На прошлой неделе в редакцию нашей газеты поступило письмо из Псковской областной федерации профсоюзов. В нем сообщалось, что на одном из крупнейших предприятий города - ОАО “Юнайтед Бейкерс - Псков” - работники готовы начать забастовку, добиваясь повышения зарплаты. Корреспондент “Солидарности” Наталья КОЧЕМИНА отправилась в Псков, чтобы разобраться в происходящем на этом предприятии. Выяснилось, что в начале мая работа в цехах ОАО “Юнайтед Бейкерс - Псков” может остановиться, а зарплату работникам обещают проиндексировать примерно на 13%.

СИТУАЦИЯ ГЛАЗАМИ ПРОФЛИДЕРА

На проходной предприятия ОАО “Юнайтед Бейкерс - Псков”, выпускающего крекеры, готовые завтраки и полуфабрикаты для кондитеров и мороженщиков, меня встретила председатель профкома Татьяна Лебедева. Мы поднялись на третий этаж в ее кабинет. (Татьяна Федоровна - неосвобожденный председатель, работает инженером по экологии.) Там я узнала немудреную историю предприятия. История тривиальна: смена хозяев и названия.

- Фабрике уже 15 лет. Называлась она АО “Любятово”, - рассказывала Лебедева. - В 2001 году появился новый хозяин, и теперь мы входим в компанию “Юнайтед Бейкерс”. Предприятия компании есть еще в Воронеже, Гороховце и Вязьме. С новыми хозяевами фабрика выросла. В нее вложено много денег, отремонтировано оборудование, появился новый цех, вырос объем производимой продукции. Но последняя индексация зарплаты работникам прошла еще в феврале 2003-го, и уже на следующий год народ стал волноваться. В ответ - одни обещания.

В марте 2004 года состоялось расширенное совещание. Татьяна Федоровна рассказала, что гендиректор Евгений Окулич-Казарин, приехавший из Воронежа, требовал повысить эффективность. Обещал: если выйдем на определенный уровень производительности, то и зарплата повысится. На основном производстве прошло сокращение численности работников, но денег платить больше не стали. Пошли разговоры о финансовых затруднениях. Председатель профкома обращалась и к генеральному, и к исполнительному директорам, но они кивали друг на друга.

- В итоге работники стали открыто говорить, что администрация только обещает, но ничего не делает, - продолжила Татьяна Федоровна. - В феврале этого года на очередной встрече с гендиректором тот сказал, чтобы с ситуацией разобрались на месте. Дал команду создать комиссию, чтобы проанализировать и довести до сведения людей, как распределяется фонд зарплаты. Но ничего сделано не было. Тогда народ решил написать письмо с требованием повысить зарплату и предупреждением, что готовы, если не будет ответа, выйти на забастовку. Письмо направили обоим директорам, в профком и в псковскую “Комсомольскую правду”. Вместо ответа в газете появился комментарий исполнительного директора, весьма неприятный для работников. А недавно на предприятии прошел слух об индексации зарплаты... (Объявление об индексации с 1 апреля, но без указания процентов, появилось как раз в этот день. - Н.К.)

- Люди настроены на забастовку, собрали уже 276 подписей, - говорила Лебедева. - Теперь надо предоставить бумагу в администрацию и определить срок. Пока ждем, никто не хочет приносить вред фабрике. Вдруг что-то переменится...

На предприятии из более тысячи работников 332 члена профсоюза. Тем не менее председатель профкома представляет интересы всех работников. Пока я разговаривала с Татьяной Лебедевой, в ее кабинет заходили люди, спрашивая об одном: как там зарплата? “Они не в профсоюзе, но все наши, с фабрики. Деньги здесь находятся на все, кроме человека. Я пишу администрации, что успешность производства зависит от людей, и надо дать им нормальную зарплату. Ответа нет”.

