Ломоносовский фарфоровый завод в Санкт-Петербурге - одно из древнейших предприятий нашей страны. Здесь был создан первый русский фарфор, который впоследствии стал национальным достоянием и приобрел известность во всем мире. На заводе сохранились старинные традиции и настоящие династии мастеров. В 2004 году Ломоносовский завод отмечает свое 260-летие. Корреспондент “Солидарности” Наталья КОЧЕМИНА побывала на предприятии и познакомилась с историей и современной жизнью юбиляра.

ОТ КЛАССИКИ ДО МОДЕРНА

В ассортиментном кабинете завода можно увидеть множество уникальных изделий. На столах - фарфоровые сервизы, украшающие празднества современных правителей. На 300-летие Санкт-Петербурга в петергофском дворце Монплезир собрались высокие гости из разных стран мира. Для чаепития на стол был подан сервиз Ломоносовского завода под названием “Классика Петербурга”... Председатель профкома предприятия Лариса Комягина рассказала мне, что употребление их изделий на торжественных мероприятиях уже стало определенной традицией. Где бы Владимир Путин ни принимал гостей, везде столы сервируются именно ломоносовским фарфором.

На витринах есть столовые, чайные и кофейные сервизы, вазы с рисунком “Кобальтовая сетка”: она, синяя с золотом, покрывает белый фон. Вот уже 60 лет этот рисунок - визитная карточка завода, даже праздничные коробочки-упаковки имеют такой же орнамент с ярлыком “ЛФЗ”. Еще одна “изюминка” - костяной фарфор. Здесь такая технология появилась только в шестидесятых годах прошлого столетия. За ее разработку группа специалистов завода стала лауреатами премии СССР в области науки и техники. Эти изделия кажутся воздушными и еще - теплыми на ощупь; секрет в том, что в фарфоровую массу добавляется мука из костей животных.

Вот чашечки с видами Москвы и Северной столицы. Они тоже расписаны вручную. Автор рисунка - художница Любовь Цветкова. Это больше похоже на графику, чем на живопись, и очень напоминает книжную миниатюру. На соседней витрине - работы супруга художницы Сергея Соколова. Это тарелки, выполненные в стиле модерн. Есть целая серия, объединенная общим названием “Стриптизерша”. Но каждая тарелочка имеет свое имя. Я увидела только три из них, на каждой девица в вызывающем наряде и достаточно фривольной позе. И зовут девушек соответственно - “Мими”, “Лулу” и “Куку”.

Кроме ручной росписи, применяется на заводе и так называемая техника шелкотрафаретной деколи, когда картинка наклеивается на фарфоровую форму. Это сродни детским переводным картинкам, только на посуде и вазах она закрепляется обжигом.

“ЖИВОПИСЦЫ, ОКУНИТЕ ВАШИ КИСТИ...”

Прямо из ассортиментного кабинета Лариса Комягина повела меня в цех ручной росписи. Там, в кабинете начальника цеха Ларисы Лезовой, тоже небольшая выставка. Мне показали статуэтки, выполненные по восстановленным моделям скульпторов еще императорского завода. Фигурка зеленой левретки на подставке, такая же была у императрицы Екатерины II, а оригинал до сих пор хранится в Музее фарфорового завода, который с некоторых пор стал отделом Государственного Эрмитажа. Есть и современные рисунки того же автора - Сергея Соколова. Его чашка “Музыкальные инструменты” была в свое время подарена музыканту и дирижеру Мстиславу Ростроповичу.

Художники придумывают будущий узор, делают первый авторский экземпляр, а если изделие поступает в поточное производство, его росписью занимаются живописцы. В цехе работают в основном женщины, большинство из них - выпускницы ПТУ-90 (ныне - Российский лицей художественной культуры), расположенного неподалеку от завода. Лариса Лезова рассказала, что “новобранцам” цеха предлагают сначала делать разные рисунки.

- Живописцы подбираются по темпераменту, - рассказала она. - Если человек усидчив, он делает роспись пером. Более темпераментные живописцы работают кистью - мазок кисти более свободен.

В цехе - длинные ряды столов, за которыми в халатах и рабочих рубашках - девушки и женщины. Каждая выполняет определенный заказ. Расписывают по образцу. На столах - множество различных кистей, баночки с красками, рядом на стульях коробочки с уже расписанным фарфором, готовым к обжигу. Каждая краска требует определенного времени и температуры обжига, случается, что изделию приходится бывать в раскаленной печи по нескольку раз. Сначала накладывают краску, требующую большей температуры, и так по нисходящей. Последним обжигается золото. Кстати, в современном порошке 52% настоящего драгоценного металла. В советские времена было запрещено использовать термин “золото” для фарфора, и называлось оно попросту - “желтая краска”. Рисунок по золоту наносится тоже вручную, и материал для инструмента достойный - заточенный агат на деревянной ручке.

ЖИВЫЕ КЛАССИКИ

В мастерской художников очень тихо и спокойно. Для начала мы заглянули в небольшую комнатку, где расположились супруги Сергей Соколов и Любовь Цветкова. Сергей занимался росписью нового заказа - сервиза с изображением российских орденов. На столе перед Любовью - роскошный фарфоровый букет. Оказалось, лепка цветов для художницы - отдых в перерывах между выполнением заказов.

Оба художника - выпускники Высшего художественного училища им. В.И. Мухиной, “Мухи”, как его здесь называют. Там же они и познакомились - учились вместе. На заводе сначала оказался Сергей, а потом переманил за собой и Любу. Ей больше нравилась скульптура, но, как рассказали мне на заводе, здесь многие художники меняют профиль.

