- Михаил Геннадьевич, исполняется 10 лет расстрела Белого дома. Вы помните, как развивались события?

- Конституция РСФСР 1978 года, с изменениями действовавшая в 1993 году, предусматривала значительные права парламента и нечеткое разделение полномочий, что создавало противоречие между ним и президентом.
Будучи связанными с избирателями, депутаты острее и полнее демократов осознавали цену реформ. Потрясенные их чудовищными последствиями, депутаты добились замены безответственного доктринера Гайдара “крепким хозяйственником” Черномырдиным и оказывали моральную поддержку Руцкому против Ельцина.

Таким образом, конституционный тупик дополнился жестким противостоянием по принципиальным вопросам.

Катализатором кризиса стало возвращение Гайдара. Ельцин пошел на это, нуждаясь в осмысленной и притом реформаторской политике, чтобы не выглядеть бездельником. Кроме того, он сознавал неизбежность социально-политического кризиса и вернул Гайдара для форсирования кризиса, чтобы он не успел вызреть (весной 1994 Ельцин был бы обречен).

Возвращение Гайдара было сознательной провокацией. 21 сентября 1993 года в 20.00 было объявлено о подписании Указа № 1400 “О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации”. Указом были прекращены полномочия Съезда народных депутатов и Верховного Совета, введено по сути прямое президентское правление и назначены новые выборы. Конституционный суд, нарушив запрет собираться до начала работы нового парламента, вынес заключение об основаниях для импичмента. Президиум Верховного Совета объявил о замене Ельцина Руцким (тот принес присягу в 1 час ночи 22 сентября), обратился к гражданам России с призывом пресечь государственный переворот.

Наступило мучительное двоевластие. 2 октября волнения выплеснулись на Смоленскую площадь, к метро “Баррикадная”. 3 октября была прорвана извне блокада Белого дома, взята мэрия и произошел штурм “Останкино”, было прервано телевещание. Гайдар призвал москвичей защищать Тверскую, 13; ночью пришли около 20 тысяч безоружных. В Москву были введены войска, и 4 октября Белый дом был расстрелян. Стреляли плохо, один из снарядов попал в пустой детский сад во дворе соседнего дома. “Под шумок” были сожжены архивы.

- Приходилось слышать, что лагерь сторонников Ельцина был не столь однороден, как принято считать...

- Многие соратники Ельцина были искренними демократами. Они восприняли расстрел Белого дома как личную трагедию, как крах надежд на светлое будущее страны - и были правы. Один из его помощников по политическим вопросам проявил чудеса изворотливости, чтобы не попасться журналистам; когда же его буквально прижали к стене, в получасовом интервью умудрился не сказать ничего. Это было расценено как предательство, в отношении него было возбуждено уголовное дело. Он вынужден был бежать за границу и при Ельцине так и не смог вернуться на родину.

Да и “силовики” не хотели участвовать в решении конфликта. Ельцин подчинил их, лишь доведя конфликт до предельной остроты и создав необходимость военного вмешательства.

- Что вы думаете об этом кризисе по прошествии столь значительного времени?

- Именно этот расстрел превратил демократию (не как набор формальных институтов, а как способ учета интересов и мнений общества) в химеру. После этого она в России была уже только управляемой.

Расстрел создал “реформаторское самодержавие” - власть одного лица, которая, чтобы иметь хоть какую-то опору и оппонента, создала коммерческую, а затем и силовую олигархию. Без него не было бы ни обеих чеченских войн (вторая длится и по сей день), ни залоговых аукционов, ни распила бюджетных денег под видом развития фондового рынка, ни дефолта 1998 года.
Он превратил российскую политику в фарс, в борьбу нанайских мальчиков - и она так и не вышла из этого состояния.

- А если бы Верховный Совет победил Ельцина?

- Он в еще меньшей степени, чем реформаторы, был способен управлять страной. Руцкой и Хасбулатов проиграли Ельцину по заслугам: по ряду оценок, их победа принесла бы стране еще большие несчастья, чем победа Ельцина.

