Самоорганизация, которая сильнее винтовок

3 июня (по старому стилю) 1905 года на реке Талка близ Иваново-Вознесенска (ныне - Иваново) войсками была разогнана демонстрация промышленных рабочих, требующих повышения зарплат, улучшений условий труда и гражданских свобод. Власти применили к манифестантам оружие - многие рабочие позже скончались от ран. Впрочем, расстрел на Талке - это лишь один, хотя и самый трагический, эпизод более чем двухмесячной стачки иваново-вознесенских рабочих.

Иваново-Вознесенская стачка 1905 года и талкинский расстрел - события, донельзя мифологизированные советской историографией. Тем не менее, они остаются одним из ярчайших примеров организованного рабочего сопротивления в дореволюционной России. Забастовщикам тогда удалось заявить о себе как о серьезной, скоординированной силе. И хотя произошедшее на берегу Талки 3 июня 1905 года трагично, как знать, скольких бы жизней стоили бы протесты, если бы демонстрантам тогда сорганизоваться не удалось.

СТОЛИЦА “ДИКОГО КАПИТАЛИЗМА”

Иваново-Вознесенск был, пожалуй, ярчайшим зеркалом проблем русской индустриализации конца XIX века. И немудрено.

До начала 1870-х годов никакого Иваново-Вознесенска на картах не было. На месте нынешнего города располагалось село Иваново - известный еще с XVIII века центр текстильной и ситценабивной промышленности, с более чем сотней производств. Напротив же располагался вечный конкурент ивановцев - слившийся из нескольких слобод Вознесенский посад, тоже специализировавшийся на текстильном производстве.

В 1871 году эти два населенных пункта были объединены и получили статус безуездного города Владимирской губернии. Новый статус, даром что скромный, способствовал резкому рывку в развитии здешнего промышленного центра, который был прозван “русским Манчестером”. Подобно тому, как “польским Манчестером” чуть раньше стала текстильная столица Царства Польского Лодзь. Однако в отличие и от Лодзи, и от Манчестера в Иваново-Вознесенске поначалу так и не сложилось полноценной городской инфраструктуры. Краснокирпичные фабрики (а их уже в начале истории Иваново-Вознесенска как города насчитывалось с полсотни) и усадьбы заводовладельцев строились фактически посреди донельзя разросшегося села, окруженного по периметру слободками. Даже плана застройки новоиспеченного города изначально не существовало. Вот зарисовка Иваново-Вознесенска из, казалось бы, относительно позднего времени - 1910-х годов:

“Огромное большинство улиц не могло быть своевременно замощено, и поэтому летом, в жаркую погоду, город насыщается пылью, а в дождливую погоду некоторые улицы непроходимы из-за грязи. Поспешная и случайная распланировка новых кварталов создает неудобства для движения... Город окружен со всех сторон еще более неблагоустроенными пригородами, на которые не распространяются обязательные постановления думы о благоустройстве и санитарном состоянии...” (Из “Краткого обзора деятельности Иваново-Вознесенского общественного управления за 1911 - 1914 годы”.)

Бич всех индустриальных городов того времени - перенаселение: “в заводы” ходили наниматься зачастую издалека и массово. Если в начале в Иваново-Вознесенске насчитывалось около 10 тысяч жителей, то ко времени Первой мировой войны население города выросло... в 16 раз (считали, правда, вместе с пригородами). Скученность, особенно в условиях дефицита этажной застройки, была дикая: маленькие деревянные домишки оказывались попросту забиты квартиросъемщиками.

Но главный фактор, превративший Иваново-Вознесенск в витрину худшей стороны российского капитализма, - это то, что в городе, населенном либо рабочими, либо работодателями и управленцами, попросту неоткуда было взяться такому механизму, как общественное мнение. Стоит ли удивляться, что условия труда на местных производствах выделялись не в лучшую сторону даже на фоне тогдашних стандартов.

