Рабочие ОАО “Карельский рыбокомбинат” готовятся подавать в суд на владелицу Межрегиональной рыбной производственной корпорации (МРПК) - собственника предприятия Нину ХОМЕНКОВУ. Работодатель отказывается оплачивать вынужденный простой. (Напомним, что в декабре предприятие было закрыто по причине ремонта котельной. “Солидарность” № 46, 2005, № 2, 2006.) Корреспондент “Солидарности” Галина ДМИТРИЕВА отправилась в Петрозаводск, чтобы разобраться в ситуации на месте.

Немного истории. В 1999 году рыбокомбинат купила Межрегиональная рыбная производственная корпорация (МРПК), возглавляемая Ниной Хоменковой. С тех пор условия труда на предприятии стали ухудшаться, а зарплаты у работников - уменьшаться. К декабрю 2005 года зарплаты упали ниже прожиточного минимума, а в цехах вторую зиму не было отопления. Под давлением трудинспекции и профсоюза руководство комбината начало ремонт котельной, на время которого рабочих выставили за проходную, намереваясь обвинить в прогулах, чтобы иметь повод для локаута. Но люди не разошлись по домам. С 2 по 16 декабря они приходили к проходной и, убедившись, что на территорию не пускают, составляли акты о вынужденном простое. 16 декабря котельную запустили, и люди приступили к работе. Теперь рабочие добиваются оплаты вынужденного простоя, повышения зарплат и создания на предприятии нормальных условий труда.

НЕУДАВШЕЕСЯ ТРУДОУСТРОЙСТВО

Чтобы попасть на территорию рыбокомбината и увидеть все своими глазами, корреспонденту “Солидарности” пришлось “устроиться на работу”. За проходной ветхие, полуразвалившиеся помещения утопали в снегу. Ветер выл, как в степи. Возле трехэтажного здания непрезентабельного вида суетился с тележкой молодой парень. На вопрос “Как работа?” он ответил коротко: “Жуть. И платят - никак”. Узнав, что перед ним “соискатель”, парень не удержался: “Зря ты это...” Но согласился провести по цехам. Вместе мы прошли в разделочный цех. Холодно. Температура явно не превышала
10 градусов тепла. На цементном полу - лужи. За разделочными столиками женщины в грязных шерстяных кофтах поверх таких же грязных, бывших когда-то белыми халатов потрошили мелкую рыбешку. Увидели “будущую коллегу” и замахали руками: “Сюда на работу? Нечего здесь молодым делать! Видишь, как работаем? В холодной воде, без перчаток, в холоде, с мокрыми ногами... Тебе оно надо?”

- Хоть платят за все это прилично?

- Какое “прилично”?! За декабрь еще не выдали зарплату. Получаем по две тысячи и те давать не хотят! Техника ломается - простой. За простои не платят. Потом кто в ночь, кто в выходные отрабатывает! Здесь не работа, - каторга! - не было конца общему возмущению. Пришлось раскрыть перед работницами инкогнито. Узнав, что говорят с корреспондентом, женщины замкнулись. На все просьбы дать интервью отвечали: “Боимся. Мы тут по 20 лет отработали. Если уволят - куда пойдем?” Вдруг из глубин цеха появилась Татьяна Курицина, член профкома. Быстро сориентировавшись в ситуации, она предложила пойти по цехам. И взялась быть экскурсоводом. Попутно я разговаривала с рабочими и фотографировала “достопримечательности”.

ЭКСКУРСИЯ

Мы с Татьяной пришли в консервный цех, где состоялась встреча с другими членами профкома - Екатериной Яшковой и Ириной Максимовой. При всем различии производственных процессов цеха имели общие приметы: холод, вонь, грязь. Почти ни одного целого окна. Вместо стекол - картонки. Всюду работницы без спецодежды. В разморозке рыба стоит огромными брикетами на полу. Ни одной целой тушки в брикете разглядеть не удалось - сплошное месиво из голов и хвостов. “Это оттого, что она оттаивает, портится, а потом снова замерзает. И так много раз подряд”, - охотно поясняют рабочие. В цехе копчения рассказали про крысу, которая несколько дней валялась на полу, в масле.

Особая история произошла в маркировочной. “Смотри, какие этикетки на банки лепим”, - сказала работница и протянула две бумажные ленты. На одной значилось: “Шпроты в масле. Произведено в Латвии”, на другой - “Шпротный паштет. Произведено в Эстонии”. “У нас тут и Латвия и Эстония”, - веселятся работницы. Как у Ильфа и Петрова: “Всю контрабанду делают в городе Одесса”...

