Есть у нас такая особенность. Вначале принимается блок решений в области, допустим, экономики. Принимается мучительно. Раз на горизонте видна сияющая цель, к ней - как все прекрасно понимают - нужно идти, невзирая ни на какие препятствия. Приняли! Но тут происходит событие из области политики. И все начинают принимать новое решение, которое должно ликвидировать теперь уже политическую проблему. Решение-то принято будет. Вопрос заключается в том, какой совокупный эффект образуется в результате этих двух решений из - казалось бы - совершенно разных сфер жизни. Речь - о мерах по борьбе с террором, предложенных президентом, и недавно принятом “большом законе” о разграничении полномочий между федеральным и местными бюджетами.

Если попытаться кратко сформулировать суть инициатив президента, то, кроме разработки чисто военно-правоохранительных мер, они заключаются в усилении влияния “центра” на местную исполнительную “вертикаль власти”. Если утверждение губернаторов местными законодательными собраниями будет осуществляться исключительно по представлению президента, это означает:

- возможность отстранения губернатора по решению президента (об этом уже начали говорить),

- возможность роспуска законодательного собрания в случае, если кандидатура, предложенная президентом, не будет утверждена собранием (и об этом говорят).

Это - с одной стороны. С другой стороны, очевидно, что предлагаемая модель существенно увеличивает полномочия региональных законодательных собраний и - одновременно - партий, поскольку выборы в собрания в этом случае тоже вполне логично проводить по партийным спискам.

Поскольку реформа избирательной системы, скорее всего, включит в себя норму об увеличении минимального количества членов партии для легальной политической структуры, сочетание этих мер по существу выстраивает “партийную вертикаль”. Отсекая попутно все “недоразвитые” партийные проекты. В новой системе рядом с “властной вертикалью”, замыкающейся на президенте, вырастает “партийная вертикаль”, замыкающаяся на центральный орган политической силы, принимающий окончательные решения для всех местных отделений.

Однако больший объем власти неминуемо предполагает и большую ответственность. И здесь реформа политической системы может войти в явное противоречие с реформой экономической. Закон о разграничении бюджетных полномочий между регионами и центром предполагал, что с момента начала его реализации “центр” будет отвечать только за те обязательства, которые он сам на себя взял и готов обеспечить. Ответственность же за выполнение всех остальных обязательств ложится на регионы. Но ответственность бывает двух видов - политическая и экономическая. Форма реализации региональных полномочий, прописанная в “большом законе”, предполагала возложение и экономической, и политической ответственности на местную исполнительную и представительную власть.

Планировалось ведь как? Кто пообещал региональным учителям повысить зарплату? Губернатор и заксобрание! Кто не выполнил, к кому претензии? К тем, кто обещал!

А что будет теперь? В ситуации “назначаемости” ответственность за кандидатуру и - честно говоря - работу конкретного губернатора будет нести тот, кто его предложил, и те партии (причем не в регионе - в Москве! партийная дисциплина!), которые предложение поддержали. К кому адресовать претензии по невыполнению обещаний “назначенца”? Понятно - к “Москве”. Получается, “за что боролись - на то и напоролись”: попытка (не обозначаю ее знак - плюс или минус) сокращения обязательств федерального центра превращается в реальный рост его ответственности за все (вообще - за все!), что происходит в регионах. Чем закончится такое “разграничение полномочий”, боюсь даже вообразить.

Александр ШЕРШУКОВ