Поэт-песенник Александр ШАГАНОВ известен российской публике как автор хитов группы “Любэ”. Песни “Батяня-комбат” и “Там, за туманами” стали настоящим гимном для офицеров и рядовых, побывавших на чеченской войне. А строчки из песни “До завтра” в исполнении Дмитрия МАЛИКОВА шептали друг другу влюбленные, расставаясь до новой встречи. Стихи Шаганова сделали известными многих артистов отечественной эстрады, а в последние годы Александр и сам приобрел популярность как исполнитель своих песен. С Александром Шагановым встретилась корреспондент “Солидарности” Наталья КОЧЕМИНА.

КАК СТАТЬ ПОЭТОМ

- Я знаю, что стихи вы начали писать очень рано, чуть ли не в 14 лет...

- В этом возрасте я грезил футболом, но, получив серьезную травму ноги, больше не смог играть. Тогда в моей жизни и появились стихи. Вернее, даже не стихи, а песни. В то время был расцвет песенной культуры, появилось множество групп и ВИА - вокально-инструментальных ансамблей. Это будоражило мой юношеский ум. Так что я изначально хотел писать именно песни, но сам не умел ни петь, ни играть на гитаре.

- И первые поклонники у вас появились тогда же?

- Тогда я читал стихи только самым близким друзьям и очень стеснялся того, что пишу. Ну, как стеснялся... Я был открытым человеком, но, с другой стороны, стихи - это было очень интимно. Помню - был мой день рождения, 16 лет. (К тому времени у меня уже скопилась небольшая тетрадочка своих стихов.) Пришли гости, начались поздравления, и матушка сказала: “Мы хотим Саше пожелать спортивных успехов. Но есть еще одна история, которую он скрывает. Мне хочется пожелать ему успехов и на этом поприще”. Я, конечно, зарделся, сидел пунцовый такой: она сказала о стихах.

- Судя по высказываниям некоторых журналистов, во многих ваших ранних песнях воспеваются этакие дворовые хулиганы, шпана с московской окраины. Можно ли назвать эти песни воспоминаниями детства и юности?

- Нет, я пытался никого не расстраивать своим поведением. Хорошо учился, и со мной вообще проблем не было. Я вырос в теплой семейной атмосфере: старший брат и младшая сестренка, мама была учительницей, отец - простым работягой. Мы жили очень дружно. Такие воспоминания детства, может быть, нашли отражение в моих песнях про всякие дворики, улочки... А дворовая компания, конечно, была. Не скрою, все “увлечения”, которыми болеет обычный подросток, мне пришлось пройти, только я не курил. Но все это было в таких гомеопатических, я бы сказал, дозах. Правда, этого оказалось достаточно, чтобы какой-никакой художник Саша Шаганов мог воплотить все это в стихи, пофантазировать. Хотя я не думаю, что у меня есть такие уж прямо залихватские, хулиганские экзерсисы.

- Всерьез мечтая стать поэтом-песенником, вы выбрали технический институт...

- Меня часто стпрашивают, почему вместо литературного вуза я поступил в институт связи. Начну с того, что я вступал во взрослую жизнь в расслабленном состоянии. Мне хотелось, чтобы меня никто не трогал и я никого не трогал. Такой я бесхребетный человек был в ту пору. Дело было так: мне позвонил приятель и спросил, куда я буду поступать. Я назвал ближайший к дому институт. Он возмутился: “Ты с ума сошел! Там нет военной кафедры, а ты должен получить офицерскую аттестацию. Тогда зачем же учиться в институте? Ведь главное, чтобы в армию не ходить!” И он переманил меня в институт связи. Я поступил. Первые два курса не было никаких проблем с учебой, а когда пошли практические предметы: как устроена линия связи и так далее - я сдулся. Оставшиеся три года просто наглым образом списывал, но как-то дотянул до окончания института. И все это время продолжал писать стихи для песен и искать своего исполнителя. А в литературный институт меня не приняли: мои стихи не прошли творческий конкурс.