- У нас 12-часовой непрерывный режим работы, - рассказывает Лебедева. - Работают день, на следующие сутки ночь, потом “отсыпной” и выходной. Есть скользящий перерыв на полчаса, это оговорено в колдоговоре. Можно пойти в столовую. Цены там за обед - от 15 до 35 рублей. Но туда ходят не все, деньги экономят. С больничными - все по Трудовому кодексу. Спецодежда - проблематично. Отпуск оплачивается, предоставляется по графику. Единственный вопрос: по суммированному учету рабочего времени происходит потеря в отпускных, и люди этот вопрос ставят. Рабочая неделя учитывается, как по ТК, - 40 часов. Это подразумевает, что работодатель организует рабочий день так, чтобы уложились в нормативное время. А на практике у всех переработка в зависимости от графика. То есть реально получаются не положенные 160, а 180 часов. Я обращалась к работодателю, чтобы эти часы как-то компенсировать, но пока безрезультатно. И это не нарушение с их стороны, это нежелание пойти навстречу. Вся надежда на новый колдоговор, который мы будем подписывать в мае.

РАБОТОДАТЕЛЬ НЕ ХОЧЕТ “РАЗВРАЩАТЬ” РАБОЧИХ ДЕНЬГАМИ

Мнение исполнительного директора предприятия Евгения Сорокина я узнала на встрече с ним. Естественно, меня волновал вопрос повышения зарплаты и конфликт, возникший между администрацией и работниками.

- У нас на сегодняшний день только такая возможность по зарплате, - заявил Евгений Михайлович. - Это не значит, что мы об этом не думаем и ничего не делаем. А конфликт так называемый... На мой взгляд, конфликта нет. Дело в амбициях одного человека, не более того. Человек этот использует людей, которые здесь работают, чисто в своих целях. Поговорите с другими людьми - их просто заводят, принуждают к забастовке. Я повторяю - это надуманная вещь. Что касается зарплаты, она индексировалась у нас в прошлом году. А резкого повышения фонда зарплаты не будет. Мы выплачиваем порядка 53% в фонд зарплаты от себестоимости. В нашем случае себестоимость - это цена по “давальческой” переработке: “давалец” нам дает сырье и оплачивает наши расходы, и их сумму я называю себестоимостью. А резкое увеличение зарплаты повлечет за собой повышение цены на продукцию, которая просто станет непродаваемой...

Исполнительный директор рассказал, что ОАО “Юнайтед Бейкерс - Псков” расширяется. Так, недавно был открыт новый цех. Оборудование в нем - это лучшие агрегаты из разных стран Европы, собранные в единую линию специалистами предприятия. Но пришлось вложить около 10 млн. долларов - это кредитные деньги, а кредиты надо возвращать.

- Что касается зарплаты наших работников, я думаю, что есть некоторые перекосы, этим нужно заниматься, - говорит Евгений Сорокин. - Есть некое нарушение справедливого распределения: одни получают неоправданно мало, другие - необоснованно много. С 1 мая люди получат зарплату, проиндексированную на 13 или более процентов. Фонд сильно увеличивать нецелесообразно, тогда мы выйдем за рамки условий, в частности по рыночной цене. Поэтому мы увеличиваем его на 13 - 15%. В распределении зарплаты по профессиям есть большие разрывы, и это неправильно. Наверное, из этих 13% будем больше компенсировать тем, у кого самая низкая зарплата, а не автоматически повышать всем.

- Кроме того, я думаю надо повышать заинтересованность людей в результатах труда и переходить на сдельную оплату, - продолжает развивать тему Евгений Михайлович. - Непростой вариант в наших условиях. И паспортная, и фактическая мощность наших линий ограничена. А люди скажут: мы хотим больше - дайте. Вопросов много, и они спорны. Сдельная система уже разработана. Есть расценки, готовится положение, и нужно только решить, когда ее вводить. Опробуем на первом цехе, а после эксперимента введем на всем предприятии. По закону, мы должны предупредить людей за два месяца. Если согласятся, то введем. А если будут предложения договор подписать раньше, задним числом, то переведем раньше. Конечно, “сделка” - не панацея, но может дать оценку работы.

- А какую зарплату вы считаете достойной?

- Ниже 4 тысяч - это безобразие. У нас из 1100 работников, я думаю, низкооплачиваемых - 500 или 300. Но повысить всем зарплату - подход неверный. Деньги должны быть заработаны. Когда человек деньги получает не за количество и качество труда - это развращает. Должна быть мотивация. Я не исключаю вариантов ошибки и в расчетах, и в начислениях. Поэтому надо говорить с людьми, чтобы они не поддавались панике. Чтобы они нормально реагировали, приходили к нам, разговаривали, и мы бы снимали эти вопросы.

- Что вы можете сказать о письмах, которые работники предприятия направили в администрацию и в газету?