Побродив по разным цехам, мы вернулись в разделочный. Татьяна Курицина стала уговаривать работниц дать мне интервью. “А давайте все вместе скажем!” - крикнул кто-то, и было решено провести общее собрание трудового коллектива. На собрании выяснилось, что зарплата у рабочих от 2500 до 3500 руб. в месяц. Еще на комбинате практикуют выдачу “черного нала” - так работники называют оплату труда в нерабочее время и выходные дни. По словам рабочих, весь “черный нал” - 500 - 700 рублей в месяц на человека. Причем и сверхурочные, и выходные оплачиваются по обычным будничным расценкам. Рабочий день на комбинате длится 8 часов вместо положенных 6 (северные нормы).

Екатерина Яшкова рассказала, что на данный момент они работают без трудовых договоров, только по трудовой книжке. Рабочие отказались подписывать новый трудовой договор, так как считают, что он ущемляет их права: 8-часовой рабочий день, отпуск в 41 день (вместо бывших 44), расплывчато указан размер заработной платы. Более всего работников возмущает, что, заключая новый трудовой договор, проработавшие на комбинате много лет люди должны проходить трехмесячный испытательный срок, по истечении которого можно запросто оказаться уволенным.

Вообще же в договоре, предоставленном корреспонденту “Солидарности”, много странного. Например, п. 6.3: “Две субботы каждого месяца являются рабочими”. И тут же: “Рабочая неделя является пятидневной”. (То есть каждая неделя - пятидневная плюс две рабочие субботы). Пункт 7.3: “Работник обязуется сохранять в тайне в течение всего времени действия настоящего договора и трех лет после его расторжения... сведения, являющиеся коммерческой тайной, в том числе <...> размер установленного работнику денежного вознаграждения” (?! - Г. Д.). Пункт 8.4: “Базовый размер оплаты труда <...> определяется из фонда заработной платы бригады” Пункт 8.5: “Аванс выплачивается 30-го числа каждого месяца”. И это только самые нелепые пункты.

ПОЗИЦИЯ РАБОТОДАТЕЛЯ

Выслушав мнение рабочих комбината, корреспондент “Солидарности” обратилась за комментариями к собственнику предприятия, главе Межрегиональной рыбной производственной корпорации Нине Хоменковой:

- Как вы объясните тот факт, что в цехах холодно?

- Котельная заведомо убыточна. Это предприятие нужно остановить, потому что оно не может существовать. Отремонтировать ничего невозможно. Комбинат убыточен. Правительство Карелии помогать отказывается. Для того чтобы в цехах было теплее, мы за последнее время приобрели тепловые пушки. Вот сегодня (18 января 2006 года. - Г. Д.) минус 30, и у нас замерз мазут в трубах.

- Разве рабочие должны работать в таких условиях?

- Рабочие не виноваты в том, что условия такие. Но мы их и не держим. Я комбинат этот продаю, но его никто не покупает. С Нового года увеличились тарифы на электроэнергию и прочие коммунальные услуги. Никто не помогает. Все только бесконечно штрафуют и умничают. За четыре года ни карельское, ни федеральное правительство комбинату никак не помогло.

- Этим вы объясняете низкие зарплаты рабочих?

- В низких зарплатах рабочие виноваты сами. Производительность низкая. Не могут люди настолько не уметь работать. Я думаю, это саботаж.

- Может, у вас техника плохо работает?

- Техника нормально работает. Нигде в России так хорошо техника не работает. У нас настолько старое оборудование, что такое уже не производится. В этом году была реконструирована труба на котельной, иначе она бы упала.

- Согласны ли вы с тем, что в декабре во время ремонта котельной имел место вынужденный простой по вине работодателя?

- Нет. У меня есть представление прокуратуры по этому поводу. Либо я, либо прокуратура подадим в суд. Если суд решит, что я должна выплатить рабочим деньги за вынужденный простой, я выплачу, но не соглашусь с этим. Я считаю, что это был простой по вине рабочих. У нас тогда не было директора. Один ушел, другого я не нашла. Возможно, что приказы со 2 по 4 число были не очень правильно написаны. Но в третьем варианте приказ был написан правильно. Рабочим была предложена работа по уборке территории на два дня. Они отказались, хотя обязаны были выполнить приказ руководства. Мы нашли им возможность работать при коптильных печах. Коптильные печи сами греют, еще там была тепловая пушка. Это не было переводом. Сначала у нас были планы отдать это оборудование в аренду другому предприятию. Но, проконсультировавшись с прокуратурой и инспекцией труда, мы поняли, что должны регистрировать это другое предприятие в местных органах. Соответственно, мы приняли решение им предоставить работу. Часть сотрудников, преимущественно новые, работали. Остальные выступали на публику у костра. Они прогуливали.

- Но ведь суд, скорее всего, будет на стороне рабочих...

- У нас законы несовершенны. Я понимаю, что понесу убытки по суду. В происходящем виноват профсоюзный комитет.