СЛУЧАЙНЫЕ ВСТРЕЧИ

- Раскройте секрет, как заинтересовать “звезду” своими стихами?

- Когда молодняк меня спрашивает: “Ну как?” - отвечаю: никто за ручку никогда тебя не приведет. Хочешь - значит, стремись. Я ходил, как ходят фанаты за своими кумирами. Я знал, как работают черные ходы всех концертных площадок, посетил огромное количество концертов без всяких билетов, навел какие-то знакомства. Я надевал свой самый лучший свитер, подходил к артисту, говорил: “Здравствуйте, я молодой поэт, вот мои стихи”. Думал: вот сейчас пошлют, - ну и посылали, конечно.

- Многие связывают начало вашей творческой карьеры с именем Алексея Глызина. Как вы познакомились?

- Случайно. У моего друга в техникуме была группа, довольно слабенькая. Я приходил к ним на репетиции попить портвешка, условно говоря. Однажды мы вместе пришли на концерт в ДК имени Фрунзе, на Смоленке. И какой-то майор попросил нас: “Ребята, отнесите шторы в химчистку, а вам за это дам приглашения на все спектакли в ДК до конца года”. В общем, шторы мы отнесли и обещанные приглашения получили. Однажды я приехал на концерт “Веселых ребят” часа за два до начала. Мы с Глызиным случайно оказались в одном лифте. Я был такой... с длинной прической. Леша - такой... с гитарой. Я спрашиваю: “Вы музыкант?” “Да”, - говорит. А я признаюсь: “Я вот пишу песни”. Он на меня посмотрел, как на больного, но предложил: “Мы сдаем программу сегодня. Если вам понравится, вы зайдите после концерта и скажите”. Естественно, мне все понравилось. Я зашел и попросил обменяться телефончиками. Мы обменялись. Потом я начал названивать Леше почти каждый день часов в 10 утра, безумный был. Трубку брала жена, звала Лешу, и он сонным голосом отвечал: “Але!” Я тогда не знал, что нельзя звонить музыкантам в 10 утра: они спят.

- И что было потом?

- Я посмотрел дикое количество его концертов. А во дворе мог похвастаться, что есть у меня такой товарищ - Леша Глызин. Мог всех друзей провести на его концерт. И поверьте, мои “акции” тогда сильно выросли! Потом похожая история произошла с группой “Земляне”, очень популярной в тот период.

- Если не ошибаюсь, первый настоящий успех вам принесли сотрудничество с группой “Черный кофе” и песня “Деревянные церкви Руси”?

- Эту песню я придумал в 17 лет. Был первый курс института, конец января, сессия. И первый экзамен я сдал на тройку. А чтобы получить стипендию, мне нужно было остальные экзамены сдать на “отлично”. Я выложился, я смог. Но это было очень сильное внутреннее потрясение: вот так, за две недели, вызубрить все. Когда я вышел с последнего экзамена (стипендия, считай, уже в кармане!), наш куратор мне сказал, что тройку эту все равно придется пересдать. Я согласился, а сам поехал вечером в кафе “Лира”. В кармане завалялись какие-то дежурные пять рублей. Я выпил там крюшона и подумал: ничего я готовиться не буду, завтра пойду - как сдам, так и сдам. Потом шел от Пушкинской до Китай-города, был снегопад, чудесная погода. Строчки сложились прямо на ходу. Это было полной неожиданностью для меня. И чем-то другим - по сравнению с моими юношескими стихами.