Вот, например, ставшая хрестоматийной зарисовка из вредных цехов одного из городских заводов, появившаяся в 1905 году в журнале “Образование”:

“В отбельном отделении и на плюсовке рабочие употребляют противоядие - молоко или лук, так как воздух, насыщенный едкими ядовитыми газами, действует как острая отрава; рабочие часто впадают в обморок. В сушильном отделении работы производятся при температуре, доходящей до 60°, рабочие снимают во время работы рубашки. На мойных машинах рабочий не может работать больше двух лет. В химической лаборатории - те же невыносимые условия, как и в отбельном и плюсовочном отделениях. У прессовальщиков, которым приходится работать рельефы с помощью “крепкой водки” (смесь кислот), обыкновенно вываливаются зубы. Еще молодой рабочий, проработавший прессовальщиком 14 лет, потерял все коренные зубы. Воздух в помещениях прессовальныx отделений до такой степени пропитан парами, что газетная бумага желтеет через 2 - 3 часа”.

Зарплаты у рабочих при этом, естественно, серьезно отставали от петербургских или московских. Поэтому неудивительно, что стачечное движение в Иваново-Вознесенске набрало обороты уже задолго до описываемых событий: первые массовые забастовки случились здесь уже 1870-е годы. Массовая трехнедельная забастовка на местных фабриках, в которой приняли участие полтора десятка тысяч рабочих, прошла в городе и под новый 1898 год.

Мог ли Иваново-Вознесенск остаться в стороне от событий 1905 года? Вряд ли.

БОЛЬШАЯ СТАЧКА

Стачка, начавшаяся в Иваново-Вознесенске 12 мая (по старому стилю) 1905 года, выделялась среди прочих здешних выступлений. Шутка ли, забастовало 70 тысяч человек, и не только с текстильных производств - остановили работу и железнодорожники, и даже служащие лавок. В организации столь массовой забастовки, естественно, не обошлось без “эсдеков” - РСДРП в Иваново-Вознесенске работала давно и активно.

Впрочем, прежде всего демонстранты выдвинули претензии экономического характера. Рабочие потребовали минимальную зарплату в 20 рублей (в 1905 году в Иваново-Вознесенске - это месячный заработок опытного и квалифицированного рабочего; для сравнения - столько стоили по тем временам хорошие офицерские сапоги). Протестующие потребовали для себя восьмичасового рабочего дня (к тому времени норма рабочего дня составляла в Иваново-Вознесенске 11 с половиной часов, впрочем, не считая сверхурочных). И уже потом шли требования гражданских свобод - печати, слова, собраний.

Протесты были спланированы хорошо, благо “эсдеки” занялись этим заранее. (В организации забастовки принял участие, кстати, Михаил Фрунзе.) Уже 13 мая, на второй день стачки, в городе появился собственный орган самоуправления - Собрание уполномоченных депутатов, который взял на себя не только координирование действий бастующих, но и ответственность за порядок в городе. Около трети мест в Собрании, понятное дело, оказалось за социал-демократами. Методом “шапки по кругу” был организован и сбор средств в стачечный фонд.

Каждый день с начала стачки в городе собирались многотысячные митинги. Ситуация накалялась, тем более что работодатели идти навстречу забастовщикам вовсе не спешили. По распоряжению владимирского губернатора Леонтьева в Иваново-Вознесенск были стянуты войска. 18 мая по старому стилю губернаторский указ запретил митинги в городе под угрозой применения силы.

Тогда, чтобы избежать прямого конфликта, Собрание уполномоченных депутатов и приняло решение перенести митинги подальше от центра города, на реку Талку. Но приняли забастовщики и другие меры: через два дня после запрета митингов в городе Собрание постановило учредить из среды забастовщиков собственную милицию.

Странную картину можно было наблюдать в те дни в Иваново-Вознесенске: с одной стороны - повышенные наряды полиции и военных, охраняющих склады во избежание погромов, с другой - отряды рабочих милиционеров, патрулирующих город и вылавливающих провокаторов и штрейкбрехеров. Такое двоевластие не могло продолжаться долго, тем более что в Петербурге все настойчивее требовали навести в городе порядок.