- Как вы думаете, что будет дальше?

- Я уже вообще ничего не хочу. Люди вместо того, чтобы понимать мои трудности и вместе решать проблемы, саботируют, протестуют. Рассуждают так: кто-то им должен. Они должны прийти на работу и работать. Но я не могу это обеспечить. Они либо, меня понимают, либо пусть не работают со мной. Опаздывают на работу, постоянно перекуривают, отпрашиваются, болеют. (Присутствующая при разговоре начальник коптильного цеха Людмила Семерякова кивает, соглашаясь. - Г. Д.). Есть четыре зачинщицы, которые всех накручивают. (Семерякова опять соглашается. - Г. Д.). Профсоюз устраивает войну между работником и работодателем вместо того, чтобы договориться. Вот после этой забастовки, может, что-то изменится.

- Но рабочие не считают произошедшее в декабре забастовкой.

- Это они так оправдываются.

- А почему у вас так часто меняются исполнительные директоры?

- У нас на комбинате директор - это мальчик для битья. Приходят с проверкой из прокуратуры, требуют директора, чтобы на него наорать, составить предписание, выписать штраф. Никто не хочет быть директором. Я как работодатель понимаю, что простой комбината - это убытки. Со стороны рабочих идет саботаж. Мы делаем все возможное, чтобы сохранить комбинат. Рабочие получают зарплату. Маленькую, но вовремя.

- Ниже прожиточного минимума?

- Зарплата рабочих не ниже прожиточного минимума. Средняя зарплата составляет четыре - пять тысяч рублей в месяц. Иногда достигает восьми тысяч рублей, если со сверхурочными и работой в субботу. (Семерякова и здесь спешит согласиться. - Г. Д.). Те, кто работает полный месяц, получают зарплату.

ФАКТЫ

Итак, госпожа Хоменкова упоминает о приказах, которые были изданы в первых числах декабря 2005 года. Якобы рабочие в связи с производственной необходимостью (ремонт котельной) были переведены на другие виды работ, а приказу не подчинились. На этом основании Хоменкова считает, что простои произошли по вине работников. Приказ от 02.12.05 за подписью Л. В. Березиной, бывшей в то время исполнительным директором, однако, гласит: “В связи с аварийным состоянием котельной работа комбината приостановлена до устранения причин”. И все. Там больше ничего нет. Зато имеется письмо Хоменковой к рабочим рыбокомбината от 05.12.05: “Приступить к работе сейчас можно будет только после заключения индивидуальных контрактов с другими предприятиями ООО “Невская Рыбка”, так как некоторое оборудование, в частности коптильные печи (которые не зависят от работы котельной), отдано в аренду этому предприятию”. Госпожа Хоменкова не ошиблась, говоря, что это “не перевод”. Это предложение уволиться с работы и устроиться на другое предприятие на новых условиях и с заключением нового трудового договора. Рабочие вовсе не обязаны соглашаться на подобные сомнительные предложения.

Дальше в том же письме упомянуто, что рабочим “5 - 6 декабря 2005 года будет предложена другая возможная работа на территории рыбокомбината на весь период остановки цеха”. Как рассказала Татьяна Курицина, женщинам было предложено чистить мазут в котельной и мыть ящики из-под рыбы холодной водой при температуре ниже минус 20 градусов. Во-первых, это - перевод на менее квалифицированную (и соответственно, оплачиваемую ниже) работу, на что никто соглашаться не обязан. Во-вторых, условия труда (минусовые температуры, холодная вода) явно не соответствовали нормам. В-третьих, в письменной форме данная работа была предложена только в приказе от 14.12.05, но в том же документе рабочим уже поставили в вину простои. Словом, “неточностей” целый ворох, но это проблемы некомпетентности госпожи Хоменковой и ее аппарата. Рабочие закон не нарушали и имеют право на оплату простоя, - заявляет Екатерина Яшкова.
Нина Хоменкова уверяет, что оплата труда на “Карельском рыбокомбинате” не ниже прожиточного минимума, если не было прогулов. В месяце 21 рабочий день. Прожиточный минимум в Республике Карелия составляет 3000 руб. в месяц. А теперь заглянем в расчетные листы. Екатерина Яшкова в октябре 2005 года отработала 23 дня (157 часов), зарплата - 2214 руб. Татьяна Курицина отработала в октябре 22 рабочих дня (152 часа), зарплата - 2511 руб., в ноябре - 19 дней (129 часов), зарплата - 2216 руб. Думаю, комментарии излишни.

СОЦИАЛЬНЫЙ ДИАЛОГ

После разговора с корреспондентом “Солидарности” Хоменкова вызвала к себе профком рыбокомбината: Екатерину Яшкову, Татьяну Курицину и Ирину Максимову. Состоялся любопытный разговор, записанный женщинами на диктофон (кассета имеется в редакции).

Хоменкова: - Что вы хотите? Вы хотите, чтобы я откупалась от тех инстанций, жалобы в которые вы постоянно посылаете? Соответственно, вам и вашим рабочим не достанется ничего.

Яшкова: За октябрь люди, которые по 8 часов в день работали, получили зарплату наравне с теми, кто работал по 6 часов.

Хоменкова: Мы платим не за часы, а за объем работы. Люди получили столько, сколько сделали. Чего вы добиваетесь? Вы добиваетесь, чтобы я указала вам на дверь?

Яшкова: Мы хотим наладить с вами нормальные отношения. У нас трудовой конфликт...

Хоменкова: Вы жалуетесь, делаете гадости, и конфликт становится только больше. Вы радуетесь, что скоро будут проверки из ОБЭП. Они что-нибудь найдут: не одно, так другое. Деньги, которые я должна заплатить вам, я заплачу работникам ОБЭП. И чем больше будет проверок, тем больше денег уходит от вас.

Яшкова: Нам нужны только условия труда и зарплата. Люди согласны работать. Вот сегодня целый день простояли. (Замерз мазут, и работа котельной была остановлена. - Г. Д.). И что, опять мы виноваты?

Хоменкова: Вы ничего не сделали - ничего и не получите.

Яшкова: Женщины терпели, сколько могли. Мороз - минус 30. Котлы не работают. Вода холодная. Мы даже не можем рыбу разделывать, потому что она смерзлась.

Хоменкова: А кто виноват, если все надо ремонтировать (имеется в виду оборудование. - Г. Д.), а я тут разбираюсь с ОБЭП и прокуратурой? Все эти проверки отвлекают и деньги, и мое внимание от комбината.

Яшкова: Да мы не хотим с вами воевать... Когда мы уговорили людей приступить к работе (после простоя, 16 декабря. - Г. Д.), нас же и обвинили (в подстрекательстве к забастовке. - Г.Д.).

Хоменкова: Вы инициировали проверки. Я вас не боюсь. От того, что я буду заниматься проблемами с налоговой и так далее, вам легче?

Яшкова: Мы хотим нормально работать за нормальную зарплату в нормальных условиях...

Хоменкова: У вас зарплата не повышается, потому что вы плохо работаете, воруете. А простои я вам оплачу только по решению суда. И то сначала подам на апелляцию. Это займет месяц - полтора. А потом я подам кассацию...

После разговора с профкомом госпожа Хоменкова встретилась с главой рескома профсоюза работников рыбного хозяйства Александром Ружниковым, и они вместе направились в Министерство сельского хозяйства, рыбного хозяйства и продовольствия Республики Карелия. Как рассказал Ружников, в кабинете министра Хоменкова начала ...жаловаться на профсоюз, власть, прокуратуру и проверки и пообещала, что добровольно простои рабочим не оплатит. Вот и поговорили...

ВЛАСТЬ - НАБЛЮДАТЕЛЬ

Начальник управления рыбного хозяйства при Министерстве сельского хозяйства, рыбного хозяйства и продовольствия Республики Карелия Александр Климов официально прокомментировать ситуацию на “Карельском рыбокомбинате” отказался. Однако в частной беседе он сообщил, что контрольный пакет акций рыбокомбината принадлежит МРПК (у государства лишь 25% акций). По этому министерство в хозяйственную и финансовую деятельность руководства комбината вмешиваться якобы не имеет права. Вопросы же нарушения прав рабочих должны решаться в суде и с помощью профсоюза. Министерские чиновники занимают позицию наблюдателя.

ОСТАЕТСЯ ЖДАТЬ

19 января рабочим раздали расчетные листы. Разумеется, оплата вынужденного простоя в них не значилась. Прокуратура, которая с декабря держит ситуацию на контроле, должна до конца месяца передать материалы в суд. Тогда же и рабочие намерены подать в суд по поводу оплаты простоев. Между тем, утром 19 января Хоменкова собрала руководство комбината и велела закупить для рабочих бурки на резиновой основе (теплая обувь) и 40 пар шерстяных носков. Также она распорядилась выдать по два чистых халата на человека, чтобы в грязных не ходили. Еще были поставлены двери в цехах и заклеены щели в окнах. Таким образом, сквозняки в цехах ликвидировали. Включили и отопительные пушки. Попытались запустить котельную, но мазут замерз в трубах намертво. Рабочих на время мороза отпустили по домам с условием, что они отработают в выходные.

Глобально ситуация не меняется. Диалога нет и не может быть. Диалог предполагает разговор равных. Хоменкова же говорит исключительно с позиции силы. И лишь тогда, когда рабочие смогут дать ей адекватный ответ, ситуация сдвинется с мертвой точки.

Фото автора