Я показывал песню разным исполнителям, но никто ею всерьез не заинтересовался. Потом я начал сотрудничать с группой “Черный кофе” (кстати, с ребятами мы познакомились тоже случайно, в каком-то столичном ДК). Мы были в равных весовых категориях: они никому не нужны, и я никому не нужен. И вдруг - я тогда учился на предпоследнем курсе института - со мной случилось величайшее событие! Я все-таки выиграл этот бонус: группа “Черный кофе” стала звучать везде. Помню, я был в Волгограде на практике. Приезжаю, а у меня вся парта расписана: “Черный кофе” - форевер!” Любимая студенческая группа! Я подумал: “Мать честная! А я там, в Волгограде, даже ничего и не знаю!” Это было 19 лет назад. С той поры мои песни исполняли многие артисты, но “Черный кофе” - самая первая любовь.

- А как складывались отношения с другими исполнителями?

- Другие исполнители начали потихонечку появляться сами. Первым стал Дима Маликов. Он был тоже начинающий молодой певец, по-моему, еще учился в школе. Его отец, Юрий Федорович, был заинтересован в притоке свежих сил в отечественную эстраду. Он узнал, кто написал “Деревянные церкви...”, и решил со мной познакомиться. Встреча состоялась в доме моего приятеля Андрея Лукинова, который сейчас работает директором центра Игоря Матвиенко, а тогда руководил звукозаписывающей компанией “Звук”. А потом пошло... Ведь главное - это придумать первую песню, которая пробьется.

- И все-таки чаще всего имя поэта Александра Шаганова связывают с группой “Любэ” и Игорем Матвиенко. Как произошла ваша встреча?

- Мы познакомились с Игорем Матвиенко во Дворце культуры АЗЛК. Шел 88 год. Игорь тогда заканчивал пластинку с группой “Класс”. Я ему позвонил сам. Кто такой Игорь Матвиенко и какие там у него небесные песни, меня совершенно не волновало, у меня был абсолютно дурацкий интерес, чтобы в этой пластинке прозвучали и мои песни. Его тоже мало волновала история молодого поэта, тем не менее мы встретились. И очень не понравились друг другу. Мне Матвиенко показался снобом: такой молчаливый молодой человек. А я тоже не очень-то стремился расстаться со своими лучшими на тот период стихами. Все показывал какие-то “не очень”: “А вот это вы можете сделать?” - знаешь, так, дразня. Мы расстались не в восторге друг от друга.

Но совпало, что мы жили на соседних улицах. Однажды он позвонил мне рано утром. У него заболел ребенок, вызвали врача, и Игорю нужна была какая-то смешная сумма денег до вечера. Я ответил: да без вопросов, о чем ты говоришь? Так мы и начали общаться.

- И группа “Любэ” стала популярной буквально с первой песни...

- Первая песня была “Батька Махно”. Это была классная песня! Звучала по всем ресторанчикам. С ней группа “Любэ” впервые вышла в эфир (тогда проходил всемирный конкурс видеоклипов). И после этого, прямо через месяц, группа встала на ноги. Это были перестроечные годы - яркое время. На троих, извините, носили двое штанов. Но все ходили какие-то очень оптимистичные и активные.

РОМАН С “КРЕСТЬЯНКОЙ” И АВТОРСКИЙ ПРОЕКТ

- Листая старые номера популярного некогда журнала “Крестьянка”, среди авторов статей можно увидеть и вашу фамилию. Расскажите, как вы стали журналистом?

- Опять же случайно. Но профессиональным журналистом я никогда не был. После первого успеха группы “Любэ” я пришел давать интервью в журнал “Крестьянка”. И в процессе интервью в комнату заходила какая-то женщина, как оказалось, главный редактор. Потом мне позвонила девчонка, которая у меня брала интервью, и сказала: “Сейчас была планерка, и тебя назначили заведующим полосой, где мы рассказываем о жизни эстрадных звезд, работа не бог весть какая, а все очень приятно. От таких предложений не отказываются, у нас тираж 16 миллионов”. Я говорю, что не справлюсь, а она возражает: “Да тебе и не надо будет ни с чем справляться, у тебя будут сотрудники, которые будут все исправлять. Тебе надо будет встречаться с людьми, брать какие-то незамысловатые интервью”. Я полгода трудился на этой ниве, потом уехал на гастроли и бросил. В тот период я занимался продюсированием, и довольно успешно. Был такой певец молодежных песен - Сережа Чумаков. Он участвовал в “Утренней звезде”, я считаю, это такой прообраз “Фабрики звезд”. У Сережи были свои поклонники, и мы зарабатывали приличные для молодых пацанов деньги. Объездили полстраны. Так что на журналистику времени не было.