РАССТРЕЛ

И власть, наконец, решила перейти к решительным действиям. 2 июня по городу распространили запрет губернатора собираться на Талке. Забастовщики подчиняться запрету отказались.

“В случае насилия со стороны правительства депутатское собрание снимает с себя всякую ответственность за могущие произойти последствия”, - постановили депутаты в ответ.

Утром 3 июня по старому стилю колонна рабочих - около 3 тысяч человек - двинулась на берег Талки. Там их ждал казачий заслон. Требование разойтись демонстранты проигнорировали.

Спустя некоторое время, дождавшись подкрепления, казаки с нагайками начали разгон демонстрации. В казаков и солдат полетели камни - в ответ те открыли огонь, после чего в ход снова пошли нагайки и приклады. Множество рабочих было ранено, некоторые из них потом скончались.

Когда в городе узнали о случившемся, Иваново-Вознесенск погрузился в хаос. Тысячи возмущенных забастовщиков высыпали на улицы и устроили погром. Запылали дома заводчиков и чиновников (семьи заводовладельцев от греха подальше были вывезены из города). Беспорядки и столкновения с полицией продолжались еще примерно неделю после расстрела.

СТАЧКА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Даже после жестокого разгона митинга о возвращении к работе забастовщики говорить отказались. Мало того, губернатору пришлось уже на следующий день дать временное разрешение вновь собираться на Талке. А спустя некоторое время власти сочли за лучшее отпустить около трех десятков арестованных 3 июня (всего тогда было схвачено около 80 человек).

Забастовщики настойчиво требовали суда над виновными в кровопролитии. Чтобы сгладить ситуацию, Леонтьев счел за лучшее сменить руководившего разгоном митинга полицмейстера Кожеловского и отправить его “в отпуск”. Вскоре под давлением протестующих губернатор окончательно снял запрет на собрания на берегу Талки, впрочем, при условии невыдвижения политических лозунгов. Условие это было, однако, проигнорировано демонстрантами.

Вместе с тем владельцы фабрик, убытки которых уже начинали зашкаливать, согласились пойти на частичное удовлетворение требований забастовщиков - сокращение на час рабочего дня и повышение зарплаты (не очень, впрочем, значительное). Бастующие сочли эти уступки недостаточными.

Ситуация в городе оставалась крайне напряженной. Едва не закончилась насилием демонстрация 23 июня (по юлианскому календарю), посвященная памяти погибших на Талке, - ее решили провести в центре города. Солдаты окружили демонстрантов, но не решились идти на прямое столкновение с вооруженными милиционерами.

Наконец, о сокращении рабочего дня до 9 часов, 7-процентном повышении зарплаты и гарантиях сохранения рабочих мест забастовщикам объявил заводовладелец Грязнов. В ответ Собрание депутатов разрешило рабочим грязновской фабрики прервать стачку. Вскоре сговорчивость проявили и другие владельцы производств.

Впрочем, параллельно с этим давление на забастовщиков усилили власти. В городе ввели военное положение. Чтобы не доводить дело до новых столкновений, депутаты Собрания постановили прекратить забастовку с 1 июля. Этого, впрочем, сделать сразу не удалось: часть работодателей решила “сыграть назад” и отказаться от обещаний. В итоге протесты сошли на нет только к концу июля - стачка продлилась в общем и целом 72 дня.

ЭПИЛОГ

По мере развития событий кровь, пролитая на Талке, уже перестала казаться чем-то из ряда вон выходящим. Параллельно с иваново-вознесенскими стачками вспыхнули беспорядки в Лодзи - там счет погибшим велся уже на сотни. В октябре 1905 года, когда в стране начнется всеобщая политическая стачка, петербургский губернатор Трепов отдаст недвусмысленное распоряжение: “Холостых залпов не давать, патронов не жалеть”. А в декабре начнутся кровопролитные уличные бои в Москве...

Да и для самого Иваново-Вознесенска основные кровавые события были еще впереди: куда более жестоко власть поступит с забастовщиками, вышедшими против произвола фабрикантов в 1915 году. Но это уже другая история.

Александр ЦВЕТКОВ

Комментарии: