Закон “О голодоморе 1932 - 1933 годов в Украине” был принят Верховной радой 28 ноября 2006 года по инициативе президента Украины Виктора ЮЩЕНКО. Документ объявил голод 1932 - 1933 годов геноцидом украинского народа. Теперь публичное отрицание голодомора преследуется “оранжевыми” властями.

Распродажа с молотка имущества раскулаченного крестьянина. Начало 1930-х. Донецкая область. Фото ИТАР-ТАСС

Политический смысл затеи очевиден - сделан очередной шаг на отрыв Украины от России. Имеется и экономический интерес - проамерикански настроенная часть украинской элиты давно мечтает заставить Россию, как правопреемника СССР, заплатить за “геноцид украинцев”. Одновременно “оранжевые” пытаются переключить внимание стремительно сокращающегося населения Украины (за годы “незалежности” украинцев стало на 6 млн меньше) от его нелегкой и беспросветной жизни и демонстрируют Западу готовность играть по его правилам.

Вопрос не в том, был ли в 1932 - 1933 годах голод на Украине. Был он и на Украине, и на Северном Кавказе, и в Казахстане, и на Южном Урале, и в целом ряде районов Поволжья и Центрального Черноземья. Спор о том, проводилась ли политика геноцида украинского народа. Ведь именно стремлением утвердить в общественном сознании миф о геноциде украинцев Советской властью (Сталиным, большевиками, Москвой) руководствуется Ющенко, совесть которого “требует установить как можно больше имен погибших”.

Согласимся с ним в том, что установить как можно больше имен погибших действительно необходимо, и бросим взор туда, где искать жертвы голодомора он явно не собирается. Речь о многострадальной России. Мы же обратимся к документам, которые более полувека собирали российские и украинские историки.


ПОСЛАНИЕ ГЛАВЕ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

С 25 ноября по 1 декабря 1932 года в Москве работал V Всесоюзный съезд инженерно-технических работников. На нем выступил председатель Совета народных комиссаров Вячеслав Молотов. Его речь была с вниманием выслушана участниками форума. А под самое закрытие съезда на имя Молотова поступило письмо. Несколько участников съезда, пожелавших сохранить инкогнито, без обиняков обратились к главе правительства:


“Гражданин МОЛОТОВ!!!

Съезд инженеров был не только аудиторией для твоей агитации. Мы тебя слушали с полным сознанием, что лбом в упор стену не прошибешь. Мы тебе аплодировали так же, как когда-то Николаю Палкину его подчиненные “Ура!” кричали. Но те кричали искренне, а мы хлопали тебе, в душе ненавидя и мысленно проклятия посылая. Те сведения, которые путем обмена мнений между собой на съезде мы получили, убеждают нас еще больше, что гниет стена, что продолжаться долго так не может. Ты в сотый раз кивал на другие страны, рисуя картины голода у них и полного благополучия у нас. Сам ты ежедневно кушаешь вволю и на этом основании утверждаешь об общем благополучии. Но мы знаем, что Украина, мировая житница в прошлом, минувшим летом пережила голод. В этом году, при наличии самых благоприятных климатических условий, Украина вступает в стадию массового голода. В Бессарабии прошлой весной был голод, из Бессарабии в Румынию бежали тысячами не кулаки, а беднота и бывшие середняки. Северный Кавказ истекающий год пережил сравнительно лучше других, а теперь и ему грозит неизбежный голод. В Казакстане люди мрут, как мухи, от голода... Москва - столица “Социализма” - наводнена нищими. На железных дорогах, на каждой самой маленькой станции: толпы в лаптях, в рваных армяках, женщины, дети, семьи - едут - куда? Мечутся, бегут от социализма десятки миллионов здоровых и способных людей”.


Этот документ интересен тем, что его авторы, по понятной причине не указавшие своих фамилий, высказались откровенно, не скрывая неприязненного отношения к ситуации в стране и политике ВКП(б). Однако, указав на Украину как одну из наиболее пострадавших советских республик, они, тем не менее, не обнаружили в действиях сталинского руководства признаков геноцида украинского народа или украинского крестьянства. И произошло это не по причине плохой осведомленности инженерных работников и уж тем более не из-за их симпатий к большевикам, а потому что никакого геноцида украинцев не было и в помине.


