД (освидетельствование у психолога), мотивируя это тем, что женщина нуждается в лечении. Инна отказалась. Разобраться в ситуации помог профсоюз. Руководству ГУВД был подан рапорт - о том, что дело Шибановой будет решаться в судебном порядке. В ноябре Инна и профсоюз сотрудников милиции получили документы, где сообщалось, что начальник психиатрического отделения поликлиники №1 ГУВД Кошкарев и замначальника по медицинской части Ключерева в связи с ситуацией с Шибановой получили взыскания. Еще через месяц Инну восстановили на работе.

28 ноября в разговоре с корреспондентом “Солидарности” она рассказала, что с этого дня находится в очередном отпуске и что даже получила 1200 рублей материальной помощи в связи с беременностью (Инна решила завести третьего ребенка). Однако, по мнению Шибановой, судебные разбирательства еще впереди.

- Мне до сих пор не предоставили для ознакомления мое личное дело, - говорит она, - и не предоставили справку-обоснование на прохождение ВВК и освидетельствование у психолога. Знаете, практика увольнения из органов через психиатра очень распространенная. Зато люди, попавшие в подобную ситуацию, на моем примере поймут, как надо себя защищать.

НЕТ ДОКУМЕНТОВ - ИДИ В “ОБЕЗЬЯННИК”!

От проверки документов на улицах столицы не застрахован никто, даже сотрудник милиции. 24 октября участковый инспектор ОВД Гагаринского района УВД ЮЗАО Москвы Андрей Карпов вместе с родственником, приехавшим в гости из Ставропольского края, отправились в магазин. Документы с собой не взяли. Да и зачем: магазин находится в 250 метрах от дома, и распоряжения, обязующего ходить за продуктами с паспортом, не существует.

На улице к ним подъехал милицейский автопатруль одного из подразделений ОВО Северо-Восточного административного округа Москвы. Потребовали документы. Андрей попросил (в соответствии со статьей УППС МОБ РФ - приказом МВД РФ от 18.01.93 № 17) объяснить, каковы основания для проверки. Патрульные ответили, что занимаются обеспечением паспортного режима и им надо проверить наличие регистрации. Напрасно Карпов разъяснял им закон. Напрасно говорил, что проверкой документов могут заниматься только уполномоченные на это сотрудники ОВД, да и то только по месту жительства или временного пребывания (ст. 19.15 ч. 1 КоАП РФ). Даже заявление участкового, что он и сам является сотрудником милиции, не остановило бравый патруль: Карпова и его родственника в машине доставили в ОВД “Останкино”. (Как рассказал Андрей, по дороге он предупредил патрульных, что они нарушают конституционные права граждан РФ и превышают свои полномочия, но милиционер, сидящий за рулем, ответил: “Мне насрать на закон, вы мне просто не нравитесь, и мне этого достаточно, чтобы вас доставить в ОВД. Потом можете жаловаться кому угодно”.)

В отделении на просьбы Андрея сообщить жене о его задержании и позвонить в ОВД Гагаринского района, чтобы проверить, является ли он сотрудником милиции, ему ответили отказом. Зато приказали выложить личные вещи из карманов. Участковый потребовал, чтобы обыск производили с участием понятых, но его просто закрыли в “клетку” без досмотра. Там Карпов провел более двух часов, а потом его попросили подписать протокол об административном правонарушении, где было все как полагается: и порядок задержания, и даже данные понятых, якобы присутствовавших при личном обыске. (Надо сказать, что с Карповым подобное уже случалось, когда полгода назад при аналогичных обстоятельствах он был задержан нарядом полка ППСМ УВД ЮВАО Москвы и доставлен в ОВД района “Текстильщики”.)

Карпов обратился в профсоюз сотрудников милиции, и профсоюз направил начальнику ГУВД Пронину заявление, повлекшее за собой проверку ситуации. Материал по этому делу был передан в инспекцию по личному составу УВД СВАО. Теперь Андрей ждет результата проверки.

Надо сказать, что прежде Андрей 10 лет работал в отряде ОМОН УВД Ставропольского края. Участвовал во многих (около 15) военных действиях в отряде быстрого реагирования. Был четырежды представлен к правительственным наградам, правда, получил только одну - медаль “За отличие в службе” - за добросовестное выполнение должностных обязанностей в составе Временной оперативной группировки сил на территории Северо-Кавказского региона. Когда перевелся в столицу, думал, что попал в идеальное, с точки зрения закона, пространство. Но, как говорит он, убедился, что именно в Москве закон нарушается чаще всего, и что самое страшное - самими стражами закона.

ОТРАБОТАННЫЙ МАТЕРИАЛ

“Когда я еще простым следаком был, он уже был “старик”, - так начал рассказ о деле полковника юстиции Владимира Кравченко его адвокат Валерий Глушенков. Теперь Владимир Семенович действительно старик: в свои 57 лет он страдает целым “букетом” заболеваний, в том числе сахарным диабетом в тяжелой форме. А в последние два года полностью потерял зрение. Врачи объясняют просто: нервы. Неудивительно, ведь все это время Кравченко пытается доказать, что его уволили незаконно.

31 января 2002 года Владимиру Кравченко сообщили, что он подлежит увольнению в связи с достижением пенсионного возраста. А с 4 февраля следователь ушел в отпуск до 19 марта. Уехал на родину, в Омск, где заболел и больше двух месяцев провел на больничном. “Приехал оттуда практически здоровым, - вспоминает супруга. - Стал лучше видеть, смог писать и читать. Вышел первый день на работу, а вернулся домой и слег: гипертонический криз”.

10 июня 2002 года Кравченко вышел на работу после болезни и отпуска. Его тут же вызвали в отдел кадров и сообщили, что он увольняется приказом начальника Главного следственного управления при ГУВД на основании приказа министра внутренних дел от 1 апреля 2002 года, и не дали доработать положенных двух месяцев. К тому же все сотрудники милиции по выходу на пенсию должны пройти военно-врачебную комиссию и в беседе с руководством изложить все, в чем, возможно, они нуждаются. В отношении Кравченко ни один из пунктов “порядка увольнения сотрудников милиции” соблюден не был. Проработав в органах внутренних дел с 1974 года, став старшим следователем по особо важным делам ГСУ ГУВД, полковник юстиции Кравченко до сих пор прописан в комнате в коммунальной квартире. Да и пенсия, с учетом его заболеваний, в случае прохождения ВВК была бы гораздо больше.

Первый иск о незаконном увольнении с работы полковник юстиции Кравченко подал в Замоскворецкий суд столицы, обратился и в профсоюз работников милиции. В суде рассмотрение дела откладывалось пять раз, а потом в иске отказали. Надзорную жалобу суд также не удовлетворил. Владимир Семенович вот уже два года не получает пенсию. Живет в квартире супруги, тоже практически лишенной возможности видеть - и ее здоровье подкосили последние два года. Единственное чего добивается Кравченко - чтобы с ним поступили по справедливости. Чтобы был соблюден законный порядок увольнения. Но в столичных судах мнение на этот счет однозначно: в иске отказать.

Владимир Семенович учится жить без зрения. Ходит с палочкой, подняв слепые глаза к солнцу. Ему еще может помочь операция, но это стоит денег, а их в семье просто нет. Живут на пенсию жены. Помогает профсоюз: покупает дорогие по нынешним временам лекарства, с помощью адвоката Глушенкова пытается отстоять права пенсионера в суде. А бывшие коллеги - забыли... Прежние заслуги не в счет - отработанный материал.

Наталья КОЧЕМИНА