- Я знаю, кто эти письма пишет, я знаю, как они подписываются! Я знаю, что каждое утро, когда люди приходят на работу, наш руководитель профсоюза выходит и подбивает их на всякие акции. Я слышал угрозы в свой адрес на этот счет. Людей отрывают от работы, и информация до них доводится не всегда такая, какая есть на самом деле. Мы работаем все вместе, и конфликта интересов у нас нет. Я тоже работаю за зарплату.

КРЕКЕРНЫЕ РЕКИ

Я воспользовалась советом исполнительного директора “поговорить с людьми”. После непродолжительной беседы Евгений Михайлович по моей просьбе устроил небольшую экскурсию по цехам предприятия. Надев белый халат и спрятав волосы под шапочку, иду вслед за моим гидом - главным технологом Евгенией Гонштейн.

Впереди, за дверью подготовительного отдела первого цеха, все отчетливей слышен гул. Внутри он значительно сильнее. Мужественно перекрикивая шум, Евгения Георгиевна рассказывает, что отсюда мука и другие составляющие теста автоматически поступают на замес. Зрелище впечатляет. Огромные серые цистерны, словно коконы, расположились прямо под высоким потолком. Те, что побольше, в 60 тонн, - для муки, поменьше - для сахара. Напротив раскрыла черный рот “труба”, куда мужчина в рабочей одежде и наушниках (спасение от шума!) высыпает муку из пузатых белых мешков, штабелем сложенных неподалеку. Каждый мешок - 50 кг, а за смену нужно отгрузить несколько тонн.

- Прежде чем попасть на замес, - рассказывает главный технолог, - мука проходит двойную очистку, через сита и магниты. Причем в каждую цистерну попадает мука одного качества.

Вдоль стены - невысокие емкости с растворами. В одном из них, объясняет Евгения Георгиевна, раствор углеаммонийных солей. Используется вместо пищевой соды для получения теста для крекеров. Преимущество в том, что сода в тесте остается, а вот соли распадаются на составляющие и улетучиваются. В остальных емкостях - растворы, придающие тесту упругость и вкус. В другом помещении подготовительного отдела мы видим упакованные в бумагу бруски пальмового масла. Его используют вместо жира. А чтобы стало мягче, загружают в огромную мешалку, которая и доводит масло до нужного состояния. Естественно, автоматически. Количество муки, сахара, масла и прочих компонентов теста подается на замес строго по рецепту. Пропорции и вес контролируются на пультах управления в компьютерном зале. Но есть составляющие теста, которые и просеивают, и взвешивают вручную. В комнате, где все это происходит, пахнет чипсами. На стеллажах - тазы с сеткой вместо дна (для просеивания), баночки с луковым, яичным порошком и прочими добавками, электронные весы. Рабочий-тестомес вручную отправляет добавки в тестомесильную машину. Именно с нее начинается долгий путь от теста к крекерам.

После замеса тягучее тесто “отдыхает” в специальной камере, а потом широкий гильотиновый нож беспощадно рубит его на куски. Словно пассажир в аэропорту, тесто сначала проходит через металлодетектор, а потом по широкому конвейеру попадает в бункер. Машины со сложным названием раскатывают тесто, постепенно превращая в упругое полотно нужной толщины. И вот уже валик ротоштампа “печатает” узорчатые кружочки крекеров, а остатки, или ажур, дырчатым ковром уходят обратно на замес. До конца пути осталось немного: автомат посыплет крекеры солью, испечет в газовой печке, смажет маслом, подрумянит и отправит на упаковку...

ПРО ТО, ЧТО ЛЮДИ ГОВОРЯТ

Непрерывный поток поджаристых крекеров завораживает. Прокатившись по конвейеру, они, словно золотые монетки, сыплются в коробки или попадают в руки работниц - на каждой линии по-разному. Из-за гула машин (правда, в цехах потише, чем в подготовительном отделе), жаркого дыхания печей, запаха аммиака (помните, “углеаммонийные соли разлагаются”?) я обратила внимание на работников, обслуживающих эту автоматическую линию, только на этапе ручной упаковки. Шесть женщин с удивительной скоростью выхватывали с конвейера квадратики печенья и складывали в упаковочные коробки. Руки так и мелькали. Монотонная, трудная работа.

Подойти к ним я не решилась, но работницы нашли меня сами. “Что вы всякую фигню смотрите? - сквозь шум прокричала мне молодая девушка. - Вы с нами поговорите! Производство у нас налаженное, а вот как мы живем, узнать не желаете?” Я желала, и вскоре около отдела упаковки одной из линий первого цеха стало тесно. Люди говорили о маленькой зарплате, о том, что им не на что жить и растить детей, и о том, что в создавшейся ситуации они готовы к крайней мере - забастовке.

- Получаем мы очень мало, - рассказывала мне Надежда Соловьева, оператор с тринадцатилетним стажем. - Раньше зарплату повышали, хоть копейки какие-то кидали, а в последние два года - ничего, одни обещания. Работа не из легких, за смену на упаковке 2 тонны на руки выходит, если идет одна россыпь. А зарплата у нас 3 - 3,5 тысячи. Все зависит от того, сколько рабочих дней. А детей собрать в школу и в сад? У кого есть телефон, говорят - роскошь! Для кого роскошь, а для кого первая необходимость, если родственники больные. Как быть?

- И отпускных выплачивают меньше, - подхватила оператор Антонина Малахова. - Отпуск 28 дней, а выплачивают за 20, то есть за 160 часов, без учета переработок. В отпуск уходим и сидим в долгах, потому что никак не прожить на эти деньги. Со следующего месяца повышается квартплата, и заработка хватит только на ее оплату. А что на питание - ничего? Вот Михаил Петрович Бекетов, технический директор, ходит по цеху... Мы его сколько раз спрашивали о повышении зарплаты, он нам пообещал. Но сказал: раз не хватает, значит, подрабатывайте. А как можно подрабатывать, если мы, отработав 12 часов, идем домой еле-еле! Еще и в ночь... Как можно найти подработку?

“А с исполнительным директором говорили?” - спрашиваю женщин. Отвечают хором: мол, с Евгением Сорокиным общения не получается, он в цеха не выходит. “Сами ходили к нему на прошлой неделе, - поясняют работницы. - Минут 20 отстояли девчонки, а к ним никто не вышел. Их даже в приемную не пустили, сказали, что не примет, и все! С ним бесполезно разговаривать, да и попасть на прием невозможно. Письма писали, а что толку? Вот в газете “Комсомольская правда - Псков” опубликовали наше послание, и в той же статье он нам ответ дал. Назвал “кучкой разъяренных женщин”! Какие-то упаковщицы, какие-то бабы - вот что он про нас написал в газете”.

Теперь работники готовы к забастовке. Говорят, что если в ближайшее время их зарплата не будет увеличена, то 1 мая они начнут акцию. “На смену мы выйдем, но приступать к работе не будем”, - объяснили они. Правда, признались, что не знают, как быть, если начнут работать тестомесы, ведь тогда конвейер будет запущен... Я поинтересовалась, кто был инициатором такого решения. Ведь, по мнению исполнительного директора, к забастовке людей принудила председатель профкома. “Нет, она такая же, как мы, брошенная на произвол судьбы”, - ответили женщины. “Мы сами готовы к забастовке. А что делать, если люди нас не понимают?” - сказала Надежда Соловьева. И не только за себя решили бороться работницы: “ИТР - тоже люди. Вон, мастер бегает по цеху, как говорится, ноги стерла. Она что - есть не хочет? У нее что - детей нет? Хоть бы аванс давали, а то мы свои три тысячи (у мастера - пять) никак не можем растянуть на месяц...”

Не привлекает женщин ни обещанная исполнительным директором индексация на 13%, ни переход на сдельную оплату труда. “У нас 7 рублей 18 копеек часовая ставка, мы рассчитали - копейки прибавляются. Кукиш это, а не надбавка!” - сказала Надежда Соловьева. “На 13% за два года - не радует совершенно. Мы бастовать будем, если изменений не будет, а 13% нас не устраивают, - говорит Татьяна Морозова, оператор 4 разряда второго цеха предприятия. - В Пскове киловатт электроэнергии стоит 1 рубль 28 копеек, в некоторых местах - 1 рубль 35 копеек. Значит, повысилась плата за детские сады, выросла квартплата. Цены растут непомерно! Зайдите в наши магазины, узнайте, какие у нас цены на продукты!”

По мнению работниц, сдельная оплата, на которую возлагает надежды исполнительный директор, на предприятии не приживется. “Я 14 лет работаю, - говорит одна из женщин. - Какая может быть сдельщина, если то одного, то другого нет? То масло не завезли, то сахар, а значит, простаиваем. Надо повышать зарплату - это единственное правильное решение. Мы сдельную систему не представляем. Господин Бекетов говорил, что за счет интенсивности, но она у нас и так большая. Мы уже и сейчас стоим все “в мыле”, только-только успеваем упаковывать! А сколько надо сделать? В два раза больше? Что мы тогда сможем сделать? А если сокращение штата будет, то мы здесь просто ляжем! Скоро здесь вообще некому работать будет - люди уходят, особенно молодые”.

О тех же проблемах мне говорили и работницы линии по производству хлопьев из второго цеха.

УСЛОВИЯ ТРУДА ГЛАЗАМИ РАБОТНИКОВ И ЖУРНАЛИСТА

На взгляд журналиста, не посвященного в тонкости производства, условия труда на предприятии кажутся очень даже приемлемыми. Автоматизированная линия, просторное помещение... Но одно дело побывать на небольшой экскурсии, другое - работать по 12 часов.

- Я оператор стейкерной установки. У нас условия труда ужасные, вы проходили, видели, - выступила вперед работница средних лет. - Впереди мы стоим, у самых печек. Это жара, а вентиляция не работает. Она вообще отсутствует, вентиляция-то. Директор нам еще год назад обещал наладить, но до сих пор без изменений. Здесь, на упаковке, где мы стоим, еще можно дышать, а вот у печей - невозможно, и мы в таких условиях работаем по 12 часов. В прошлом году директор обещал, что у нас зарплата повысится - при условии, что повысится производительность труда и сократится количество работающих. На стейкерной установке было 20 человек, сейчас - 15. И это идеальный вариант: кто в отпуске, кто заболел, то есть фактически 12 - 13 человек на смену. Процесс идет с определенной скоростью, и нам надо успеть запаковать все - нормы-то не снижают. А получаем мы за отсутствующих людей очень мало. В ночные смены выходим. Когда шла “луковка”, печенье с добавкой лука, у нас максимальную скорость врубили - так мы буквально падали! Представьте, все тело мокрое, не только спина! Душ есть, но нам некогда туда ходить. Заканчиваем работу, и остается буквально пять минут, чтобы на автобус рабочий успеть...

Рассказ коллеги продолжила Жанна Федорова, оператор печи: “Мы получаем по пятому разряду 4 тысячи с небольшим. Вредность - 44 рубля в месяц”. Между тем, говорят мне женщины, от жары работницы, случалось, падали в обморок.

- Вот в прошлом году мы замеряли температуру около печей: более 40 градусов. Чуть подальше, на моем участке, допустим, чуть меньше, - рассказывает оператор-ламинатор Наталья Васильева. - А вы представляете, что это такое вообще? Одно дело - на улице 30. А когда вентиляции никакой, и ты сидишь рядом с линией, где пары аммония со всеми добавками?.. Мы, молодые, повыносливей, а кто постарше?.. Представляете, как это тяжело! 12 часов в такой жаре - это же нереально вообще! Халат при этом абсолютно мокрый, как будто только что постирали. А бывает, что и пить нечего. Пьем воду, сырую. Единственный газировочный автомат не работает. (Позже председатель профкома пояснила, что аппарат работает, но он один на три цеха, что недостаточно. Поэтому в проекте нового колдоговора заложена установка второго аппарата. - Н.К.) И нам опять начинают обещать, что когда-то будет это, когда-то дадут то... То денег у них нет, то ремонтника, то еще чего-то нет...

За пару часов пребывания в цехах ОАО “Юнайтед Бейкерс - Псков” у меня, видимо, с непривычки заболела голова. А когда я попала в цех № 3 - новинку, на которую потрачены миллионы долларов, - то чуть было не задохнулась. Линия стояла, работники проводили продувку помещения. Девушки с длинными пластиковыми шлангами, из которых струился воздух, чистили цех и оборудование от мучной и прочей пыли. Чтобы не закашляться, я зажала рот ладонью и хрипло спросила, как же они здесь дышат без респираторов? Одна из работниц усмехнулась и ответила: “А откуда им взяться, если на весь цех по одному дают! И то хорошо...”