Индустриализация в России XIX века и рост гражданского самосознания в стране впервые поставили вопрос о гарантиях рабочим со стороны работодателей. Но первые шаги по закреплению “социальной ответственности работодателя” в Российской империи вряд ли можно назвать удачными - процесс, мягко говоря, хромал. И попытки обязать фабрикантов устраивать на свои средства медицинское обслуживание для своих рабочих - тому яркое подтверждение, о чем свидетельствует публицистика того времени и записки фабричных инспекторов, с которыми корреспондент “Солидарности” смог ознакомиться в Научной библиотеке ФНПР.

ВРЕМЕННО, ЗАТО НЕОБЯЗАТЕЛЬНО

В конце 1850-х - 1860-х годах Россия прошла через большие перемены: ликвидировали крепостное право, заменив его непонятным “временнообязанным” состоянием; взят курс на постепенную деконструкцию сословного общества; в кои-то веки вводится местное самоуправление - земская реформа 1864 года должна “очеловечить” предельно бюрократизированную вертикаль власти в империи. К тому же в стране идет бурная индустриализация (подумаешь, где-то на полвека отстаем от англичан, но темпы-то каковы!) А значит, надо как-то регулировать взаимоотношения наемного работника с фабрикантом и условия труда работника. В частности, это коснулось и проблем медицинского обслуживания на фабриках.

Закон, регулирующий эту сферу, появился в России в 1866 году. Он требовал, чтобы “при фабриках и заводах, имеющих 1000 рабочих, было устроено больничное помещение на десять кроватей, выше 1000 - на 15 и более, ниже 1000 - на 5 и более кроватей по расчету одной кровати на 100 человек”, при этом для рабочего нахождение в больнице должно было быть бесплатным.

Правда, закон был принят как временная мера - по Европе и России шагала эпидемия холеры, и больницы при фабриках должны были укрепить только нарождающуюся систему земской медицины перед лицом поветрия. Принимать серьезную и долговечную норму по этому поводу законодатели как будто бы постеснялись:

“Когда министр внутренних дел граф Валуев предложил обсудить мнение Кабинета министров и в законодательном порядке обратить временную меру в постоянный закон, гарантированный определенными карами за его нарушение, это предложение не встретило никакого сочувствия со стороны Государственного совета. Неприятный разговор старались замять ссылкой на то, что временная мера нисколько не ограничена сроком действия, что необходимо выждать с изданием постоянного закона...”

Об этом писал земский врач и социал-демократ Вениамин Канель в брошюре “Фабричная медицина и бюрократия”, вышедшей в 1906 году - через сорок лет после принятия закона. Дело в том, что “временный” закон о фабричных больницах оказался долгожителем - и на тот момент продолжал быть основной нормой, регулирующей фабричную медицину. Вместе с тем, он по сути своей оставался крайне сырым и полным неясностей.

“Уже беглого ознакомления с текстом закона достаточно для того, чтобы убедиться в его крайней неполноте. В законе ничего не говорится об амбулаторной помощи рабочим, об устройстве приемных покоев для подачи первоначальной помощи пострадавшим от увечий...” - пишет Канель.

Вдобавок закон так и не был как следует кодифицирован - и кое-где на местах его считали как бы не вполне обязательным к исполнению.

“Усмотрение заняло господствующее положение: местами закон вовсе не принимался в расчет; создавались новые нормы, менее обременительные для предпринимателей; местами закон был до того извращен, что от него оставалось одно лишь напоминание”, - характеризует его Канель.

Так что же представляла собой фабричная медицина на протяжении тех десятилетий, что действовал закон 1866 года, - да и действовал ли этот закон вообще?

СКОЛЬКО БОЛЬНИЦ НА ОДНОГО ВРАЧА?

“Пока еще в огромном большинстве случаев слово “фабричный врач” является пустым звуком, фикцией, под которой можно понимать все что угодно, но не действительно фабричного врача, как он существует в Англии или Германии”, - негодует Владимир Святловский, фабричный инспектор Варшавского, а позднее Харьковского округа, в своей обобщающей работе “Здоровье русского фабричного рабочего”, вышедшей в 1889 году.

“Даже в Московской губернии, - пишет он, - из числа 150 тысяч фабричных рабочих только 67 тысяч пользуются настоящей, а не фиктивной врачебной помощью”.