- Какое интервью вам запомнилось больше всего?

- Однажды я встретился с Владимиром Кузьминым, лидером группы “Динамик”. Тогда он вернулся из США со своей возлюбленной, Келли. В редакции мне объяснили, что журнал дамский, и я должен обязательно спросить у него про американку. Но Кузьмину, видимо, уже надоели журналисты, выспрашивающие про американский вояж, и он довольно высокомерно со мной пообщался. А я был настолько неловок и настойчив, что спросил: “Как зовут вашу возлюбленную? Напишите, пожалуйста, вдруг ошибка будет”. Когда он писал имя, то на меня уже смотрел как на вредителя всей его жизни. Но на следующий день мы с ним снова случайно встретились. Я приехал во Дворец молодежи, где мы записывали очередные песни с группой “Любэ”, и Кузьмин там же записывал свои песни. Я через стекло поздоровался со своими звукорежиссерами. А Володя обратил на меня внимание и спросил у них, кто я такой. Ему ответили. Он вышел из студии, говорит: “Извини, мы вчера с тобой неловко поговорили. Я тебя принял за навязчивого журналиста, а ты, оказывается, популярный поэт, который сочинил все эти “Атас!”, “Не валяй дурака, Америка”. И я смущенно признался, что это так.

- Насколько мне известно, радиожурналистикой вы занимались значительно дольше.

- Да, в течение восьми лет, с 90-го по 98 год, я вел авторскую программу на радио “Р-1”. Она называлась “Воскресный чай” и выходила в эфир два раза в месяц, по воскресеньям. Это были такие посиделки в прямом эфире. Все мои друзья там побывали. А потом я поисчерпал себя. В программе успели принять участие все, кого я хотел и кого не хотел приглашать. И потом, такая программа не могла долго существовать: наступила эра эфэмовских часов, динамичных. Хотя со временем все может возвратиться. Прошло шесть лет, я отдохнул, возможно, имеет смысл занятся радиожурналистикой снова. Хотя для меня это и не радиожурналистика вовсе, это просто встречи по поводу и без повода. Я очень люблю большие, пространственные радио- и телеинтервью. Многие скептически говорят: говорящая голова, - а мне интересно. Знаешь, иногда на каких-то огородных, как я называю, телеканалах, бывают потрясающие материалы. А на центральных - часто схоластика: одни и те же люди, одни и те же суждения. Нет поиска нового.

ПЕСНИ И ИСПОЛНИТЕЛИ

- А где вы ищете сюжеты для новых песен?

- У каждой песни есть своя предыстория. Я думаю, что когда-нибудь издам целую книгу. Например, песня “На Тверской”, которую пел Сережа Чумаков. Когда я ее сочинял, я думал о том, что на Тверской живет великая певица Алла Пугачева. Я бывал у нее в гостях. В песне - ощущения, оставшиеся от ее дома, от уютных антикварных диванчиков в ее комнате, от желтых цветов, которые любит певица. Потом я сказал Алле Борисовне, что песня посвящена ей. Она ответила: “Саш, знаешь, мне очень много песен посвящают, но эта мне нравится”. А через год Сережка принял участие в ее “Рождественских встречах”. Для него это был настоящий подарок судьбы - оказаться на таком огромном музыкальном форуме!

- Вам, наверное, часто задают вопрос о военных песнях?

