Иосиф КОБЗОН и его творчество - это целая эпоха, не нуждающаяся в особом представлении. Для одних Кобзон - просто исполнитель любимых песен молодости, для других - человек, остающийся на пике популярности на протяжении последних 50 лет, для третьих - пример мужества и силы воли. В связи с очередной круглой датой и выходом книги о своей жизни Иосиф Давыдович вместе с супругой ответил на вопросы журналистов.

ИСТОРИИ В ПЕСНЯХ

Говоря об Иосифе Кобзоне, конечно, в первую очередь, стоит вспомнить о его песнях. Сам он считает, что жить ему пришлось в “эпоху песенного Ренессанса”. И практически с каждой песней, получившей народную известность и любовь, связана какая-нибудь занимательная история:

- Песня “Где-то далеко”... Как-то Роберт Рождественский пригласил меня к себе домой, а у него в гостях был Микаэл Таривердиев, - рассказывает Иосиф Давыдович. - И Микаэл мне говорит: “Мы хотим тебе показать несколько песен - надо попробовать записать их на “Мосфильме”, там снимается сейчас новый фильм. Попробуешь записать?” - “Попробую”. На следующий день я познакомился на “Мосфильме” с режиссером картины “17 мгновений весны” Татьяной Лиозновой. И началась моя с ней борьба. Передернув бровью, Лиознова сказала: “Не нужен мне Кобзон!” Я говорю: “Пожалуйста, пожалуйста...” - и встаю. “Нет, сидите! Мне нужен Штирлиц!” - “Где же я вам его возьму?” - “Дайте ему кадры!” Мне давали кадры с Тихоновым, где он стоит в задумчивости. “Всмотритесь в этот образ и, когда поете, подумайте о том, что вы не Кобзон, это не ваша интерпретация, а что вы Штирлиц!” Сколько дублей было... Я говорю: “Я больше не могу, я не знаю, что вы хотите!” Она говорит: “Я хочу, чтобы звучала песня, которую поет Штирлиц, а не Кобзон!” - “Возьмите театрального актера, и пусть он вам споет!” - “Я сама знаю, кого мне брать, не командуйте здесь!” Она была очень строгая женщина... Я до конца не знал, будет ли эта песня в фильме. Совершенно случайно я оказался в зале на международном кинофестивале и подошел к телевизору, когда впервые стали показывать сериал, и тогда я услышал, что моя запись попала в фильм. Но никто не узнавал, что это моя запись. А с Татьяной Лиозновой мы потом подружились и дружили до ее последних дней.

Еще одна песня - это “Девчонки на палубе”. Она была написана на пароходе, на котором Кобзон вместе с друзьями и коллегами плыли из Иркутска в Братск.

- Это была любимая песня Германа Титова, космонавта номер два. И я его учил ее петь. Он любил выступать на праздничных вечерах. И на Новый год попросил меня, чтобы я с ним эту песню подготовил. Он никак не мог освоить пахмутовскую паузу: “Навстречу утренней заре... по Ангаре”. И я его учил, говорил: “Просчитай, Герман: “Навстречу утренней заре - раз, два, три - по Ангаре”. Но у него все равно не получалось. И тогда я придумал ему “абракадабру”: “Навстречу утренней заре - трах-тарарах - по Ангаре”. Вот это он освоил. А потом он мне “отомстил”. Пришел ко мне на концерт в Театр эстрады вместе с товарищами. Мы тогда поклонялись подвигу космонавтов, любили наших героев, восхищались ими. И вот они пришли в зал, и я не мог продолжать концерт, пока публика на них не налюбуется. И я говорю: “Выйдите на сцену, пусть на вас насмотрятся и дадут мне спокойно работать”. Они вышли. “Всё?” - спрашиваю. “Нет, мы петь хотим!” - “Что будете петь?” - “Девчонок на палубе”. Они начали петь эту песню, а когда подошли к припеву, то так и спели: “Навстречу утренней заре - трах-тарарах - по Ангаре...” Хором.

Но не со всеми песнями связаны такие светлые воспоминания.

- Песня “Офицеры” Олега Газманова была создана в те времена, когда офицеры шли подрабатывать в киоски, в охрану. Песня была тогда очень актуальна. Сейчас картина изменилась. Можно сказать, что много еще недостатков в наших Вооруженных силах, но все-таки отношение к армии совсем другое. А песня печальная и трагическая. И исполнять мне было ее печально, особенно после того, как я совершил девять командировок в Афганистан и видел все своими глазами. Я с болью пою эту песню.

ЧЕГО КОБЗОН БОИТСЯ?

- Вы были в Афганистане, вы много чего в жизни совершили, что для обычного человека кажется невозможным. Чего боится Кобзон?