ВОЙНА НА ИЗМОР

Поступали Молотову письма и с подписями. Одно из них пришло с Кубани, от бывшего красного партизана Константина Нестеровича Медведева. В письме от 10 апреля 1933 г. он поведал: “Те колхозники, которые имели по 300 - 400 трудодней, они поумерли с голода; пример: по селу Ейукрепления ежедневно умирает по 15 - 25 человек (Сурков А.Х., Найденко К.В., Сидоренко И., Киктев К. и т.д.). Нужно сказать еще и о том, что порядочное количество людей порезали и поели. Пример: гр. Чернова, Ефрема жена, зарезала своего ребенка и съела, Черникова Иосифа жена тоже зарезала 11-летн. ребенка, также съела. Я не говорю о том, что поели собак, кошек и крыс”.

Письма адресовались не только второму лицу в государстве. Шли они и на имя Сталина. Весной 1933 года Михаил Шолохов предложил ему прислать “в Вешенский район доподлинных коммунистов, у которых хватило бы смелости, невзирая на лица, разоблачить всех, по чьей вине смертельно подорвано колхозное хозяйство района, которые по-настоящему бы расследовали и открыли не только всех тех, кто применял к колхозникам омерзительные “методы” пыток, избиений и надругательств, но и тех, кто вдохновлял на это”. Писатель сообщил, что за невыполнение разнарядок по сдаче хлеба людей выселяли из домов, а остальным колхозникам, под угрозой выселения, запрещали пускать их к себе. 1090 семей на 20-градусном морозе. Дети не выдерживали и умирали. А в “Грачевском колхозе уполномоченный РК подвешивал колхозниц за шею к потолку, продолжая допрашивать полузадушенных, потом тащил на ремне к реке, избивал по дороге ногами, ставил на льдину на колени и продолжал допрос”. И это при том, что с декабря большинство семей живут “без хлеба, на водяных орехах и на падали”: “Теперь же по правобережью Дона появились суслики, и многие решительно “ожили”: едят сусликов, вареных и жареных, на скотомогильники за падалью не ходят, а не так давно пожирали не только свежую падаль, но и пристреленных сапных лошадей и собак, и кошек, и даже вываренную на салотопке лишенную всякой питательности падаль”.

Методы хлебозаготовок названы “средневековыми, инквизиторскими” и в донесении начальника политотдела Вешенской МТС: “Творились такие художества, что трудно себе представить, до какой изобретательности доходили люди: снимались крыши с домов, выбивались рамы, ломались печки, выгонялись люди босыми на мороз, сажались в холодные амбары (при 20 - 30 градусах мороза), в одном белье выдерживались часами. Наставляли людям револьверы в рот, заставляли пить керосин, соленую воду, ходить гусиным шагом, становиться на носки, высовывать языки, стоять с поднятыми руками, клали меж пальцев карандаши и сжимали руки, сажали голым задом на горячую плиту, давая пить холодную воду”.

23 апреля 1933 года Политбюро ЦК ВКП(б) командировало в Вешенский район Матвея Шкирятова. Поездку своего эмиссара Сталин сопроводил письмом Шолохову, которое важно для понимания позиции генсека по отношению к происходившему в деревне: “Помощь, какую требовали, оказана уже. Для разбора дела прибудет к Вам, в Вешенский район, т. Шкирятов, которому, - очень прошу Вас, - оказать помощь. Это так. Но это не все, т. Шолохов. Дело в том, что Ваши письма производят несколько однобокое впечатление... Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела. Чтобы не ошибиться в политике (Ваши письма - не беллетристика, а сплошная политика), надо обозреть, надо уметь видеть и другую сторону. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили “итальянку” (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию - без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), этот факт не меняет того, что уважаемые хлеборобы, по сути дела, вели “тихую” войну с Советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов...”

4 июля Политбюро ЦК заслушало сообщение Шкирятова о перегибах в Вешенском районе в связи с хлебозаготовками. Были опрошены второй секретарь Азово-Черноморского крайкома ВКП(б) Н.Н. Зимин, уполномоченный крайкома в Вешенском районе Г.Ф. Овчинников, работники Вешенского района и, как свидетель, Шолохов. Политбюро отметило: “Главная ответственность за перегибы, а именно за массовое изгнание колхозников из домов и запрещение другим колхозникам приютить на ночь изгнанных на улицу колхозников, - падает на крайком, который не принял своевременно мер для прекращения, не говоря уже о предупреждении, этих перегибов... ЦК считает, что совершенно правильная и абсолютно необходимая политика нажима на саботирующих хлебозаготовки колхозников была искривлена и скомпрометирована в Вешенском районе, благодаря отсутствию достаточного контроля со стороны крайкома”. Зимина сняли с поста второго секретаря крайкома, Овчинникова - с поста секретаря Ростовского горкома, а руководители Вешенского района получили строгие выговоры с предупреждением.