Потом мы зашли в мастерскую Анны Носовой. Она - живописец- “уникальщик”. Специально для меня мастерица собрала из 4 частей свою незаконченную пока работу - императорскую вазу с рисунком с гравюры Паттерсона “Вид на Дворцовую набережную”. Пожилая женщина рассказала, что над росписью она работала целых три месяца, и совсем скоро финал. Красавица-ваза пройдет обжиг и будет изнутри скреплена металлическим стержнем. Подобную вазу меньшего размера я увидела в соседней мастерской. Живописец Марина Лебедева жестами пригласила меня зайти. Девушка оказалась лишенной слуха, ее речь было трудно понять, но лицо так и светилось гордостью за свою работу.

ГДЕ РОЖДАЕТСЯ ФАРФОР

Фарфор состоит из множества компонентов, они неизменны. Сама фарфоровая масса приготавливается в массозаготовительном цехе. В барабанах специальных машин перемалываются составляющие фарфора - глина, полевой шпат, кварц, словом, всех не назовешь. Для литья тонкостенных форм используют жидкую массу - шликер, а для формовки прочих изделий - густую массу. Готовый шликер заливается в определенные формы из гипса. Потом поступает в сушило. Через некоторое время работницы достают подсохшее изделие. Лишние краешки, которые остаются после формы, - обрезают, а потом вручную зачищают неровности.

После этого будущая посуда подвергается первому, “утельному” обжигу и покрывается глазурью. Затем следует повторный обжиг в печи, - после него изделие называют “бельем” или нерасписанным фарфором. Именно на “белье” чаще всего возникает брак: так называемая “мушка” - примесь металла, которая покрывает стенки изделия, и пузыри. Они появляются, если в массе материала остался воздух. Такой пузырь может лопнуть, от этого возникают ямки и даже дырочки. Бывает, что при обжиге посуда деформируется. Ну и, наконец, “треск по краю белья”, - когда на кромке изделия появляются мелкие трещинки.

Есть изделия, которые и отливаются вручную. В небольшой литейной мастерской множество гипсовых форм, куда шликер заливается из специального бака. А потом - все то же самое: обрезка, зачистка, доводка, обжиг и роспись. После росписи также могут возникнуть проблемы, если неправильно рассчитать температуру в печи или передержать изделие дольше положенного срока. Тогда краска просто выгорает. Словом, много сложностей у фарфористов, но на заводе работают контролеры ОТК, которые проверяют каждое изделие на предмет брака. И в магазине продавец проверяет товар прямо перед покупателем. Запомните: качественный фарфор должен звенеть, его даже специально “прозванивают” на предмет скрытых трещинок. Если они есть, то звук у фарфора будет глухой.

СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ ЗАВОДА

Когда я познакомилась с мастерами, мне стало интересно, как же оплачивается их кропотливый и нелегкий труд. Председатель профкома завода Лариса Комягина рассказала, что в конце 90-х годов прошлого века и начале нового столетия положение на заводе было просто катастрофическим. Многие работники, представители династий мастеров, насчитывающих несколько поколений, тогда были вынуждены уйти с завода. Зарплаты не выплачивались по нескольку месяцев.

- За двенадцать лет у нас сменилось пять генеральных директоров. А борьба за выживание началась в 98-ом, когда акции завода начали скупать два американских фонда. Еще через пару лет произошел настоящий захват - утром на проходной завода появились вооруженные люди. Они быстро смели нашу охрану, да и что это была за охрана - в основном женщины... Прежний гендиректор находился под своеобразным “домашним арестом”: ему было запрещено покидать собственную квартиру. С этого момента у нас появился новый американский начальник. Мы обращались в суды, но по всем документам новые владельцы были правы. Так уникальное российское производство чуть не оказалось в руках западных владельцев. Кстати, работа в то время начала налаживаться, а гендиректор даже вступил в профсоюз. Но ему на смену пришел еще один иностранец, теперь уже француз. Он руководил около года, пока большинство акций не оказалось у президента корпорации “НИКойл” Николая Цветкова и его супруги Галины Цветковой, которая сама является давним ценителем фарфора и коллекционером. Именно при новом руководстве (сейчас генеральный директор - Николай Гордеев) завод начал жить в стабильном ритме, повысились зарплаты сотрудников.

Средний заработок заводчан - от семи тысяч рублей, сумму выплачивают дважды в месяц и всегда точно в срок. Но разброс достаточно большой. Номинал, около 4 тысяч, получают рабочие. Доход живописцев зависит от их мастерства, у них зарплата сдельная, от 7 до 15 тысяч. Художники - народ творческий, и рабочий день у них не имеет четких рамок, все зависит от заказа. Для них новое руководство определило ставку в 400 долларов, плюс потиражные выплаты и спецзаказы. А совсем недавно установлена премия в 3000 долларов. Ее уже получила художник Галина Шуляк за сервиз “Классика Петербурга”.

У завода есть свой детский лагерь и дача для детсада. Но само дошкольное заведение передали в ведение муниципалитета: коллектив “повзрослел”, и малышей становится все меньше. Среди полутора тысяч сотрудников 1300 - члены профсоюза, в основном работники со стажем. “Молодежь не понимает значимости организации, не идет, - посетовала Лариса Комягина. - Да и мотивации нет: в колдоговоре, по закону, члены профсоюза не имеют никаких преимуществ”. Осталась еще и жилищная проблема: последний дом для заводчан был построен в 89-ом году. Но сейчас сотрудники могут получить кредит на покупку квартир, ради чего завод заключил договор с одним из Петербургских банков.