26 августа 1929 года в СССР была предпринята попытка перехода на “непрерывное производство”, которое, в свою очередь, потребовало перекроить календарь: в неделе теперь стало по пять дней, в году - 360, а работать людям пришлось намного больше, чем по-старому. Но “непрерывкой” советские реформы, связанные с рабочим временем, не исчерпываются. До войны эта сфера была, что называется, “русским полем экспериментов” - вспомним же, что было сделано.

ПАСХА - СОВЕТСКИЙ ВЫХОДНОЙ

В Российской империи, вопреки расхожему мнению, отдыхали не так мало. Число неприсутственных - читай нерабочих - дней в дореволюционной России варьировалось: это и воскресные дни, и великие, и “двунадесятые”, и некоторые другие церковные праздники, и “царские дни”, связанные с тем или иным событием в жизни августейшей фамилии, а также, к примеру, Масленица - итого количество праздничных дней в те годы порой переваливало за сотню. Другое дело, что далеко не всегда это касалось фабричных рабочих, которым, во-первых, не каждый праздник полагался, а во-вторых, приходилось часто заниматься переработками, пускай и оплачиваемыми, в “неприсутственные” дни.

Шли годы, разразилась революция, за ней другая. Едва оказавшись у власти, большевики занялись рабочим временем - одним росчерком пера воплотили установление восьмичасового рабочего дня, о котором агитаторы - эсдеки - говорили уже не одно десятилетие. Решение было, в общем-то, “пиаровским” - предел рабочего времени снижался уж больно резко, учитывая тяжелое положение в экономике. Для сравнения: если верить отчетам Московского общества заводчиков и фабрикантов, в конце 1915 года почти восемьдесят процентов рабочих столичного промышленного региона вынуждены были работать свыше десяти часов в день.

Параллельно была перекроена и сетка праздников - в календаре появились нерабочие дни: 22 января - в память о Кровавом воскресенье 1905 года (с поправкой на только что введенный “новый стиль”), День низвержения самодержавия - 12 марта, День Парижской коммуны шестью днями позже, а также 1 мая и 7 ноября. А из Декрета СНК РСФСР следовало, что “местные Советы профессиональных союзов, с согласия Народного Комиссариата Труда, могут устанавливать, помимо вышеуказанных, особые дни отдыха, но не свыше 10 в году, согласуя эти дни отдыха с обычными для большинства населения данной местности праздниками, заранее опубликовывая таковые во всеобщее сведение, при том непременном, однако, условии, чтобы такие дни отдыха не оплачивались”.

И, как странно это сейчас ни звучит, уже год спустя советская власть восстановила в статусе нерабочих дней основные церковные праздники (которые, впрочем, в духе времени назвали “нерабочими, но не праздничными”) - Рождество, четыре пасхальных дня, а также Благовещение и Успение Богородицы. До конца двадцатых годов они продолжали оставаться в официальных календарях, хотя перечень нерабочих дней постоянно менялся.

Конец этому положила лишь масштабная антирелигиозная кампания, стартовавшая в СССР. Последний раз церковные праздники были нерабочими днями в 1928 году. Отменили вместе с ними и вполне невинный Новый год, которому вернут праздничный статус лишь после войны.

Праздников в стране осталось всего пять - все революционные. Правда, произошло это на фоне сокращения рабочего дня: с 1927 года начался постепенный перевод страны на семичасовой день. Но эксперименты с календарем - это только одна сторона медали. Изменению подверглась сама структура рабочей недели. Тут-то мы и подходим к основной теме нашей статьи.

“НЕПРЕРЫВКА” И ШЕСТИДНЕВКА

Итак, 1929 год в СССР. С одной стороны, в стране свернули НЭП - вместо него началась форсированная командно-плановая индустриализация страны; в конце года Сталин будет говорить о “великом переломе”. С другой стороны, в мире бушует финансовый кризис - та самая Великая депрессия, и, хотя советская экономика существует наособицу, не чувствовать его на себе она не может.

Производство следовало подстегнуть. Но как? Советская власть пошла по казавшемуся ей очевидным пути: сделать его постоянным. Почему это заводы должны стоять по воскресеньям? И 26 августа 1929 года СНК принимает постановление “О переходе на непрерывное производство в предприятиях и учреждениях Союза ССР”.

“Непрерывное производство в предприятиях и учреждениях должно вводиться с полным соблюдением интересов занятых в них рабочих и служащих. В частности, и после перевода предприятий и учреждений на непрерывное производство для каждого рабочего и служащего не должно уменьшиться общее число дней отдыха в году и не должно увеличиться общее годовое число рабочих часов”.