Таким образом, произвол местных властей был не только на Украине. Безобразий, подрывавших экономику деревни, хватало с начала коллективизации. Еще в начале марта 1930 года Тюменский окружком ВКП(б) констатировал: “Материалы с мест говорят о целом ряде безобразий и извращений политики партии при раскулачивании, сборе семян... В Усть-Ницинской коммуне Липчинского района обобществили скот, всех овец остригли и согнали в пригон под открытое небо в 40-градусный мороз, отчего добрая часть их перемерзла и пропала. В Кошелевской коммуне Н.-Заимского района из-за плохого ухода за скотом погибло 57 телят. В Еланском сельсовете Тавдинского р-на решили обобществить все колеса в количестве 600 шт. без телег. Мужики, чтобы выполнить решение, все колеса стали снимать с телег, но так как они сильно примерзли и снятию не поддавались, то заставили отрубить вместе с колесами и оси”.

Тогда же, в марте 1930 года, Сталин опубликовал знаменитую
статью “Головокружение от успехов”, в которой ответственность за “перегибы” возложил на местных работников. “Перегибы” имели место и в последующие годы (весной 1931 года в Поволжье колхозников даже пороли, чего, к слову, не было на Украине). Что, однако, не снимает ответственности с генсека за избранный политический курс, одним из результатов которого стал голод 1932 - 1933 годов.


БУЙСТВО ГОЛОДА

В 1991 году историк Виктор Кондрашин опубликовал результаты обследования архивов ЗАГСов районов бывших Нижне-Волжского и Средне-Волжского краев России. Оказалось, что по сравнению с 1927 - 1932 и 1934 - 1935 годами смертность была выше в разы!

Ученый пишет: “Известно, что в голодающих районах из-за отсутствия нормальной пищи люди вынуждены были питаться суррогатами, и это привело к росту смертности от болезней органов пищеварения. Актовые книги за 1933 г. показывают резкое ее увеличение (в 2,5 раза). В графе “причина смерти” появились записи: “от кровавого поноса”, “от геморройного кровотечения вследствие употребления суррогата”, “от отравления затирухой”, “от отравления суррогатным хлебом”. Значительно увеличилась смертность и в связи с такими причинами, как “воспаления кишечника”, “желудочная боль”, “болезнь живота” и т.д.

Другим фактором, вызвавшим рост смертности в 1933 г. в данном районе Поволжья, стали... тиф, дизентерия, малярия и др. Записи в актовых книгах позволяют говорить о возникновении здесь очагов эпидемий тифа и малярии. В с. Кожевино (Нижне-Волжского края) в 1933 г. из 228 умерших 81 умер от тифа и 125 - от малярии. О масштабе трагедии села говорят следующие цифры: в 1931 г. там умерло от тифа и малярии 20 человек, в 1932 г. - 23... В актовых книгах обозначены и другие причины смерти населения в 1933 г., отсутствовавшие в прошлом, а теперь определявшие рост смертности и прямо указывающие на голод: многие крестьяне умерли “от голода”, “от голодовки”, “от бесхлебия”, “от истощения организма на почве голодания”, “с недоедания хлеба”, “от голодной смерти”, “от голодных отеков”, “от полного истощения организма на почве недостаточного питания” и т.д. В с. Алексеевка из 161 умершего 101 погиб от голода”.

Актовые книги отразили подлинные семейные трагедии. 10 июля 1933 года в с. Васильевка Телегинского района умершими от голода записаны четырехлетний В.С. Родионов и годовалая А.С. Родионова, 15 июля - трехлетняя С.С. Родионова и восьмилетняя Т.С. Родионова...