- Вас, журналистов, - полушутя отвечает Иосиф Давыдович. - А если говорить серьезно, то рос я в военное время, поэтому знаю, что такое ужасы войны. Я помню войну, помню разрушенный Донбасс. А еще помню гробы наших пограничников на острове Даманский, куда я приехал на третий день (советско-китайского пограничного конфликта в марте 1969 года. - Ред.), еще до второго происшествия там...

Я не бесстрашный, совсем не бесстрашный человек. Я боюсь всего, чего боятся нормальные люди. Знаете, мы с женой жутко боимся мышей и крыс. Панически боимся. Я очень много летал и продолжаю летать, но когда попадаю в турбулентную зону, так же волнуюсь, как и все остальные. Но я настроил себя и свою психику против смерти и против угроз.

Я много раз был в Афганистане. Знаете, что такое чувствовать спиной? Когда я ходил по Кабулу или по другим афганским городам, я чувствовал неприятельский взгляд спиной и резко поворачивался. Я прекрасно понимал, что такое угроза, когда мы летали в вертолетах над Афганистаном... После меня туда поехали многие артисты. Они заказывали из гостиницы телефонные разговоры, и мне очень не нравилось, когда я слышал: “Под обстрелом находимся”. Ни под каким обстрелом мы не были. Нас очень хорошо охраняли. Там, где мы встречались с частями, с соединениями, выставляли круговую охрану. Не было ни одного случая за девять с лишним лет ведения войны в Афганистане, чтобы погиб хотя бы один артист. Но, с другой стороны, люди в экстремальных обстоятельствах становятся совершенно другими. Вот, скажем, те пацаны, наши солдаты, мои сыновья, как я их называл, которые там были... Я заставлял и музыкантов, и артистов, которых привозил, выходить к ним в полной концертной форме, как будто мы в Кремлевском дворце, чтобы наши военнослужащие чувствовали отношение к себе. И я спрашивал: “Что вы хотите послушать?” Может быть, они никогда бы не пришли на концерт Кобзона в Москве или в других городах Советского Союза, но там - они пришли, и им хотелось услышать песни Родины. И они просили такие песни, которые сразу вызывали слезы: песню про маму, песню про Россию, песню про друзей, “Журавли”...

- Вы очень волевой человек. Как воспитываете силу воли?

- Единственное, что я могу посоветовать всем, это, конечно, на личном примере показывать то, что необходимо. Скажем, меня спасала в тяжелое время моя любимая супруга, с которой мы живем уже пятый десяток лет вместе. А я личным примером спасал очень многих попавших в беду моих коллег, друзей и знакомых. Например, я им говорил: “Ты что, с ума сошел, что так распустился? Чего ты валяешься, вставай! Вот, бери с меня пример, я ведь такой же онкологический больной, как и ты!” Только на личном примере... “Кем ты хочешь быть?” - спрашивали в школе. Отвечали: Чкаловым. А впоследствии говорили: Гагариным хочу быть. И так далее. Нужно находить личные примеры. На личном примере и себя воспитывать, и поколение. Никаких практических советов тут не дать.

ПЕСНЯ ДЛЯ СТАЛИНА

За долгие годы своей карьеры Иосиф Кобзон дал, наверное, тысячи концертов. Ему приходилось выступать перед разными людьми. В числе легенд о Кобзоне есть и такая, что ему довелось давать концерт перед Сталиным. Но правда ли это?

- Я выступал перед Сталиным дважды. Все дело в том, что в 40-х годах в Советском Союзе проводились школьные олимпиады. Проводились они вначале на местном уровне, потом победители городских, районных, областных олимпиад съезжались в столицу каждой республики, и далее победители республиканских олимпиад приезжали в Москву. Тогда не было Дворца съездов, не было концертного зала “Россия”, а был тогда Кремлевский театр. Если войти в Кремль со стороны Спасской башни, он находился в первом здании, на первом этаже. Честно говоря, я даже не знаю, что там сейчас. И вот там в 1946 году я впервые, как победитель школьной олимпиады Украины, выступал в этом театре с песней Матвея Блантера “Летят перелетные птицы”. В ложе с правой стороны сидело Политбюро, и сидел Сталин. Мы, конечно, все дрожали. Дрожали и организаторы за кулисами. И нам велено было, не дай бог, не то что подходить - смотреть-то нежелательно в ту сторону. Но мы, конечно, все равно смотрели. И когда я смотрел, мне казалось, что он добродушно улыбается в усы и ему нравится, когда дети перед ним выступают и поют. Потом, после концерта, нас угостили сладкими пирожками и чаем, несмотря на то, что была карточная система. Мне тогда было девять лет. Во второй раз я опять стал победителем школьной олимпиады в 1948 году и опять приехал в Кремлевский театр. На этот раз с песней “Пшеница золотая”. И Сталин снова был там. Так что я дважды выступал перед вождем.