“...Самое главное зло состояло в отсутствии врачебного персонала, - пишет инспектор Сергей Гвоздев в своих наблюдениях 1890-х и первой половины 1900-х годов. - Больничные помещения фабриканты обязаны были устроить на основании положения 1866 года, и они эти помещения устроили... Относительно же содержания больниц положение ничего не говорит... В 1895 году на всем моем участке был только один специально фабричный врач, заведовавший семью больницами и приемными покоями... Четыре крупных фабричных больницы находились в заведовании уездного врача, две из этих больниц отстояли от местожительства врача в расстоянии 12 верст (~13 км. - Прим. ред.) в разные стороны. Все остальные больницы и приемные покои пользовались услугами земских врачей, которые приглашались в случае надобности... Фабричный врач посещал еще довольно аккуратно 3 из своих больниц, уездного же даже официальное число посещений ограничивалось одним разом в неделю, а фактически все дело велось исключительно фельдшерами. Врач главным образом приезжал только тогда, когда нужно было кому-нибудь показывать больницу, причем он надевал свой парадный мундир со всеми регалиями и старался показать товар лицом”.

“Ни на одной варшавской фабрике нет ни постоянного врача, ни больницы, ни даже постоянного фельдшера”, - негодует и Святловский; при этом стоит отметить, что в польских губерниях Российской империи условия труда рабочих считались в сравнении с остальными территориями страны едва ли не образцовыми.

“Еще оригинальнее организована медицинская помощь в Сосновицах (центр бумагопрядильной и цинковой промышленности на западе Привислинского края. - А. Ц.) Здесь ни на одной фабрике нет ни больницы, ни постоянного врача. Здесь все упрощено до последней степени: один врач исполняет обязанности на одиннадцати фабриках и кроме этого заведует двумя больницами: одной на тридцать, другой на пятьдесят кроватей... вся медицинская помощь совершается как бы на почтовых. В известный день доктор мчится на всех парах по Сосновицам, и если на фабричных воротах выкинут флаг, значит - есть больной, и врач наскоро осматривает его; нет флага - доктор едет дальше... Два сосновицких завода умудрялись до последнего времени иметь врача, живущего за границей... и наезжающего лишь по временам в Россию”.

Да и сами больничные помещения порою едва ли выдерживали критику:

“Самые больницы в высшей степени неудовлетворительны: очень темны, низки, содержание воздуха в редких случаях несколько более 2-х кубиков на койку, обыкновенно же менее двух; вентиляция за немногими исключениями очень недостаточна, - писал уже цитированный нами Гвоздев в официальном отчете 1895 года по своим округам. - Отдельных заразных помещений нет ни при одной больнице, мужские и женские палаты имеют один общий вход; сортиры в большинстве случаев также общие, иногда холодные”.

И все же будет несправедливым думать, что состояние фабричной медицины было везде одинаково плачевным. Существовала когорта “фабрикантов-филантропов”: Морозовых, Нобелей и других, - правда, немногочисленная. И порою условия в заводских больницах далеко опережали лучшие из передовых стандартов того времени. Так, при морозовском Товариществе Никольской мануфактуры во Владимирской губернии в 1906 году было выстроено современное здание больницы на 300 коек с электротерапевтическим и рентгеновским кабинетом и двумя хирургическими отделениями.

Какая уездная или даже губернская больница могла похвастаться такими условиями?

БОЛЬНИЧНЫЕ КАССЫ

Ситуацию с медицинским обеспечением рабочих надо было менять, тем более что в законодательстве совершенно не прописывался такой важный момент, как механизм обеспечения рабочего на случай нетрудоспособности.

Положение отчасти спасали “больничные кассы”, которые к тому времени уже давно практиковались в Европе, а с 1880-х годов и в Привислинских губерниях. За счет отчисляемых в кассы средств самих рабочих и работодателя складывался запас как на пособия рабочим, так и, в ряде случаев, на лечение больных.

В России закон о больничных кассах приняла лишь Третья Государственная дума в 1912 году - “больничное” страхование было сделано обязательным, а к управлению кассами допускались и рабочие.

В зеркале российской действительности и эта норма оказалась не слишком эффективна, во многом оттого, что фабриканты постарались ставить кассы под свой контроль. Ответом на это стало рабочее страховое движение - и кампания за отстранение предпринимателей от управления кассами. Впрочем, о “кассовой борьбе” в предреволюционный период “Солидарность” писала (№ 9, 2011), и это уже совсем другая история.

Александр ЦВЕТКОВ