Параллельно с резким увеличением показателей смертности упала рождаемость. Кондрашин пишет: “Эпицентр голода, характеризирующийся наивысшим уровнем смертности и самой низкой рождаемостью, находился, видимо, на территории Саратовской обл., на Правобережье и в левобережных кантонах Автономной республики Немцев Поволжья. В 1933 г. уровень смертности сельского населения на Правобережье по сравнению со средним уровнем смертности в 1927 - 1932 и 1934 - 1935 гг. увеличился в 4,5 раза, на Левобережье - 2,6 раза, на территории исследованных районов НП АССР - в 4,1 раза. Рождаемость в 1933 - 1934 гг. по сравнению с ее средним уровнем в 1929 - 1932 гг. упала на Правобережье в 4 раза, на Левобережье - в 3,8 раза, в районе НА АССР - в 7,2 раза. В результате голода были существенно подорваны жизненные силы поволжской деревни”.

Тяжелой была ситуация и в Мордовии. Колхозники Зубово-Полянского района питались суррогатом в виде смеси из чечевичной муки, мха и просяной мякины, выкапывали из скотомогильников падших лошадей на еду. “Смертность по с. Анаево за последнее время резко увеличивается, ежедневно умирает 10 и более чел., преимущественно дети. С 10 апреля по 10 мая умерло не менее 130 человек. Из-за отсутствия хлеба население уезжает в Сибирь, куда из Анаева выбыло более 30 хозяйств”, - сообщалось в спецсправке в Мордовский облисполком 21 мая 1933 года. Аналогичное положение с продовольствием было и в других колхозах района. Из-за продовольственных трудностей резко обострилась эпидемическая обстановка. В первом полугодии 1932 года было зарегистрировано 1463 больных натуральной оспой, 1371 - сыпным тифом, 909 - брюшным тифом и т.д. И это только зарегистрированные, и только за полгода, и только в маленькой Мордовии!

Но об этих жертвах молчат “оранжевые” политики и обслуживающие их историки.

На Северном Кавказе, по подсчетам специалистов, из 75 зерновых районов люди голодали в 47. В мартовском 1933 года политдонесении из политотдела Гражданской МТС Тихорецкого района читаем: “Случаи смертности от недоедания и голода не прекращаются. Особенно потрясающее положение среди населения “Красного Кубанца” (колхоз. - О.Н.)... Редкий двор, где в течение января, февраля и марта не умирало одного, двух, а есть случаи и даже трех человек”. В зоне деятельности Пластуновской МТС весной 1933 года умерло от голода 1300 человек, в станице Старонижнестеблиевской за период с 19 января по 20 апреля погибло 873 человека, в зоне Должанской МТС в январе - мае умерло от голода 435 человек, в селении Ново-Золотовское скончалось 140 человек. В мае 1933 года в крае людей умерло в 7 раз больше по сравнению со среднемесячным показателем в первом полугодии 1932 года.
И.Г. Марушко из станицы Брюховецкой Краснодарского края рассказала, как в этой некогда богатой казачьей станице после хлебозаготовок “началась сплошная голодовка”. В станичном квартале, где она проживала, из 17 дворов в 8 семьи из-за голодных смертей остались не в полном составе, а 9 семей полностью вымерли. В семье Н.А. Космина из 8 человек от голода умерли 6. В некоторых кварталах станицы вымерли все семьи целиком.

Начальник политотдела Ейской МТС констатировал: “Состояние людей в январе 1933 г. было жутким. За январь - апрель по ряду колхозов умерло от 365 до 200 человек. Итого по 4 колхозам - свыше 1000 человек. В Ейукреплении был ряд случаев трупоедства и людоедства своих близких, родных. Трупы разворовывались с кладбища”.

Трупоедство и людоедство имели место и в других регионах. В Поволжье очевидцы засвидетельствовали факты людоедства в селах Шумейка - Энгельсского и Семеновка - Федоровского кантонов Автономной республики Немцев Поволжья, Симоновка, Новая Ивановка Баландинского района, Ивлевка - Аткарского, Залетовка - Петровского, Огаревка, Новые Бурасы - Новобурасского, Ново-Репное - Ершовского, Калмантай - Вольского районов Саратовской области. Чаще всего объектом людоедства становились дети. Порой угроза исходила от потерявших рассудок на почве голода родных и близких. Бывало, что в многодетных семьях родители, спасая одних детей, не кормили других, запирая их в погреба и амбары. Старики же сами переставали есть и уходили умирать из дома. Так поступил дед писателя М.Н. Алексеева из села Монастырское Баландинского района.