- В чем, по-вашему, урок, который мы могли бы сегодня извлечь из этого кризиса?

- Мы действительно стояли на грани гражданской войны. Незаметное и потому особенно ужасающее сползание к ней описано в “Записках из Белого дома” В. Куцылло.

Россия была спасена народом. Он не поддержал Верховный Совет не только в силу усталости от нищеты и разрухи, но и в силу инстинктивного понимания того, что справедливость и власть сами по себе не стоят крови и войны.

Именно поэтому даже самые отъявленные демократы никогда не смели и заикнуться о сносе сквера памяти, который разбит у стен Белого дома и мимо которого каждый день идут на работу сотрудники аппарата правительства. Этот в полном смысле слова народный мемориал - память об угрозе ужаса гражданской войны, о мудрости, которая позволила ее избежать, и о цене, которой за это было заплачено. Это внятное и актуальное предостережение как государству, так и всем политическим силам.

“Чем вам запомнился октябрь 1993-го?”

В канун десятилетия трагических событий октября 1993 года в “Солидарности” решили узнать, насколько то драматическое время отложилось в памяти людей. Мы задали профлидерам следующие вопросы: чем им особенно запомнились те трагические дни октября 1993 года и как они оценивают происшедшее спустя десять лет.

Юрий АГАФОНОВ, председатель профкома ОАО “Ижмаш”, Ижевск:

- Запомнились прежде всего тем, что у меня в то время как раз сын в Москве служил. И, соответственно, впечатления мои носят двойственный характер: с одной стороны, испытываешь беспокойство за будущее страны, с другой - за собственного ребенка... Слава богу, что все для него хорошо закончилось.

Любовь РУДАКОВА, председатель профкома Стойленского горно-обогатительного комбината, Старый Оскол, Белгородская обл.:

- Вы знаете, я, наверное, сейчас даже и не смогу ответить на этот вопрос. Даже не знаю, что по этому поводу сказать, потому что у меня некоторым образом свои проблемы. Извините.

Владимир ПЕРМЕНОВ, председатель профкома Лебединского горно-обогатительного комбината, г. Губкин, Белгородская обл.:

- Вопрос, конечно, неожиданный - с ходу, пожалуй, и не ответишь... Понятно, что события трагические. Что касается личных впечатлений, то можно сказать, что до того у народа был какой-то подъем, некие ожидания, надежды на лучшую жизнь... А подобная трагедия произошла и потому, что тогда столкнулись как бы два общественных строя: один - еще существовавший на то время, и другой, приходящий ему на смену. Закончилось это радикальным переустройством государства - тем и запомнилось в первую очередь. Это если выражаться общими фразами. В то время, помнится, народ еще как-то поднимался, следил внимательно и активно за теми событиями, надеясь на будущее, на то, что в жизни что-то поменяется в лучшую сторону. А сейчас уже оценки, конечно, меняются, и те трагические дни, произошедшие события воспринимаются уже совершенно по-другому. Мое личное мнение: народ тогда ввели в заблуждение, и при этом вдобавок произошло вот такое столкновение, пролилась кровь. А как еще можно оценивать?..

Валентина КРАВЧАТОВА, председатель профкома ОАО “Московский подшипник”, Москва:

- Основное чувство, которое я тогда испытывала, - это, конечно, большая тревога. Состояние тревоги не покидало меня все те дни. И даже сейчас, когда что-то меня заставляет вспомнить те события, это чувство тревоги возвращается.

Евгений ЧУГУНОВ, председатель Московской городской организации Профавиа (профсоюза трудящихся авиационной промышленности):

- Те события я, естественно, оцениваю крайне негативно. А что особенно запомнилось - танковая стрельба в центре Москвы. Это произвело неизгладимое впечатление. И - человеческие жертвы.

Опрос провел Вадим БАРАБАНОВ