Введение “непрерывки” потребовало создать новый, советский табель-календарь. Теперь в неделе не семь дней, а пять - четыре рабочих и один выходной (для разных категорий работников свой). Всего пять дней в году выходные - “революционные”, но зато празднично выглядит сам календарь, который теперь раскрашен в разные цвета. Рабочих и служащих поделили на “красных”, “желтых”, “зеленых” и “фиолетовых”. Соответственно - для кого-то выходной красный день календаря, а для кого-то зеленый, и так далее.

“Хамская власть! Когда методологическо-педагогический сектор перешел на непрерывную неделю и, вместо чистого воскресения, днями отдыха Хворобьева стали какие-то фиолетовые пятые числа, он с отвращением исхлопотал себе пенсию и поселился далеко за городом”.

(И. Ильф, Е. Петров, “Золотой теленок”)

Хотя по закону нерабочих дней должно было остаться столько, сколько и прежде, число выходных резко сократилось. Происходило это и за счет ликвидированных “политически неправильных” праздников, и за счет того, что если первые советские законы о труде гарантировали работнику не менее 42 часов непрерывного отдыха за семь дней, то теперь он получал 48 за десять. Правда, работали все же по семь часов (и, как утверждали советские газеты, это не предел - в недалеком будущем победивший пролетариат, мол, будет работать и по шесть). Но касалось это далеко не всех - процесс перевода растянулся на несколько лет. Так что встретили “непрерывку” без особенного энтузиазма.

По мере ее введения, кстати, вскрылась другая проблема, которую теоретики революционного календаря не учли, очевидно, руководствуясь сталинским тезисом “незаменимых людей нет”. Всякое производство - довольно сложный организм, и что будет, если каждый день отключать от него какой-либо орган? Кто встанет за станок взамен “выходного работника”? Пробовали решать проблему так называемыми “скользящими” бригадами, которые должны были приходить на смену отдыхающим - но частая смена рабочих мест не могла не сказаться отрицательно на производительности труда. А заменять таким образом специалистов зачастую было и вовсе практически невозможно. В общем, плановые показатели поползли вниз. “Непрерывка” прожила недолго.

“...На ряде предприятий перешли у нас на непрерывку слишком поспешно, - высказался по этому поводу сам вождь, - без подготовки соответствующих условий, без должной организации смен, более или менее равноценных по качеству и квалификации, без организации ответственности каждого за данную конкретную работу. А это привело к тому, что непрерывка, предоставленная воле стихии, превратилась в обезличку... Для ликвидации этого положения и уничтожения обезлички существует два выхода. Либо изменить условия проведения непрерывки так, чтобы непрерывка не превращалась в обезличку.... Либо... отбросить прочь бумажную непрерывку, перейти временно на 6-дневную прерывку, как это проделали недавно на Сталинградском тракторном, и подготовить условия к тому, чтобы в случае необходимости вернуться потом к действительной, небумажной непрерывке, вернуться, может быть, к непрерывке, но без обезлички. Других выходов нет”.

Сказано - сделано, тем более если сказано Сталиным. С 31 декабря 1931 года страна вновь привыкает жить по-новому - шесть дней работать, один день отдыхать. На сей раз выходными были 6, 12, 18, 24 и 30 число каждого месяца; если в месяце ненароком оказывался 31-й день, он объявлялся рабочим. За отсутствием 30 февраля, впрочем, нерабочий день переносился на 1 марта. О том, скольких выходных при этом лишили людей, естественно, никто не вспоминал - первую пятилетку-то сдать в четыре года надо было.

В итоге “временный” режим шестидневки продержался до конца десятилетия.

И СНОВА СЕМЬ

К непрерывке так и не вернулись - вместо этого рабочее время решили снова увеличить. Что, в принципе, понятно: в Европе началась война. В 1940 году Президиум Верховного Совета СССР принимает указ “О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений”.

“Рабочий день в буржуазных странах доходит до 12 - 14 часов в день, все воскресные и праздничные дни ликвидированы. Беспощадный пресс капиталистической эксплуатации завинчен до отказа; промышленность, транспорт, сельское хозяйство - все поставлено на службу войне”, - сослалось обратившееся к трудящимся для разъяснения непопулярной меры ВЦСПС на, так сказать, “зарубежный опыт”.

Первым днем семидневки назначили воскресенье - соответственно, практически по библейскому завету, работникам был оставлен день субботний. Плюс несколько доживших до нового десятилетия праздничных дней, к которым с конца 1930-х годов был добавлен День сталинской конституции. Помимо очередного сокращения выходных, работников, как следует из названия документа, “порадовали” запретом самовольно, без разрешения дирекции, уходить с предприятий и менять место работы. Именно тогда в законе была прописана уголовная ответственность за прогулы, к которым можно было приравнять даже небольшое опоздание.

С семидневкой страна войдет в войну и выйдет из нее; но то, что будет после, - уже другая история. Привычную нам неделю с пятью рабочими и двумя выходными днями установят только в середине шестидесятых...

Александр ЦВЕТКОВ