ДОЛЖНА ЛИ УЛЬЯНА ШМАТОВА ЗА “ГОЛОДОМОР”?

Наконец, о судьбе еще одной русской семьи. О ней поведал историк Евгений Осколков: “В хуторе Красноярском (ныне входит в Терновский сельсовет Шолоховского района. - Прим. Осколкова) Лебяжинского сельсовета Вешенского района вымерла от голода семья русского тридцатидевятилетнего хлебороба Семена Даниловича Шматова. В декабре 1932 г. Семен Данилович и его жена Ульяна похоронили девятимесячную Груню. В марте 1933 г. умер от голода восьмилетний Володя, а через пять дней и глава семьи - Семен Данилович. Через три недели оставшаяся вдовой Ульяна похоронила и второго восьмилетнего сынишку - Ваню. Неизвестно, как после этого сложилась судьба Ульяны Шматовой”.

Ясно другое: если хлебнувшая горя русская женщина и выжила, жизнь ее была сломана. Симптоматично, что о подобных судьбах русских семей, проживавших на территории РСФСР, не вспоминает агитпроп националистов. Ведь многие “оранжисты” жаждут, чтобы “Москва”, а значит и народ России, в том числе Ульяна Шматова, заплатили им за “голодомор”. Требуя компенсации, они будут кивать на совесть?

Страшные судьбы русских (равно как и представителей других национальностей многонационального Советского Союза) ярко высвечивают всю фальшь кампании о том, что “голодомор” имел антиукраинскую направленность. Приведенные выше факты самостийным пропагандистам надо изучать внимательно. Вдумчиво читать документы.

Олег НАЗАРОВ

При подготовке материала использованы работы Н.А. Ивницкого, В.В. Кондрашина, Р. Конквеста, С.С. Миронина, Т.Д. Надькина, Е.Н. Осколкова, Г.С. Ткаченко и др.


КОММЕНТАРИЙ
Штефан МЕРЛЬ
профессор Университета города Билефельд (Германия)

- В 1980 гг. в странах Северной Америки проводилась широкая кампания в связи с 50-летней годовщиной голода на Украине. Против сталинского руководства Советского Союза было выдвинуто обвинение в том, что голод спровоцирован был для уничтожения крестьянства - базы украинского национализма. Тезис этот не нов. В последний раз он прозвучал в 1950-е годы, но не получил поддержки в научном мире. Положение изменилось с выходом книги Роберта Конквеста, известного специалиста в области советской истории. Для обоснования этой версии в 1984 г. был утвержден руководимый Джеймсом Мейсом исследовательский проект, а в 1986 г. даже организована специальная комиссия Конгресса США по вопросу об “украинском” голоде. Ее также возглавил Мейс...

Конквест обходит некоторые само собой напрашивающиеся вопросы: украинские крестьяне подвергались гонениям потому, что они были украинцами, или поскольку они являлись крестьянами? Почему умирали от голода крестьяне в Поволжье и в восточных зернопроизводящих районах? И почему, в противоположность тому, голод до какой-то степени пощадил северо-западную часть Украины? Многое говорит за то, что осуществляемые правительством меры касались всего советского крестьянства, а ни в коем случае не одних украинцев...

Применение заградотрядов для пресечения провоза хлеба через административные границы нельзя отнести к украинской специфике. Они использовались впервые зимой 1928 г. в комплекте чрезвычайных мер по заготовке зерна. Поскольку руководители местных партийных и советских органов несли персональную ответственность за выполнение плана поставок зерна, они всеми средствами пытались воспрепятствовать неконтролируемому вывозу зерна из своих районов...

Конквест и Мейс не представляют убедительных доказательств в пользу выдвинутого ими тезиса о геноциде. Досадно, что они даже и не пытались серьезно его обосновать. То, что эти авторы представили на суд читателя, является смесью бездоказательных утверждений, наводящих вопросов и разрозненных фактов. Проблемы, которые возникают из представленного ими материала о голоде как результате национальной политики, остаются нераскрытыми. Собственно, более широкий подход Конквеста, чья книга преследует цель описать борьбу большевиков не только против “украинства”, но и против крестьянства в целом, оставляет читателя в недоумении, почему автор говорит о голоде применительно лишь к украинцам. Невольно создается впечатление, что в своей книге автор преследует сиюминутные политические интересы.