Блошиные рынки столицы (они же - толкучки и барахолки) некоторые старые москвичи называют соловьиными - уж очень рано открываются. В Москве пока только одна официальная барахолка, Лианозовская, неподалеку от станции “Марк” и Московской кольцевой автодороги, хотя подобные “блошиные” участки существуют на территориях и вблизи почти всех вещевых рынков города. Как и в других городах страны, контингент торговцев уже давно состоит наполовину из люмпенов, наполовину - из бывших и нынешних учителей, врачей, работников культуры (в основном предпенсионного и пенсионного возраста). Корреспондент “Солидарности” побывал на блошином рынке Москвы в качестве покупателя и продавца, изучил “конъюнктуру” и записал рассказы многих завсегдатаев барахолки.

СТАНЦИЯ “МРАК”

Именно такое название платформы “Марк” я услышал, сходя на этой станции, возле которой располагается единственная легальная столичная толкучка. Произносивший был хотя и безбород, но уже не очень молод и, несмотря на нынешний род занятий, все еще сильно походил на интеллигентного человека. Выяснилось, что 58-летний Марк Владимирович, акушер-гинеколог с многолетним стажем работы, “а с 1999 года - люмпен-продавец”, просто сильно не хочет называть станцию собственным именем.

Единственное, что осталось доктору на память о его медицинском прошлом - таблички с указанием медицинских специальностей, которые крепятся на кабинеты врачей, - он тоже сегодня принес на рынок. В ассортименте - две таблички “Гастроэнтеролог” и по одной “Окулист”, “Стол справок”, “Главная медсестра”. “Гинеколога” он продал еще вчера: “Только успел разложить товар - за полтинник чуть с руками не оторвали”. Рядом - медицинский (по словам продавца, “гинекологическо-хирургический”) инструмент, шприц “многоразового использования” и даже некая часть медицинского прибора, назначение которой бывший врач объяснить не смог: “Это из какой-то лаборатории, не моего профиля...” В том, что доктор не врет, я убедился, подслушав его диалог с потенциальным покупателем: “Сколько стоит? Пятьдесят рублей”. - “А что это?” - “А хрен его знает!”

Марк Владимирович был вынужден уйти с работы “из-за тяжелой и продолжительной болезни”, говорить о которой подробно он не захотел, но от намека не смог удержаться: “Читали рассказ Булгакова “Морфий”?” Впрочем, сфотографироваться я его так и не уговорил. С женой гинеколог развелся уже шесть лет назад, оставив ей квартиру, а сам живет в однокомнатной квартирке, доставшейся от покойной мамы. С вредной привычкой ему “удалось разделаться”, удается и подрабатывать репетиторством. Однако к профессии уже возврата нет.

- Мне остался только этот “Мрак”, - грустно говорит доктор.

“ПОДХОДИ, НЕ СКУПИСЬ...”

Среди продавцов нередко встречаются люди среднего возраста. По словам завсегдатаев, иногда тут торгует и молодежь, хотя я молодых людей за прилавком не видел. Однако на рынке, безусловно, преобладают пенсионеры, причем в основном - бабушки.

Формально стать продавцом просто - достаточно только приехать не позже шести утра, занять место и заплатить за него. Впрочем, для нового человека в торговый день (их всего два - суббота и воскресенье) занять место за прилавком всегда сложно - завсегдатаи чаще всего заранее сговариваются о том, чтобы кто-то из них приехал и занял место соседу. Не успевшие или изгнанные с прилавков новички обычно раскладывают товар вне огороженной территории рынка, на картоне или полиэтилене.

Открытое для дождя и солнца место стоит 10 рублей, в 20 рублей обойдется прилавок под зонтом. Впрочем, сбор за место торговли сильно зависит от товара, места, им занимаемого, ну и, в том числе, внешнего вида продавца и может достигать сотни рублей (больше всех платят антиквары).

- Сегодня погода дрянь, поэтому места много, - говорит мне сосед Марка, Владимир, который чуть позже привез на рынок свой немудреный товар. - Становись, где хочешь, только администратору заплати. Как его зовут? Его вообще не зовут, он сам приходит (смеется). Мы тебе покажем. Только вопросов не задавай - они тут в администрации журналюг не жалуют, выгонят сразу. Что привез-то? Мобильник? Такой дрянной аппарат обеспеченные люди не купят - он для них слишком плох, а бедным на фиг не нужен. Ну ладно, попробуй продать, бизнесмен... Хотя кому продавать? Дождь, покупателей нет. И я сам не знаю, зачем сюда приперся и этот чемодан тащил, ведь меня с ним в метро даже пускать не хотели. Он старше меня. Смотри (открывает чемодан), вот дата выпуска - 1957 год. Может, ты купишь?

Чемодана мне только не хватало... Впрочем, дождь, который, казалось, не кончится никогда, неожиданно прекратился. Пришла женщина-администратор, оценивающе осмотрела меня с головы до ног и взяла десятку - видимо, на двадцатку со своей кислой физиономией я уже не тянул. Появились и покупатели. Они, как и обещал Владимир, старым тещиным мобильником модели “Сименс-А35” (работающим, с зарядным устройством и даже с инструкцией), за который я мечтал получить три сотни рублей, особенно не интересовались. Глянут - и идут дальше. Вслед за покупателями уже ушли и чемодан, и “гастроэнтеролог” с “окулистом”... А я все стоял... Тем временем меня начали опекать другие торговцы.