- На самом деле у меня не так много песен про войну. Но они все яркие: “Батяня-комбат”, “Солдат”. Мне кажется, в каждом из нас жива генетическая память. Для меня - это мой дед, воевавший и в Первую, и во Вторую мировую. Он был награжден и остался жив, значит, повезло, и умел воевать. Мой крестный, дядя Вася, пережил Ленинградскую блокаду. Может быть, через фильмы или через книги, прочитанные в юношеском периоде, через годы эта память нашла меня. Песней “Батяня-комбат” я по-настоящему горжусь. Она имеет очень точный адрес - людей, знающих о войне не понаслышке. Был потрясающий случай: в Балашихе есть военный госпиталь. Мы приехали давать благотворительный концерт, посвященный 23 Февраля. Первые ряды - ребята в колясках, дальше - с другими ранениями, а за ними служащие госпиталя. Когда зазвучала песня “Там, за туманами”, зал встал. Исполнял песню я сам. Смотрю - ребята, что в колясках, встали: серьезные лица, мужественные глаза... Когда видишь такое отношение к своим песням, понимаешь, что сделал что-то очень важное. Для меня очень важно сейчас не уйти в цинизм, свойственный среднему возрасту. И один такой концерт излечивает надолго.

- Как получилось, что автор таких мужественных песен, стал сотрудничать с откровенно “попсовой” группой “Иванушки-интернейшнл”?

- Во-первых, “Иванушки-интернейшнл” - это приятный танцевальный проект. Во-вторых, я всегда готов к определенным экспериментам и всегда стараюсь писать для разных исполнителей, чтобы не повторяться. Проект “Иванушки” по своей натуре очень честный и на тот период неожиданный. Легкий жанр, и к нему надо относится не по меркам академического искусства. Ребят полюбили за то, что они были очень современными. Их предвестниками были группа “На-на” и, чуть раньше, “Ласковый май”. Все эти группы были настолько зажигательными, что сразу же многомиллионная армия девчонок положила их к себе “в сумочку” и занесла на Олимп. Чтобы придумывать такие песни, нужно понять психологию юношеской и детской аудитории, и это интересно.

Автору песен нужно постоянно думать, почему одна песня не стала популярной, а другую знают все. Почему эта песня нравится только тебе, и больше никому. Почему все от этой песенки в восторге, а ты думаешь: что за ужас! И тогда эти умозаключения не позволят тебе сделать неверных шагов. Я считаю, что за любым успехом скрыто нечто. Потому что когда целый стадион приходит посмотреть, как ты играешь в шашки, условно говоря, люди что-то в этом находят. А ты любишь футбол и не понимаешь, что они в этих шашках нашли. К успеху нужно относиться с уважением.

ОН ЕЩЕ И ПОЕТ

- Часто ли поэт Александр Шаганов получает предложения от издателей?

- Моя первая книга - “Станция Таганская” - выходила очень долго. Я никак не мог ее собрать. В конце концов мои друзья, Игорь Матвиенко, Андрей Лукинов, Дима Перышков - художник, выпустили ее за свой счет и подарили мне на день рождения. Она не продавалась - подарочный вариант, поэтому для меня стало полной неожиданностью, когда издательство “ЭКСМО” предложило издать книгу стихов под названием “Батяня-комбат”. Она благополучно разошлась. Следом за ней в том же издательстве вышла вторая книга - “Ребята с нашего двора”. Для поэзии тираж был большой - 5 - 6 тысяч. И сейчас мы готовим третью книгу стихов: “Там, за туманами”. “ЭКСМО” работает на комерческой основе, поэтому книги получили названия самых популярных песен, они притягивают. Я считаю, что за зрителя и за читателя надо вести борьбу. Главное, чтобы он взял в руки книгу и что-то его в ней заинтересовало.

- Отечественной публике вы известны не только как популярный автор песен, но и как исполнитель...