А вот другая легенда о Кобзоне оказалась неправдой.

- Мне рассказывали случай про артиста Сергея Филиппова, который однажды находился на киносъемках в Киеве. А вы были уже очень популярны. В это время там случился юбилей Тараса Шевченко. Филиппова пригласили выступить на одном из многочисленных торжественных заседаний: приходите, поздравьте с юбилеем нашего великого кобзаря. Он вышел на сцену и сказал: поздравляю весь украинский народ с юбилеем вашего великого Кобзона.

- Скорее всего, я там не присутствовал, - ответил Иосиф Давыдович. - Думаю, что это анекдот. Не считаю, что Филиппов мог так ошибиться. Хотя он любил допинговое состояние, но все равно вряд ли мог перепутать кобзаря с Кобзоном. Это шутка, скорее всего.

Кстати, анекдоты о Кобзоне тоже имеются...

О СЛАВЕ, ДРУЖБЕ И СЕМЬЕ

- К счастью или к сожалению, про меня ходит много разных анекдотов, - рассказывает Иосиф Давыдович. - И даже опубликованных. Один анекдот, который мне нравится, рассказал мне мой водитель в Агинском Бурятском автономном округе, от которого я депутатствую уже 16 лет. Мой водитель Баир, мрачно сидя за рулем, говорит: “Анекдот про себя слышали?” - “Смотря какой. Про Сталина, что ли?” - “Нет, новый”. И рассказывает мне такой анекдот: “Когда Моисей водил евреев по пустыне, одно племя потерялось. И теперь Кобзон его нашел”.

- У вашего таланта так много поклонников... А называли в вашу честь улицу, или, возможно, есть скульптура?

- Есть и улица, и скульптура. Когда я узнал о том, что мои земляки в Донбассе хотят поставить, как они говорят, памятник, я сказал: я еще жить хочу, поэтому я против этого. Тогда был президентом Украины Леонид Кучма, я позвонил ему и сказал: “Леонид Данилович, в Донбассе земляки хотят мне построить монумент, запретите им это делать при моей жизни. Я им буду благодарен, если после моего ухода они меня вспомнят”. Он сказал: “Не твое это дело, и не мое. Это желание твоих земляков, они приняли решение, пусть делают, как считают нужным”. И появился этот так называемый памятник, монумент, который стоит в центре Донецка. И когда меня пригласили на его открытие, я сказал: “Вы знаете, мне будет просто приятно, если к этой скульптуре, монументу, будут приходить молодые и назначать свидания, пусть это будет местом встречи, местом любви”. И это привилось. По сей день те, кто играет свадьбы, приезжают, фотографируются. Или назначают свидание у памятника. Он стоит в парке, в центре, на аллее, и мне это приятно. А в моем родном городе (это маленький провинциальный городок Часов Яр) открыли мемориальную доску на доме, где я родился, вернее, на отстроенном доме, потому что тот дом был уничтожен во время войны. Еще улицу рядом назвали моим именем, и во Дворце культуры есть музей.

- Есть ли что-то, о чем вы сегодня жалеете?

- Я ни о чем не жалею. Моя жена вот жалеет, что у нас мало детей. Она всегда меня упрекает и говорит, когда мы попадаем в многодетные семьи: вот видишь, меньше б ездил на гастроли, и у нас было бы много детей. Я благодарен моим детям - и Наташе, и Андрею, которые наградили нашу, если без кокетства - нашу старость, большим богатством. Послал нам Господь Бог наших красавиц-внучек и двух внуков. Я с большим сочувствием отношусь к моим коллегам и друзьям, у которых нет детей, нет внуков. Это ужасно. Потому что мне, например, очень комфортно сознавать, что они у меня есть. Правда, я их не очень часто вижу, их в основном видит бабушка, и они поэтому к ней относятся намного теплее, чем к дедушке. Так всегда было. Когда дети были маленькими, я по 8 - 9 месяцев в году находился на гастролях, а когда приезжал, Нелли (жена. - А.К.) упрекала меня, что я уделяю им мало внимания. Я для них был строгий отец, этакий “папа-яга”, а мама была самой доброй подругой. Мы счастливы, что у нас есть семья, мы радуемся, когда встречаемся все вместе.

К сожалению для меня, дочь моя и мой зять Юра живут в Англии, но я ревностно слежу за тем, чтобы, не дай бог, внуки не забыли русский язык. Недавно я прослушал интервью Наины Ельциной, которая сказала, что она учит английский, чтобы общаться с внуками. Мне этого делать не надо, потому что они всегда будут знать русский язык. Я им привожу русские фильмы, мультики. Моя внучка Полина - лучшая ученица в школе в Москве, а Мишка, Мишелька - лучшая ученица школы в Англии. Я очень горжусь этим! Она пишет стихи, играет на фортепьяно. Старшая внучка Идель, которая названа в честь моей мамы, тоже играет на фортепьяно, да еще и на флейте. Полина играет на арфе. Анита учится играть на фортепьяно. А моя младшая внучка очень хорошо поет и самая активная.