- К клиенту нужно относиться уважительно, - наставляла меня бабушка Катя. - Всегда хорошо выглядеть. Ты посмотри, какая конкуренция! (И обращаясь к покупательнице: “Что вы трогаете свитер? Проверяете, подходит ли резинка? Вы сначала цену спросите, а потом трогайте резинку. Если цена подойдет, то и резинка подойдет!”) А ты вон, как сморчок какой-то, грустный стоишь... Выше голову! И народ зазывай, будь поэнергичней!

И тут мне улыбнулась удача: “Почем мобильник?” Мне так надоело стоять за прилавком, что появление бородача Миши (неопределенного возраста, с бесконечно грустной физиономией, в смешной бесформенной меховой шапке) стало для меня очень радостным событием. “За полтинник возьму. На запчасти”. Сошлись на двух сотнях - я отчаянно торговался и напирал на наличие зарядного устройства, якобы подходящего ко всем телефонам “Сименс” (правда это или нет, не знаю до сих пор). Доволен ли был нашей сделкой Михаил, я тоже не понял - он с тем же грустным выражением лица отошел к своему столу, на котором был разложен разный, в том числе электрический, хлам (продавцы и покупатели здесь часто меняются местами). А вскоре, обернувшись, я увидел, что его столик пуст...

АНТИКВАРЫ

Кроме мобильника, который в итоге оказался “продажным”, я взял с собой немного монет из домашней коллекции - не самых дорогих сердцу: несколько монгольских монет достоинством десять, двадцать и пятьдесят мэнгэ, а также металлический тугрик, одну металлическую бундесмарку и - раритет в моем понимании - две гэдээровские монеты по пятьдесят пфеннигов. С продажей дензнаков мне повезло больше, а главное - быстрее. Просто я не стал раскладывать все это добро на газетке, а сразу пошел к местным торговцам антиквариатом. “Аристократия рынка” расположилась далеко от прочих торговцев - у самой стены, под навесом.

- Сколько за это добро хочешь? - спрашивает меня торговец Михаил. Перед ним на столе - георгиевские солдатские кресты, старинные медали, советские ордена, монеты, значки и табличка: “Куплю марки, значки, монеты”... - Как это - не знаешь? Я ведь хочу все задаром взять, чтобы подороже перепродать. Ну, насмешил...

Вопреки моим ожиданиям, гэдээровские медяки антикваров сильно не заинтересовали - за каждый предложили не больше сотни. Бундесмарку и за стольник брать никто не захотел - “их еще много осталось, вот лет через пятьдесят цена вырастет...” А вот комплект монгольских монет чеканки семидесятых годов прошлого века ушел по обоюдному согласию за триста рублей. Впрочем, может быть, я и продешевил...

Старинные монеты и всякие купюры пользуются популярностью. Ассортимент довольно широкий. “Олимпийские” рубли, за которыми двадцать лет назад охотились коллекционеры со всего Союза, антиквары с легкостью отдают по пять рублей, “екатерининская” сторублевка идет по номиналу, а билеты небезызвестной компании “МММ” Михаил безуспешно попытался вручить мне в подарок.

- Помню, была тут одна старушка, - вспоминает другой антиквар, Василий. - Разложила тарелочки, оставшиеся у нее в доме с незапамятных времен, и просила за них по десять рублей. Я и ахнуть не успел, как какой-то делец из-под носа у меня их все и “увел”. Откуда бабуле было знать, что их можно было не меньше чем по двести рублей за штуку продать.

- А вообще-то, неважное здесь место - одни пенсионеры кругом, - резюмирует торговец антиквариатом Михаил. - Я сюда редко приезжаю - не чаще раза в месяц. В Измайлове торговля побойчее будет. Там богатеев больше приезжает, и цены можно поставить заоблачные.

НА ДНЕ

За исключением “антикварного уголка” Лианозовская барахолка - одно из самых депрессивных мест Москвы. Чувствуешь себя, как на экскурсии в гетто. Прямо от платформы начинается узкая глинистая дорожка, вдоль которой разложены на целлофановых пакетах стоптанные туфли. По левую руку - привилегированные места, ряды дощатых прилавков. По правую - огороженное решеткой поле, где нет даже столов.

Ходить здесь нестрашно, потому что кругом много трезвых и спокойных милиционеров. Страшно другое - смотреть на людей, выкинутых за борт жизни. Здесь не европейский чистенький рыночек, где прилагательное “блошиный” - лишь символ...

- Ой, не надо меня фотографировать, - просит нас пожилая интеллигентная дама, у которой за прилавком развешаны новые фирменные куртки, штаны и спортивные костюмы. - Я ведь учитель, музыку преподаю... Не дай бог мою фотографию дети в газете увидят! У вас дети есть? Я ведь даю и частные уроки - аккордеон, синтезатор. Или - купите у меня эту курточку, она вам, молодой человек, очень пойдет...

- Купите что-нибудь у нас с дедушкой, - просит 75-летняя Ксения Васильевна. - Вещички свои продаем... Вот чайничек какой красивый, за двадцать рублей отдам, вот горшочек - уступлю и за десять... Ой, не надо просто так деньги давать, ну как же “ничего не надо”... Возьмите хоть мячик для ребеночка за ваши денежки... А интервью - с удовольствием, конечно. К нам тут с телевидения корреспонденты приезжали, я выступала, благодарила Юрия Михайловича Лужкова и наши власти. За что? А за то, что не гонят нас отсюда... Вот мы с дедушкой поторгуем немножко и сможем конфеток к чаю купить...

Алексей ЧЕБОТАРЕВ
Фото Николая ФЕДОРОВА