В августе 1909 года журнал “Единство” опубликовал диалог двух рабочих. Основная тема обсуждения - проблемы на производстве. По прочтении становится понятно - жизнь рабочих за минувшие с тех пор 99 лет существенно не изменилась.


В период с 1901 по 1910 год. жизнь рабочих претерпела изменения в лучшую сторону. На 42% вырос заработок, построили спальные казармы, урегулировали фабричное законодательство. Только массовые репрессии в адрес профсоюзов портили картину. В России образца 2008 года, казалось бы, тем более все идет на лад. Зарплата растет, колдоговоры заключают, профсоюзы стали подвергаться куда меньшим репрессиям. В августе 1909-го в № 8 журнала “Единство” был опубликован диалог рабочих Путиловского завода, записанный неким товарищем Гр. Собеседники говорят за жизнь, о работе и мастерах. Интересно другое - примерно такой же диалог, с небольшой поправкой на лексику, мог развернуться и в августе 2008-го.


ИЗ ЖИЗНИ ПУТИЛОВСКИХ РАБОЧИХ

Иду я поутру пред вторым свистком на работу, вижу, впереди меня сошлись двое рабочих. Один, как видно по платью, из мастерсковых механической мастерской; другой оказался из кузнечной мастерской молотобойцем, в толстой грязной из парусины блузе, в рваных тоже парусиновых брюках и в дырявых сапогах. Лицо изнуренное, волосы спутанные, вид жалкий, но при встрече с приятием он бодрится.


Рабочий из механической мастерской: - Здравствуй, товарищ!

Молотобоец: - Здравствуй, братко!

Мех.: - Полно тебе говорить, братка да братка, ты все еще не бросаешь свою скопскую губернию.

Мол.: - А мне все равно, что товарищ, то и братка, как сказал, так и ладно.

Мех.: - Нет, слово товарищ - пролетарское.

Мол.: - А я почем знаю, какое тут пролетарское...

Мех.: - Да разве ты книги-то не читаешь?

Мол.: - Есть когда читать-то книги! День деньской наворачиваешь молотком, все руки вывертишь. Когда шабашишь, так еле ноги протащишь за собой; разве до книги тут или газет, когда есть нечего? Кредит не пишут, заработки плохи, вот еле-еле жену да мальчонку отправил в деревню, а то бы пришлось с семейством голодать.

Мех.: - Неужели у вас такие заработки плохие, что сам третей прокормить не можешь?

Мол.: - Где тут и сам третей, одному даже не на что жить стало, заработаешь в месяц рублей 17 - 18, что же я на них поделаю? А в деревне старуха и сестренка, каждый месяц пишут, пришли им денег да и все, даже надоели своим письмом.

Мех.: - Так у вас в кузнице работы мало?

Мол.: - Очень мало.

Мех.: - А что начальство ваше говорит? Будет заработок или нет?

Мол.: - А бес их знает! Разве начальство будет говорить с нашим братом!

Мех.: - Неужели ваше начальство такое, что и разговаривать не хочет с рабочим?

Мол.: - Наше начальство? Э, братка! Захотел ты, чтобы разговаривало наше начальство с рабочим! Да оно на нас как на собак смотрит, собаки-то, поди, у другого генерала в почести живут. А мы хуже собак у них, то и смотри, что за ворота вылетишь. Начальник-то когда к нам поступил, взамен старого, показался нам добрым, веселым, перво нас ласкал. На лице его была улыбка, а теперича стал тоже хмурый, сердитый.

Мех.: - А мастера у вас ничего?

Мол.: - Какой черт ничего! Вот один заведует паровозной работой, такой он, что и не подступись к нему.

Мех.: - Кто он такой? Как его фамилия?

Мол.: - Кудряшев.

Мех.: - А! Кудряшев! Слышал. Неужели он такой гордый? Я слышал, что он раньше сам кузнецом работал.

Мол.: - Как же! Как же! Работал, мне приходилось у него молотком бить, он и тогда был гордый, а что сейчас под собой и земли не чувствует, ходит, голову поднявши кверху, усы черные так и раздувает, ежели что под его ведением работает, да не поклонится, тогда Боже упаси, прямо замурыжит, и не проси о помощи.

Мех.: - Неужели он не сочувствует? Он же и сам из рабочих.

Мол.: - Где тут сочувствовать, он совсем безжалостный человек. Кузнецы рассказывают, что когда работа кончается и приходится идти в контору к этому Кудряшеву за другой работой, то нужно собраться перво с духом, а потом идти. Когда придут в контору, то ежели Кудряшев сидит спиной к двери, то лучше и не спрашивать работы. Другой раз соберутся кузнецов пять или шесть, то стоят, стоят, ждут да ждут, когда его светлость обратится к рабочим, другой раз постоять приходится более часу, да так и уходят ни с чем. А особенно на кого он сердит, так прямо и замучает того.

Мех.: - Да вы бы к начальнику сходили.

Мол.: - Э, братка, да неужели начальник сменяет нас на мастера Кудряшева? Он, говорят, начальнику земляк, учились вместе на варшавских заводах. Мы слышали, что одни ходили жаловаться, да не тут-то было. А скажи, братка, как у вас цены на работу - вперед ставят или нет?

Мех.: - Конечно, вперед ставят.

Мол.: - А у нас, братка, кому вперед поставят, а кому и нет, другой раз работаем и не знаем, за что, приходит месяц - не знаем, что дадут, то и ладно. Посмотрю я, у вас, в механической, лучше.

Мех.: - Да, потому мы права свои знаем, в обиду себя не дадим.

Мол.: - Надо и нам так.


ВЫВОДЫ

По ходу диалога собеседники выявляют три основных рабочих проблемы: деньги, начальники и ущемление прав. Три рабочих проблемы 1909 выглядят абсолютно идентичными трем проблемам 2008 года. Все хорошо, только деньги, начальники и ущемление прав. Как будто и не было ста лет борьбы за права и признание.

Саша МЕРЦАЛОВА

Редакция благодарит Научную библиотеку профсоюзов за предоставленные источники