- У меня есть команда, группа “Атас”. Вот уже шесть лет мы даем концерты. В репертуаре песни, сочиненные мной. Одни из них исполняют популярные артисты, другие пою только я. Мы действительно востребованы, у нас не “потолочная” цена. Группа “Атас” дает огромное количество концертов, в прошлом году было 180 выступлений. Так что по субботам и воскресеньям мы дома не сидим. Чаще всего выступаем в городах Подмосковья или на больших уличных концертах. Проходим на ура! Песни все знакомые, единственное тонкое место в группе - это наш исполнитель, то есть я. А все остальные - прекрасные музыканты.

- Вы говорили, что с вокалом у вас всегда были проблемы. Как же удалось их преодолеть?

- Однажды я попытался записаться у друзей на студии. Получилось очень плохо, просто безобразно. Потом мой друг Сережа Парамонов предложил со мной позаниматься. В киевской гостинице он дал мне первые уроки. Потом я взял у него еще ряд уроков, и все. Этого достаточно, ведь это не Большой театр, а некое напевание. А на гитаре я так играть и не научился. Дома есть три замечательных инструмента, но они все пылятся.

- Чем собираетесь порадовать своих поклонников в ближайшее время?

- Творческие планы у меня очень хорошие. Последние полтора года были вычеркнуты из моей сочинительской карьеры. Прозвучала только одна песня - “Девочки фабричные” - у группы “Фабрика”. Дело в том, что все это время я занимался воспитанием своего ребенка и переводил два мюзикла. В Париже мы познакомились с Ричардом Кочианте, композитором. Он меня попросил сделать переводы его произведений. Это “Маленький принц”, а также “Нотр-Дам”, для которого я сделал второй перевод. И теперь Ричард ждет предложений, чтобы один мюзикл возобновить, другой - поставить. Может, еще год-другой, и я поведу свою дочку на спектакль “Маленький принц”.

ИНОГДА ТАК ВАЖНО ПОМЕЧТАТЬ

- В вашей жизни было много неожиданных совпадений: и встреча с Глызиным, и соседство с Игорем Матвиенко. Вы верите в случай?

- Скорее всего, я верю в то, что мечты иногда сбываются. Когда-то давно я жил на Самаркандском бульваре. (В шутку я называл его Мароканский бульвар, благодаря Александру Буйнову. Однажды он позвонил, и так смешно оговорился: “Где ты живешь? На Мароканском бульваре?”) Рядом с моим домом находился роддом. Выпив одну-другую чарку коньяка, я смотрел на него с двадцать первого этажа и думал: “Когда у меня будет жена, роддом пригодится - прямо под окнами. В случае чего, смогу жену на руках домой отнести”. Но шли годы, а жены все не было. Потом я переехал, купив квартиру у моего друга, Димы Перышкова. (Кстати, с этой квартирой у нас связаны годы становления. Дима жил один, и у него собирались и Женя Матвиенко, и Дима Варшавский, и Марта Могилевская, и Наташа Лапина. Многим интересным людям известен этот адрес.) А здесь, на Таганской улице, напротив дома был ЗАГС. Тогда я подумал: не буду ничего загадывать. Но прошло немного времени, и ЗАГС действительно пригодился. А когда встал вопрос, в каком роддоме появится на свет мой ребенок, друзья посоветовали восьмой. Так вот, это оказался тот самый роддом на Самаркандском бульваре.

- Если позволите, несколько вопросов о личном. Говорят, свое семейное счастье вы готовили в течение многих лет?

- С Катей мы познакомились в Олимпийском. Она работала в программе а ля “Пионерская зорька”, связанной с юношеским радио. Мне сразу приглянулась эта очаровательная пятнадцатилетняя девушка. А я... мне тогда уже было 27 лет! “Вы, наверное, пишете стихи?” - спросил я у Кати. “Да, я немножко пишу”, - ответила она. Я включил всю свою природную хитрость, взял ее телефон и потом изредка ей позванивал - на Новый год, по праздникам. Но не упускал Катю из виду. Вот так, издалека, я и подготовил свою счастливую семейную жизнь.