- То есть вы всех к музыке пристроили?

- Нет, я никого никогда не пристраивал к музыке, ни внуков, ни детей. У каждой внучки, внука, у жены и, царство небесное, тещи обязательно были песни, которые входят в нашу семейную дискотеку. Песни разные, я их в концертах, конечно, не пою, но родные их любят. Такие игривые:

Мишка, Мишелька, чудо карамелька.

Мишка, Мишелька, появилась вдруг.

С дедом робела, но повзрослела

И поняла, что он самый лучший друг.

Последний вопрос касательно семейной жизни был адресован даже не самому Иосифу Давыдовичу, а его супруге - Нинель Кобзон.

- Нинель Михайловна, у вас в руках все: завтрак, обед, ужин Иосифа Давыдовича, домашнее хозяйство, забота о внуках. Как со всем справляетесь?

- Я, во-первых, никогда никого не учу, потому что этим занимается у нас Иосиф Давыдович, он даже был деканом института имени Гнесиных, профессором. А во-вторых, я, как он сказал, справляюсь личным примером, своей большой любовью к семье, своим терпением огромным. Снисхождением, работой, заботой...

- Иосиф Давыдович, человеческая дружба - категория штучная. И на сцене это вообще редкое явление, будь то эстрада или театр. Вы можете назвать друзей, с кем выходили на сцену? С кем из ваших коллег вас связывала и связывает человеческая дружба?

- Я считаю себя счастливым человеком. Мне посчастливилось выступать рядом с такими выдающимися мастерами, как Леонид Осипович Утесов, Клавдия Ивановна Шульженко, Марк Наумович Бернес, Лидия Андреевна Русланова... Притом не для красного словца я вам называю эти фамилии, мне посчастливилось с этими артистами и на сцену выходить, и общаться вне сцены, в быту, в гостиницах, в домах. Утесов был у меня тамадой на 10-летнем юбилее свадьбы. С Клавдией Ивановной мы неоднократно выезжали на совместные гастроли. С Лидией Руслановой мы выступали много раз на массовых мероприятиях, на стадионах. С Марком Наумовичем мы выступали во дворцах спорта. Мне повезло многому поучиться у них - их отношению к публике, к молодым коллегам, к песне, к творчеству. Мне посчастливилось общаться с моим замечательным другом - Робертом Рождественским. Мы продолжаем дружбу с Андреем Дементьевым. Это замечательные люди. С ними радостно проводить время!

Мои концерты много лет вел выдающийся артист эстрады - Борис Сергеевич Брунов. Когда меня спрашивают: “У кого учились помогать людям, быть отзывчивым человеком?” - я говорю: у меня были живые примеры, которые помогали мне по жизни. Нас никогда не ссорило общение с моими замечательными коллегами, мы с удовольствием выступали на фестивалях. Мы выступали вместе с Муслимом Магомаевым, с Аллой Борисовной Пугачевой, с Софией Михайловной Ротару, с Юрием Богатиковым, с Эдуардом Хилем. У нас не было неприязни. Какие-то выяснения взаимоотношений начались на эстраде в 90-х годах, а у нас была совершенно другая атмосфера, и я ее очень ценил и ценю по сей день. Мы выступали с выдающимися композиторами: Василий Соловьев-Седой, Матвей Блантер, Ян Френкель, Марк Фрадкин, Эдуард Колмановский. Они писали музыку не на слова, а на стихи! Евгений Долматовский, Михаил Матусовский, Лев Ошанин, Расул Гамзатов, Евгений Евтушенко - мы дружили с ними со всеми! Я жил в очень богатое время, как я говорю - в эпоху песенного Ренессанса. Было много славных имен, которым я благодарен за то, что они были в моей жизни.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Свой вопрос я задаю Иосифу Давыдовичу уже после официального окончания пресс-конференции, подписывая у него книгу для своего дедушки.

- Иосиф Давыдович, скажите, с каким временем советского периода или, возможно, истории России вообще ассоциируется у вас текущее десятилетие? - спросил я, ожидая, что в ответе Кобзона будет что-то бодрящее, вроде начала 30-х годов, или, на худой конец, относительно нейтральное - вроде брежневской стабильности... Но вышло по-иному.

- Скорее всего, с послевоенными сороковыми, - ответил Иосиф Кобзон, тщательно обдумав вопрос. - Неустроенностью, разрухой, волнениями, негативной ситуацией, связанной с молодежью. Тогда все стало исправляться только в конце пятидесятых годов.

Александр КЛЯШТОРИН

Фото Николая ФЕДОРОВА